Уолтер Саттертуэйт - Кавалькада
— Скажите ему «да», — утвердительно ответил я.
Пуци перевел, и Рём, опять же через Пуци, спросил:
— В каком чине?
— Начал рядовым.
— А закончили?
— Сержантом.
Рём поднял бровь.
— Повысили за боевую отвагу?
— Просто в то время у них не хватало сержантов.
Очередная скупая улыбка. Затем — кивок. Думаю, он решил, что я молодец. Раз служил в армии. Хоть и в американской.
— Итак, — сказал он, проводя ладонью по своему щетинистому черепу, — у вас есть вопросы. Задавайте.
Как раз в это мгновение какая-то женщина, или некто, выряженный в женщину, просунул изящное плечо в сводчатый проход ниши. На «ней» было короткое шелковое платье с завышенной талией, в руках — поднос с напитками. У «нее» за спиной неистово мигал светофор, окружая «ее» изящную фигуру красноватой аурой, которая тоже непрерывно мерцала. «Она» сказала что-то по-немецки.
Пуци спросил меня:
— Фил, что будете пить? Шнапс? Или пиво?
— Нет, спасибо. Не хотелось бы здесь засиживаться.
Пуци опечалился. Наверное, рассчитывал на кружку пива. Он поговорил с «женщиной» — «она» пожала плечами и исчезла по ту сторону сводчатого входа.
Я обратился к Рёму:
— Кому могло прийти в голову убить Адольфа Гитлера?
— Любому подонку-коммунисту, в Германии таких хватает.
Я спросил Пуци:
— Он сказал «подонку»?
Я бы никогда не подумал, что такой здоровяк, как Пуци, может смущаться, но он явно смутился.
— Да нет, Фил, — сказал он. — Если честно, нет. Он употребил словцо покрепче.
— Пуци, сделайте одолжение. Ничего не приглаживайте. Передавайте все, что он скажет, слово в слово. И переводите ему слово в слово все, что скажу я.
Он кивнул. Опять же смущенно.
— Хорошо, Фил, конечно.
— Так что он сказал?
— Он сказал — «любой говнюк-коммунист, а в Германии таких хватает».
Рём с Кальтером следили за нами, пока мы разговаривали. Кальтер переводил вполне осмысленный взгляд с одного из нас на другого — в доказательство того, что он явно понимал, о чем речь. Это также доказывало, что Рём специально взял его с собой, поскольку был не слишком высокого мнения о переводческих талантах Пуци. Или же он попросту не доверял Пуци. А может, вообще никому не доверял, кроме разве что Кальтера.
— Зачем коммунистам убивать Гитлера? — спросил я.
Рём ответил, а Пуци перевел:
— Потому что они его боятся. Они понимают, что их, евреев и предателей Веймарской республики — всю эту навозную нечисть сметут, когда господин Гитлер придет к власти.
Рём наклонился вперед.
— Послушайте. Вы служили в армии и должны понимать. Вы сидели в окопах?
— Случалось. Правда, недолго.
— А я воевал в окопах не год и не два. Ну, а некоторые немецкие солдаты и того больше. По три года, а то и по четыре года. Сами знаете, во Франции линия Западного фронта сдвигалась то вперед, то назад.
— Да.
— Иногда, когда мы рыли новые окопы, то находили там разложившиеся трупы тех, кто погиб еще в самом начале кампании. Несколько месяцев, год назад. Немцев, французов, англичан. Иногда мы натыкались лопатами на что-то твердое — и вытаскивали череп, берцовую кость или руку.
Я кивнул.
— Знаете, — продолжал он, — что я больше всего ненавидел в этих окопах?
— Нет.
— Не грязь. Не запах дерьма и вонь от разлагающихся трупов. Даже не крыс. — Он улыбнулся, поднял левую руку. И правым указательным пальцем показал еще на один шрам, в форме полумесяца, на большом пальце левой руки. — Крыса цапнула. Пока я спал. — Он положил руки на стол. — Но не крыс я ненавидел больше всего. И не вшей. Не мух, которых летом было столько, что не продохнуть. Нет, больше всего я ненавидел воду.
Перед ним на столе стоял стакан с прозрачной жидкостью скорее всего с водой. Он поднял стакан и уставился на него.
— С сентября по май в окопах стояла вода. У нас были помпы, но они работали с перебоями. А иногда совсем не работали.
Он поставил стакан и взглянул на меня.
— Вода была ледяная как смерть и проникала везде и всюду. В постель, в еду, в одежду. В сапоги. Иной раз снимаешь сапоги и носки, а вместе с ними, как сгнившая тряпка, сходит кожа.
Я кивнул.
— А сейчас я вот что вам скажу, — продолжал он. — Прикажи мне Адольф Гитлер вернуться в затопленные траншеи, и я вернусь, глазом не моргнув. Вот что такое для меня Адольф Гитлер. Я верю, в один прекрасный день он станет спасителем немецкой нации.
— А если Гитлер пошлет вас убивать?
— Безусловно. — Он улыбнулся. — Знаете, ведь вы не единственный, кто занимается этим делом. Мои люди тоже расследуют покушение. Они молодцы. Настоящие немцы.
Не в пример сыщикам-американцам. Рём снова наклонился вперед.
— Если я узнаю имя этого вонючего ублюдка, который стрелял, он больше никогда не будет дышать воздухом Германии.
Я кивнул.
— Ваши люди уже что-нибудь выяснили?
Рём откинулся на спинку стула. И покачал головой.
— Ничего существенного.
Они так и не установили, кто стрелял из той винтовки, иначе меня бы здесь не было. Я сказал:
— Вы знали о поездке Гитлера в Берлин.
— Да.
— И знали, с кем он собирался встретиться?
— Да.
— И зачем?
— Да.
— Так зачем?
Рём повернулся к Пуци и что-то спросил. Пуци ответил. Рём снова обратился ко мне.
— Ганфштенгль говорит, вы уже в курсе. Он приезжал на встречу с генералом фон Зеектом. Договориться, чтобы армия не вмешивалась, когда народ двинется маршем на Берлин.
— Вы кому-нибудь об этом говорили?
— Нет. — Он склонил круглую голову к Кальтеру. — Даже лейтенанту. Он мой помощник, я безоговорочно ему доверяю, но пришлось это скрыть даже от него. Такой у меня был приказ. — Он улыбнулся. — Как сейчас. Сейчас у меня тоже приказ — сотрудничать с вами.
— Чей приказ?
— Господина Гитлера.
Я кивнул.
— Вы кого-нибудь подозреваете? Может, покушение организовал кто-то из партийцев?
Рём усмехнулся.
— Если бы я кого-то подозревал, этого мерзавца уже не было бы в партии. Его бы уже стерли в порошок.
— Ладно, капитан. Спасибо, что уделили мне время.
Я встал и взял зонтик. Пуци тоже поднялся и прихватил альбом со шляпой. Рём и Кальтер продолжали сидеть. Я кивнул каждому из них и повернулся, намереваясь уйти.
— Господин Бомон, — окликнул меня Рём.
Я оглянулся.
Он сказал что-то по-немецки, не сводя с меня глаз.
Я взглянул на Пуци.
— Если найдете этого человека, сразу же сообщите капитану Рёму его имя.
— Разве вы ему не говорили, что пинкертонов решил нанять Гитлер?
