Артур Дойл - Записки о Шерлоке Холмсе
— Я увидел, что он не брал ее в рот. Следовательно, он курит с мундштуком. Кончик был обрезан, а не откушен, но срез был неровный, поэтому я решил, что нож у него тупой.
— Холмс, — сказал я, — вы опутали преступника сетью, из которой он не сможет вырваться, и вы спасли жизнь ни в чем не повинному юноше, вы просто сняли петлю с его шеи. Я вижу, где сходятся все ваши улики. Имя убийцы…
— Мистер Джон Тэнер, — доложил официант, открывая дверь в нашу гостиную и впуская посетителя.
У вошедшего была странная, совершенно необычная фигура. Замедленная, прихрамывающая походка и опущенные плечи делали его дряхлым, в то время как его жесткое, резко очерченное, грубое лицо и огромные конечности говорили о том, что он наделен необыкновенной физической силой. Его спутанная борода, седеющие волосы и всклокоченные, нависшие над глазами брови придавали ему гордый и властный вид. Но лицо его было пепельно-серым, а губы и ноздри имели синеватый оттенок. Я с первого взгляда понял, что он страдает какой-то неизлечимой, хронической болезнью.
— Присядьте, пожалуйста, на диван, — мягко предложил Холмс. — Вы получили мою записку?
— Да, ее принес привратник. Вы пишете, что хотите видеть меня, дабы избежать скандала.
— Я думаю, будет много толков, если я выступлю в суде.
— Зачем я вам понадобился?
Тэнер посмотрел на моего приятеля. В усталых глазах его было столько отчаяния, будто он уже получил ответ на свой вопрос.
— Да, — промолвил Холмс, отвечая более на взгляд его, чем на слова. — Это так. Мне все известно о Мак-Карти.
Старик закрыл лицо руками.
— Помоги мне, господи! — воскликнул он. — Но я бы не допустил гибели молодого человека! Даю вам слово, что я открыл бы всю правду, если бы дело дошло до выездной сессии суда присяжных…
— Рад это слышать, — сурово сказал Холмс.
— Я бы уже давно все открыл, если бы не моя дорогая девочка. Это разбило бы ее сердце, она не пережила бы моего ареста.
— Можно и не доводить дело до ареста, — ответил Холмс.
— Неужели?
— Я неофициальное лицо. Поскольку меня пригласила ваша дочь, я действую в ее интересах. Вы сами понимаете, что молодой Мак-Карти должен быть освобожден.
— Я скоро умру, — сказал старый Тэнер. — Я уже много лет страдаю диабетом. Мой доктор сомневается, протяну я месяц или нет. Все-таки мне легче будет умереть под своей собственной крышей, чем в тюрьме.
Холмс встал, подошел к письменному столу, взял перо и бумагу.
— Рассказывайте все, как было, — предложил он, — а я вкратце запишу. Вы это подпишете, а Уотсон засвидетельствует. Я представлю ваше признание только в случае крайней необходимости, если нужно будет спасать Мак-Карти. В противном случае обещаю вам не прибегать к этой мере.
— Хорошо, — ответил старик. — Скорее всего, я не доживу до выездной сессии суда, так что меня это мало волнует. Я хотел бы только избавить Алису от такого удара. А теперь я всё вам расскажу… Тянулось это долго, но рассказать я могу очень быстро… Вы не знали покойного Мак-Карти. Это был сущий дьявол, уверяю вас. Упаси вас бог от клещей такого человека! Я был в его тисках последние двадцать лет, он совершенно отравил мою жизнь.
Сначала я расскажу вам, как я очутился в его власти. Это произошло в начале шестидесятых годов на золотых приисках. Я тогда был совсем молодым человеком, безрассудным и горячим, готовым на любое дело. Я попал в плохую компанию, начал выпивать. На участке моем не оказалось ни крупинки золота — я стал бродяжничать и сделался, как у вас говорится, рыцарем большой дороги. Нас было шестеро, мы вели дикую, привольную жизнь, совершали время от времени налеты на станцию, останавливали фургоны на дорогах к приискам. Меня называли Балларэтским Черным Джеком. Моих ребят до сих пор помнят в колониях как банду Балларэта.
Однажды из Балларэта в Мельбурн под охраной конвоя отправили золото. Мы устроили засаду. Золото охраняли шесть конвоиров, нас тоже было шесть человек. Произошла жаркая схватка. Первым залпом мы уложили четырех. Но когда мы взяли добычу, нас осталось только трое. Я приставил дуло пистолета к голове кучера — это и был Мак-Карти. Господи, лучше бы я убил его тогда! Но я пощадил его, хотя и заметил, что он смотрит на меня своими маленькими злыми глазками, будто хочет запомнить черты моего лица. Мы завладели золотом, стали богатыми людьми и приехали в Англию, никем не заподозренные. Здесь я навсегда расстался со своими бывшими приятелями и начал спокойную, обеспеченную жизнь.
Я купил это имение, которое как раз продавалось в то время, и старался принести хотя бы небольшую пользу своими деньгами, чтобы как-то искупить прошлое. К тому же я женился, и хотя жена моя умерла молодой, она оставила мне милую маленькую Алису. Даже когда Алиса была совсем крошкой, ее ручонки удерживали меня на праведном пути, как ничто в мире. Словом, я навсегда покончил с прошлым. Все шло великолепно, пока я не попался в руки Мак-Карти…
Я поехал в город по денежным делам и на Риджент-стрит встретил Мак-Карти. На нем не было ни приличного пальто, ни обуви.
«Вот мы и встретились, Джек, — сказал он, прикасаясь к моей руке. — Теперь уж мы с вами больше не расстанемся. Я не один: у меня есть сынишка, и вы должны о нас позаботиться. В противном случае, вы знаете: Англия прекрасная страна, где чтут законы. Кроме того, везде есть полисмены».
Вот он и поселился со своим сыном на западе, и я не мог от них отделаться; они бесплатно живут на моей земле. У меня не было ни покоя, ни отдыха, ни забвения. Куда бы я ни шел, я везде натыкался на его хитрую, ухмыляющуюся физиономию. Когда Алиса подросла, стало еще хуже, так как он заметил, что для меня страшнее всякой полиции, если о моем прошлом узнает дочь. Что бы он ни захотел, он получал по первому требованию, будь то земля, постройка или деньги, пока он не потребовал невозможного. Он потребовал Алису. Сын его, видите ли, подрос, моя дочь — тоже, и, так как о моей болезни всем было известно, ему представилось, что это великолепный шанс для его сына завладеть всем моим состоянием. Но на этот раз я был тверд. Я и мысли не мог допустить, что его проклятый род соединится с моим.
Нельзя сказать, чтобы мне не нравился его сын, но в жилах юноши текла кровь его отца, этого было достаточно. Я все же стоял на своем. Мак-Карти стал угрожать, я совершенно вывел его из себя.
Мы должны были встретиться у омута, на полпути между нашими домами, чтобы поговорить обо всем. Когда я пришел на условленное место, я увидел, что он толкует о чем-то с сыном. Я закурил и ждал за деревом, пока он останется один. Но по мере того как я вслушивался в его слова, во мне закипала горечь и злоба, я не мог больше этого вынести. Он принуждал сына жениться на моей дочери, ничуть не заботясь о том, как она отнесется к этому, будто речь шла об уличной девчонке.
