Анна Грин - Кто убийца?
– Вы не знаете, о чем просите. Мне кажется, я задохнусь в этом доме… Почему Элеонора не может приехать сюда? Миссис Гилберт охотно приютит ее у себя, и мы сможем устроиться так, что вовсе не будем видеться.
– Вы забываете, что у вас есть еще и другие обязанности. Завтра будут хоронить вашего дядю.
– Ах да… бедный дядя!
– Вы хозяйка в доме, — продолжал я. — Позаботьтесь же о том, чтобы достойно был отдан последний долг тому, кто всю жизнь заботился о вас.
– Да, вы правы, я постараюсь заслужить ваше одобрение и вернусь к своей кузине, как вы этого желаете, мистер Рэймонд.
– Скажите мне, найдет ли ваша кузина в вас поддержку и утешение? — спросил я, протягивая ей руку.
– Я постараюсь исполнить свой долг, — сказала она нерешительно.
Когда я вышел на улицу и уже собирался сесть в омнибус, то заметил, что на тротуаре стоит какой-то господин, который не спускает с меня глаз и, очевидно, следит за мной. Я подошел к незнакомцу и спросил, не напоминаю ли я ему кого-нибудь из его знакомых, что он так пристально меня разглядывает.
– Нет, — сухо ответил тот.
Наружность этого господина была такова, что невольно бросалась в глаза; по-видимому, он принадлежал к высшему обществу, был очень красив собой и имел в высшей степени изящные манеры.
«Он не может иметь ничего общего с тайной полицией, — подумал я. — Вряд ли он меня знает, и интересоваться мной ему также не с чего. Во всяком случае я его запомню».
В тот же вечер, часов около восьми, я получил записку от мисс Элеоноры, принес ее Томас. «Приходите, приходите скорее! Я…» — вот и все, что в ней было написано, а затем перо, очевидно, выпало из ее дрожащей руки.
Глава XII
Элеонора
Дверь открыла Молли.
– Мисс Элеонора примет вас в гостиной, — сказала она, впуская меня в переднюю.
Я быстро направился в указанную комнату, мучимый каким-то неясным страхом. Подойдя к двери в гостиную, я прислушался: все было тихо. Я медленно открыл дверь и осторожно отодвинул тяжелую портьеру. Элеонора сидела при свете газовой лампы, которая слабо освещала комнату. Она была бледна, как мраморная Психея, стоявшая за ней в нише, и так же прекрасна и неподвижна, как она. Бедная девушка, казалось, не замечала ничего вокруг — она была охвачена горем.
Ошеломленный представившимся мне зрелищем, я стоял неподвижно, не зная, войти ли мне или удалиться, как вдруг неподвижная фигура в кресле зашевелилась. Элеонора вздрогнула и, увидев меня, быстро направилась мне навстречу.
– Мисс Левенворт! — воскликнул я, и звук моего голоса испугал меня самого.
Она остановилась и закрыла лицо руками.
– Что случилось? — спросил я.
Девушка беспомощно опустила руки и проговорила едва слышно:
– Как? Вы не знаете? Теперь уже открыто начинают высказывать подозрения, что я…
Она не могла продолжать и лишь протянула мне газету, которую подняла с пола, прошептав:
– Читайте сами.
Мне было достаточно одного взгляда на газету, чтобы убедиться в том, что худшие мои предчувствия сбылись; на первой полосе крупными буквами было напечатано:
СМЕРТЬ ЛЕВЕНВОРТА
Новые подробности загадочного происшествия. — Один из членов семьи покойного находится под сильным подозрением. — Прошлое мисс Элеоноры Левенворт.
Я был готов к этому, я ждал чего-то подобного, и все-таки газета невольно выпала у меня из рук. Я стоял и не смел взглянуть на девушку, хотя жаждал этого всей душой.
– Что это значит? — пробормотала она. — Что все это значит?
Я лишь покачал головой — говорить не мог.
– Меня смеют обвинять? Меня?! — воскликнула она. — Меня, которая была бы готова пожертвовать жизнью, только бы спасти его! Это не просто позор, это острый нож, который они вонзили мне в сердце!
Я был глубоко потрясен, но твердо решился не выказывать сочувствия, пока не буду совершенно уверен в ее невиновности.
– Вас это, кажется, ужасно поразило, мисс Элеонора, — сказал я, — но разве вы не отдавали себе отчета в том, как присяжные должны были истолковать ваше молчание относительно найденного у вас ключа? Неужели вы думали, что, после того как вы отказались от каких бы то ни было объяснений, публика — я уж не говорю о полиции — удовлетворится этим и не пойдет дальше в своих предположениях?
– Но…
– Когда вы отрицали тот факт, что, выходя из библиотеки, держали в руках какую-то бумагу, когда отказывались объяснить Грайсу, каким образом к вам попал ключ…
Она отступила на шаг назад — мои слова, очевидно, ее испугали.
– Послушайте, — продолжал я. — Неужели вы думаете, что можно скрыть от публики то, о чем осведомлена полиция?
Девушка ничего не ответила.
– Мисс Элеонора, — произнес я, — мне кажется, вы не понимаете, в каком положении находитесь. Если вы посмотрите на все происшедшее со стороны, то сами убедитесь, что вы должны объяснить…
– Но я не могу ничего объяснить, — проговорила она хриплым голосом.
– Вы не можете?
Не знаю, мой тон ли подействовал на нее или сами слова, но она отшатнулась так, будто ее ударили по лицу.
– Как? — воскликнула Элеонора. — И вы тоже сомневаетесь во мне? Я думала… мне и в голову не могло прийти, что… Вы, значит, с самого начала мне не верили? Вам было достаточно ложных улик, чтобы поверить в мою виновность! — Девушка в бессилии опустилась в кресло и чуть слышно прошептала: — Теперь я совсем одна, я покинута всеми.
Это невольно тронуло меня. Я сказал:
– Мисс Левенворт, ведь и я всего лишь человек. Но мне больно видеть ваше отчаяние, — скажите мне, что вы не виновны, и я поверю вам, невзирая на улики.
Она встала и приблизилась ко мне:
– Может ли кто-нибудь, взглянув мне в глаза, сказать, что я действительно виновна в этом ужасном преступлении?
Когда я грустно покачал головой, она прибавила:
– Ах, так вы хотите доказательств! — С этими словами она бросилась к дверям: — Идите, идите за мной.
Я последовал за ней, дрожа от страха и волнения. Она быстро поднялась по лестнице и, когда я нагнал ее, уже стояла перед дверьми комнаты, где лежал ее дядя.
– Пойдемте, — повторила девушка и, распахнув дверь, вошла в комнату.
Я был очень удивлен происходящим, но подчинился. В спальне было сумрачно, но в коридоре горела лампа, и при ее свете я увидел, как Элеонора опустилась на колени, наклонилась над усопшим и положила руку ему на грудь.
– Вы говорили, что поверите мне, если я скажу, что не виновна, — произнесла она, — вот, смотрите.
Она прижалась щекой к покойнику, поцеловала его в холодные губы, потом, поднявшись на ноги, воскликнула:
