Энтони Беркли - Убийство на верхнем этаже. Дело об отравленных шоколадках
№4 (второй этаж)– мистер и миссис Бэррингтон–Брейбрук. Происхождения сомнительного. Джон Бэррингтон–Брейбрук заведует отделом вин у Харриса; около сорока лет, очень решительный джентльмен, даже, пожалуй, резковатый, но не дурак; дела свои поставил хорошо, и это факт: зарабатывает больше всех в этом доме. Мэми Бэррингтон–Брейбрук, примерно того же возраста; двенадцать (?) лет назад Джон Б. – Б, вытащил ее из провинциального ревю и не жалеет об этом; родом похоже что из Америки, но говорит об этом неохотно – но только об этом, судя по тому, сколько подробностей о ее прошлой карьере застряло в памяти миссис Бойд.
№5 (третий этаж) – мисс Эвадина Деламер. Тут нота неодобрения в голосе миссис Бойд звучит форте. «Представляется актрисой», но чаще без работы, чем с оной, если вас интересует мнение миссис Бойд (меня интересовало). В смысле нравственности небезупречна (это предположение, ввиду полного отсутствия доказательств, основано, видимо, на инстинктивном неприятии). Лет тридцати пяти наверняка, но все притворяется, что двадцать. Слишком много приятелей–мужчин, если вы спросите миссис Бойд (спрашивать не было нужды: она и так более чем охотно распространялась на эту животрепещущую тему). И, как ни странно, слишком много денег, источник которых миссис Бойд неизвестен, но она не преминула вполне прозрачно намекнуть, что по этому поводу думает.
№6 (третий этаж)– Эннисмор–Смиты. Свежеполученная информация наводит на мысль, что в последние пять лет им пришлось несладко. В «Монмут–мэншинс» они перебрались, расставшись с достатком и большим домом в Хэмпстеде, и все равно миссис Эннисмор–Смит приходится работать. По мнению миссис Бойд, именно на ее заработок семья и живет. Просто позор, потому что она воспитывалась как Самая Настоящая Леди, ведь ее отец был генералом Британской армии. И мистер Э. – С, тоже учился в Кембридже и, следовательно, слишком джентльмен, чтобы тягаться с акулами кинопрокатного бизнеса. Миссис Бойд явно неравнодушна к обоим Эннисмор–Смитам.
№7 (четвертый этаж)– миссис Палтус. Подругой миссис Бойд не является. Причины: миссис Палтус, во–первых, ирландка, во–вторых, католичка. Следовательно, не леди и спасения не обрящет.
№8 (четвертый этаж) – мисс Барнетт.
(Примечание: в левой стороне здания расположены квартиры 1, 3, 5, 7. В правой – квартиры 2, 4, 6, 8. Все квартиры имеют одинаковую планировку, так что спальня находится над спальней, кухня над кухней и так далее. Шум, разбудивший Эннисмор–Смитов, раздавался, таким образом, из спальни мисс Барнетт.)
Роджер откинулся на спинку кресла и засунул руки в карманы брюк.
– Аугустус Уэллер, – пробормотал он. – Френсис Кинкросс, Джон Бэррингтон–Брейбрук, Лайонел Эннисмор–Смит. Интересно, кто из них проделал все это?
Глава 6
Роджер – в халате – наслаждался жареной камбалой. Чашка кофе исходила ароматным паром. Мистер Шерингэм завтракал. Он был глубоко убежден, что существеннейшее преимущество писательского положения заключается в том, что человек волен завтракать в халате когда вздумается и не торопясь, и никто – если ты, конечно, холостяк, – никто не вправе тебе это запретить. Это все, что осталось нам от здорового гедонизма, и этот, разумеется, пережиток невыносимо раздражает тех стоиков, кои ежедневно и в ужасное время – восемь тридцать утра – выходят к семейному столу при полном параде и весь оставшийся день таят на дне души гордость этим актом жестокого смирения плоти.
По давней привычке кофейник служил опорой для развернутой газеты, однако, пробежав глазами заголовки и поспешно изучив заметку «Квартирное убийство на Юстон–роуд», уже перекочевавшую на страницу новостей второй свежести, Роджер больше не дарил газету своим вниманием. Когда его захватывало дело, будь то прикладная психопатология, отравление или убийство, он больше не мог думать ни о чем, не имеющем отношения к этому делу, – и, кстати, именно потому и достигал успеха: сосредоточенность, пусть узкая и односторонняя, свое берет. В настоящий момент дело «Монмут–мэншинс» захватило его целиком.
Вот почему со смятением, граничащим с паникой, Роджер встретил принесенную Мидоузом весть о том, что явилась молодая леди, называющая себя новой секретаршей мистера Шерингэма, и желает видеть его немедленно.
– Немедленно? – эхом отозвался Роджер. – Она так и сказала: немедленно?
– Да, сэр. – Мидоуз хранил невозмутимость.
– Ну, немедленно она меня не увидит.
– Разумеется, сэр.
Острому слуху Роджера ответ Мидоуза показался недостаточно уверенным.
– Она не может увидеть меня немедленно, ведь правда, Мидоуз? – опять поинтересовался он.
– Ну конечно нет, сэр, – успокоил его Мидоуз.
Оба доблестных мужа вперились друг в друга, и перед взором каждого витал один и тот же образ – образ мисс Барнетт–младшей. Во взоре Мидоуза читался вопрос, который его губы никогда бы не отважились выговорить: «Зачем, сэр, о, зачем, мой добрый хозяин, вы это сделали?» И взор Роджера вторил: «Зачем?»
– Как вы с ней поступили? – произнес он вслух.
– Я провел ее в кабинет, сэр, и попросил подождать.
– Попросили? И она послушалась?
– Не могу сказать, сэр. Я сразу вышел, сэр.
– Ага. Ну… – Роджер лихорадочно соображал. – Послушайте, Мидоуз, вы вот что… Вы пойдите и скажите ей, что я не в состоянии диктовать сегодня. Я… я очень занят другими делами, очень важными. Просто скажите ей это, ладно?
– Очень хорошо, сэр.
Роджер проводил его вздохом облегчения. Но ход мысли был нарушен, а завтрак закончен. Он выждал минуту–другую, чтобы его новая секретарша успела уйти, и пошел в спальню одеться.
Только когда он уже завязывал галстук, в нем шевельнулось, укрепилось и расцвело подозрение: где–то слабо стучала пишущая машинка, почти явственно ощущалось, будто она стучит у него в кабинете. Роджер надел жилет, пиджак и отправился посмотреть. Тихонько приоткрыв Дверь кабинета, он был вознагражден зрелищем единственной в своем роде верности долгу: за маленьким столиком у противоположного окна сидела мисс Барнетт–младшая, без пальто и шляпки, и трещала на его машинке так, словно он и не отпускал ее сегодня с работы. Роджер застонал про себя, предчувствуя грядущие неприятности.
Он постарался тихонечко прикрыть дверь, но, видно, недостарался. Прежде чем он успел сделать два осторожных шага по коридору, дверь широко распахнулась и ясный голосок окликнул его – живой, свежий, утренний голосок Исполнительной Секретарши.
– Доброе утро, мистер Шерингэм. Не могли бы вы зайти на минутку? Вы, любезно прибавила мисс Барнетт–младшая, – вы мне не помешаете.
