Агата Кристи - Пес смерти
— Нет, то была не я. Но у меня кузина — медсестра. При плохом освещении нас даже можно спутать. Наверное, так все и было. — Она снова взглянула на него. — Но это совсем неважно, так ведь?
Вдруг глаза ее широко раскрылись. Она глубоко вздохнула.
— Ах, — сказала она, — ах, как странно! Вы не понимаете…
Макферлейн был озадачен. Она продолжала глядеть на него.
— Я думала, вы поняли… Вы должны были… И выглядите так, будто тоже обладаете этим…
— Чем этим?
— Даром, проклятьем… назовите как угодно. Я верю, что вы можете тоже… Посмотрите внимательно вот на это углубление в камне. Ни о чем не думайте, просто смотрите… Ага! — Она заметила, что он чуть вздрогнул. — Ну, видели что-нибудь?
— Должно быть, разыгралось воображение. На миг мне показалось, что углубление в камне наполнилось кровью.
Она кивнула.
— Я знала, что вы увидите. На этом самом месте в старину солнцепоклонники приносили жертвы. И я знала об этом до того, как мне рассказали. Временами я понимаю даже, что именно они тогда ощущали — так, как будто я там была сама… И подхожу я к этому месту с таким чувством, словно возвращаюсь в свой дом… В общем-то, вполне объяснимо, что я обладаю даром. Я из семейства Фергюссон. В нашей семье есть то, что называют ясновидением. И моя мать была медиумом, пока не вышла замуж. Ее звали Кристина. Она довольно известна.
— Под словом «дар» вы понимаете способность предвидеть?
— Ну да, видеть прошлое или будущее, все равно. Например, я поняла, что вы удивлены, почему я замужем за Морисом. О да, вы удивились. Но это просто: я всегда чувствовала, что над ним тяготеет злой рок. Мне хотелось спасти его… Это чувство присуще женщинам. С моим даром я могла бы предотвратить… если кто-то вообще может… Я не сумела помочь Дикки… Но Дикки и не смог бы понять…
Он испугался. Он был слишком молод.
— Двадцать два.
— А мне тридцать. Но не в этом дело. Близкие души могут быть разделены многим — всеми тремя измерениями пространства… Но быть разделенными во времени — вот самое плохое… — Она замолчала, глубоко задумавшись.
Низкий звук гонга снизу из дома позвал их.
За обедом Макферлейн наблюдал за Морисом Хавортом.
Несомненно, тот безумно любил свою жену. Его глаза светились безоговорочной собачьей преданностью. Макферлейн отметил и ее нежное, почти материнское отношение к мужу.
После обеда он поднялся.
— Я думаю остановиться внизу, в гостинице, на денек-другой. Вы позволите мне еще раз навестить вас? Может быть, завтра?
— Да, конечно, только…
— Что?
Она быстро провела рукой по глазам.
— Я не знаю… Мне вдруг подумалось, что мы не встретимся больше… Вот и все… Прощайте.
Он медленно спускался по дороге, вопреки собственному разуму чувствуя, будто холодная рука медленно сжимает его сердце. Конечно, в ее словах не было ничего такого… но все же…
Автомобиль выскочил из-за угла внезапно. Макферлейн успел прижаться к изгороди… и очень вовремя. Внезапная бледность покрыла его лицо.
«О господи, мои нервы ни к черту!» — пробормотал Макферлейн, проснувшись на следующее утро. Он припомнил все происшествия минувшего вечера: автомобиль; спуск к гостинице; неожиданный туман, из-за которого чуть не потерял дорогу, сознавая, что опасное болото совсем рядом. Потом угольное ведерко, упавшее с окна, и тяжелый запах гари ночью от тлеющего на ковре уголька. Ничего особенного! Вовсе ничего особенного, если бы не ее слова и не эта глубокая непонятная внутренняя убежденность, что она знала…
С внезапной энергией он отбросил одеяло. Прежде всего ему надо пойти и увидеть ее! И он избавится от наваждения.
Избавится… если… дойдет. Господи, ну что за глупость!
Он едва притронулся к завтраку. И в десять утра уже поднимался по дороге. В десять тридцать его рука нажимала кнопку звонка. Теперь, и только теперь, он позволил себе вздохнуть с облегчением.
— Миссис Хаворт дома?
Дверь ему открыла все та же пожилая женщина.
Неузнаваемым было только ее лицо. Изменившееся от горя лицо.
— Ах, сэр! Ах, сэр, вы разве не слышали?!
— Не слышал чего?
— Миссис Элистер, наша козочка… Это все тоник. Каждый раз на ночь она пила его. Бедный капитан вне себя от горя, он чуть не сошел с ума. Он перепутал бутылки на полке в темноте… Послали за доктором, но было поздно…
И Макферлейн тут же вспомнил слова: «Я всегда чувствовала, что над ним тяготеет злой рок. Мне хотелось спасти его… если кто-то вообще может…» Да, но разве можно обмануть судьбу! Странная ирония — трагедия пришла оттуда, откуда, казалось, ждали спасения…
Старая служанка продолжала:
— Моя милая козочка! Такая добрая и ласковая, и вечно она за все переживала. Не могла спокойно видеть, что кто-то страдает. — Потом помолчала и добавила: — Вы подниметесь наверх взглянуть на нее, сэр? По тому, как она говорила, я поняла, что вы давно ее знаете… Она сказала — очень давно…
Макферлейн поднялся вслед за женщиной по лестнице, через гостиную, где еще вчера раздавался поющий голос, в другую комнату с цветными верхними стеклами в окнах. Красный отсвет витража падал на голову лежащей… Цыганка с красным платком на голове… «Чушь какая, опять разыгрались нервы!»
Он долго смотрел на Элистер Хаворт, в последний раз.
— Сэр, вас спрашивает какая-то леди.
— Что? — Макферлейн отрешенно взглянул на хозяйку гостиницы. — О, простите, миссис Роуз, мне почудились призраки.
— Только почудились, сэр? Я знаю, на болоте с наступлением сумерек можно увидеть диковинные вещи. Там и дама в белом, и чертов кузнец, и моряк с цыганкой…
— Как вы сказали? Моряк с цыганкой?
— Так говорят, сэр. Эту историю рассказывали еще в дни моей юности. Они любили друг друга много лет назад… Но уж давненько их здесь не видели.
— Не видели? Хотелось бы знать, появятся ли они вообще когда-нибудь теперь…
— О боже, о чем вы говорите, сэр! Да, а как же с молодой леди?
— Какой молодой леди?
— Да той, что ждет вас. Она в гостиной. Представилась как мисс Лоэс.
— О!
Рэчел! Его охватило странное чувство мгновенной судорожной смены пространства. Будто до этого он глядел в другой мир! Он забыл о Рэчел, принадлежавшей только этой жизни… И снова — эта удивительная смена пространства и возвращение в мир привычных трех измерений.
Он распахнул дверь гостиной. Рэчел с ее честными карими глазами! И внезапно, как это бывает у только что проснувшегося человека, его охватила теплая волна радости, радости реального мира. Он был жив, жив! «Вот она, эта настоящая жизнь! Только одна — эта», — подумал он.
— Рэчел! — произнес Макферлейн, и наклонившись, поцеловал ее в губы.
