Жорж Сименон - Преступление в Голландии
— Он преследовал мужчину?
Остинг помолчал, прикрыв глаза, пощелкал пальцами и наконец быстро заговорил.
— Что он сказал?
— Что говорит правду. Он хорошо понимает, как важно установить его невиновность. Когда он поднялся на палубу, матрос уже уходил. Он пошел за ним следом, на расстоянии. Они шли по Амстердипу почти до самого дома Попингов. Там матрос спрятался. Заинтригованный Остинг тоже спрятался и стал ждать.
— Он слышал выстрел два часа спустя?
— Да, но ему не удалось поймать убегавшего мужчину.
— Он видел, как этот человек вошел в дом?
— По крайней мере, в сад. Он предполагает, что тот поднялся на второй этаж по водосточной трубе.
Мегрэ улыбался странной блаженной улыбкой человека с хорошим пищеварением.
— Он узнал бы мужчину?
Перевод. Бас пожал плечами.
— Он не уверен.
— Он видел Баренса, следившего за Бетье и преподавателем?
— Да.
— Но из боязни, что его обвинят, а с другой стороны, из желания вывести полицию на правильный след, он поручил Корнелиусу говорить за него.
— Именно это он и утверждает. Ему нельзя верить, согласны? Он виновен.
Жан Дюкло проявлял признаки нетерпения. Остинг же был спокоен как человек, готовый ко всему. Он что-то сказал, и инспектор сразу перевел.
— Он говорит, хотите верьте, хотите нет, но Попинга был его другом и благодетелем.
— Что вы собираетесь с ним делать?
— Отдать в руки правосудия. Он сознался, что был там.
Под воздействием коньяка голос Пейпекампа звучал громче обычного, жесты были резкими и решения носили соответствующий характер. Он хотел проявить категоричность перед иностранным коллегой, пытаясь спасти как свою личную репутацию, так и репутацию своей страны.
Приняв серьезный вид, он снова нажал кнопку.
Тотчас вошел полицейский. Постукивая по столу разрезным ножом, Пейпекамп приказал:
— Уведите этого человека — он задержан. Я вызову его позже.
Сказано было по-голландски, но достаточно красноречивый тон позволял понять смысл.
Инспектор встал.
— Я закончу расследование дела и не забуду подчеркнуть вашу роль. Разумеется, ваш соотечественник свободен.
Он и не догадывался, что Мегрэ, наблюдая за его жестикуляцией, за его горящими глазами, думал: «Через несколько часов, старина, когда успокоишься, ты горько пожалеешь о содеянном!..»
Пейпекамп открыл дверь, но комиссар не уходил.
— Хотел бы просить вас еще об одной, последней любезности, — произнес он с необычной вежливостью.
— Слушаю вас, дорогой коллега.
— Сейчас нет и четырех часов. Сегодня мы могли бы воспроизвести события того трагического вечера со всеми действующими лицами, в той или иной степени причастными к делу. Не запишете ли фамилии? Госпожа Попинга, Ани, господин Дюкло, Баренс, Винанды, Бетье, Остинг и наконец господин Ливенс, отец Бетье.
— Вы хотите…
— Восстановить события с того самого момента, когда в зале гостиницы «Ван Хасселт» закончилась лекция.
Наступила тишина. Пейпекамп размышлял.
— Я позвоню в Гронинген, — ответил он, — посоветуюсь с начальством.
И наблюдая за реакцией присутствующих, он, не вполне уверенный в уместности своей шутки, добавил:
— Кое-кого, например, не хватает. Конрад Попинга не может…
— Его роль исполню я, — поставил точку Мегрэ.
И, сопровождаемый Жаном Дюкло, ушел, бросив напоследок:
— Спасибо за великолепный обед.
Глава 8
Мегрэ и девушки
Направляясь из полицейского участка в гостиницу «Ван Хасселт», комиссар пошел не через город, а в обход по набережной. Его сопровождал Жан Дюкло, чья походка, осанка и лицо выдавали плохое настроение.
— Вы ведете себя отвратительно, — наконец процедил он сквозь зубы, посматривая на работающий кран, крюк которого едва их не задел.
— Это почему?
Дюкло пожал плечами, помолчал.
— Вы не понимаете или не хотите понять. Вы такой же, как все французы.
— Мне казалось, мы одной национальности.
— Только я много путешествовал, и у меня универсальная культура. Я могу приспособиться к любой стране, где живу. А вы, приехав сюда, идете напролом, не думая об обстоятельствах.
— Не думая, например, желают или нет найти виновного.
Дюкло оживился.
— А зачем? Здесь не преступление с целью ограбления, и совершивший его не является ни профессиональным убийцей, ни вором. Это не тот, кого надо обязательно упрятать за решетку, чтобы оградить общество.
— Что же вы предлагаете?
По привычке Мегрэ курил трубку, держа руки за спиной.
— Посмотрите, — понизил голос Дюкло, показывая вокруг: опрятный городок, где царил идеальный порядок, как в шкафу у хорошей хозяйки, крошечный порт со своей напряженной жизнью, спокойные люди в желтых деревянных башмаках. — Все работают, — продолжал он. — Все по-своему счастливы. И главное, сдерживают инстинкты, потому что таковы правила, такова необходимость, когда живешь в обществе. Пейпекамп подтвердит вам, что кражи здесь редкость, а кто украдет хотя бы два фунта хлеба, рискует по меньшей мере несколькими неделями тюрьмы. Где вы видели беспорядок? Где бродяги? Где попрошайки? Везде организованность, чистота.
— А я только что сдвинул с места фарфоровую безделушку!
— Подождите! Дома слева, возле Амстердипа, это дома именитых людей, людей богатых, обладающих определенной властью. Их знают все. Мэр, пасторы, преподаватели, чиновники — те, кто заботится, чтобы в городе было спокойно, чтобы каждый был на своем месте, не мешал соседям. Эти люди, я вам уже говорил об этом, не признают за собой даже права посещать кафе из опасения показать дурной пример. Однако преступление совершено. И перед вами семейная драма.
Мегрэ слушал, глядя на пароходы, которые из-за прилива разноцветными стенами возвышались над набережной.
— Я не знаю позиции инспектора Пейпекампа, чья репутация весьма высока, но думаю, лучший выход для всех — объявить сегодня вечером, что убийца Попинги — матрос с иностранного судна и что поиски будут продолжены. Для всех! Для госпожи Попинга, ее семьи, ее отца, он, кстати, известный интеллектуал. Для Бетье и господина Ливенса. Но главное, для примера! Для обитателей всех маленьких домиков городка, которые смотрят, что происходит в больших домах на Амстердипе и готовы делать то же самое. Вам нужна истина ради истины, нужно ради мелкого тщеславия распутать трудное дело…
— Это вам сказал Пейпекамп сегодня утром. И заодно поинтересовался, как охладить мой пыл. На что вы ему ответили: мол, таких во Франции подкупают хорошим обедом или взяткой.
— Мы не употребляли столь сильных выражений.
— Знаете о чем я думаю, господин Дюкло?
