Рекс Стаут - Лига перепуганных мужчин
– Может, мне самому заняться ею? Возможно, она нечто вроде секс-бомбы?
– Подозреваю, что этот термин – вульгаризация выражения «сексуальная особа»? Если она на самом деле такова, воздержись на время от искушения. Твоей специальной областью будут обстоятельства смерти Гаррисона и Дрейера.
Сначала ознакомься с рапортами Баскома, затем действуй сам. Повсюду, где есть смысл провести расследование, несмотря на прошедшее время, займись им.
Если будет необходимо, используйте людей, но не будь расточительным. Не заходи ни к одному из наших клиентов, пока с ними не поговорит мистер Фарелл. Вот и все. Уже поздно.
Вулф открыл глаза, поморгал и закрыл их снова, но я заметил, что кончиком пальца он выводит маленькие кружочки на подлокотнике кресла. Я усмехнулся:
– Может быть, мы выясним сейчас то, что беспокоит и вас, и меня? Почему Чапин прячет в заднем кармане револьвер времен Гражданской войны, да еще со сточенным бойком, так что он так же опасен, как детский пугач?
– Я ни о чем не беспокоюсь, Арчи. – Его пальцы не останавливались. – Я размышляю, будет ли разумно выпить еще бутылку пива перед сном?
– Вы уже выпили шесть после обеда.
– Семь. Одна была наверху.
– Тогда, ради Бога, оставьте ее на завтра. Говоря о пушке Чапина, помните ли вы о той даме-наркоманке, которая прятала коробочку с пилюлями, сделанными из простой муки, у себя в чулке. Это наиболее распространенный тайник у женщин. А когда у нее коробочку отобрали, и полиция решила, что все в порядке, потом выяснилось, что настоящий наркотик был запрятан в поясе ее юбки. Конечно, я не утверждаю, что у Чапина обязательно есть второй револьвер. Я подразумеваю, психологически…
– Святое небо!
Вулф отодвинул назад свое кресло и сказал решительно:
– Арчи, пойми следующее: как человек действия ты приемлем, ты даже компетентен. Но ни на одну минуту я не мог бы примириться с тобой, как с психологом. Я пошел спать.
Глава 8
В разные времена я слышал разные, но отнюдь не шуточные высказывания Вулфа об убийстве.
Однажды он заявил, что ни один человек не сумел бы совершить предумышленное убийство, не оставив никаких следов. Говорил он также, что единственный способ совершить «идеальное убийство» и избегнуть разоблачения, несмотря на находчивость преследователей и не полагаясь на свое счастье, это действовать экспромтом, дождаться подходящей минуты, скрывая свои мысли решительно ото всех, и нанести удар в тот момент, когда позволят обстоятельства. Он добавил, что только люди, которые не слишком торопятся, могут позволить себе роскошь прибегнуть к «импровизированному убийству».
К вечеру вторника я был уверен в одной вещи, касающейся смерти Б.Р. Гаррисона, федерального судьи из Индианаполиса: если все же это было убийство, то, конечно, «импровизированное». Мне бы хотелось сразу же сказать еще одно: я знаю, когда задание мне не по силам. Я никогда не пытаюсь представить дело таким образом, будто я могу все. Поль Чапин не пробыл и трех минут в конторе Вулфа в понедельник вечером, как я увидел, что он для меня совершенно непонятен. Если вас интересует мое мнение, то на этом сборище он держался прекрасно!
Люди темные и непонятные сбивают меня с толку. Вот с разборными картинками такого никогда не бывает: пусть картина распилена на сотни кусочков, которые на первый взгляд совсем не подходят один к другому, но я приведу их к первоначальному виду. В воскресенье это было проделано мной сорока путями.
Шесть часов во вторник я потратил, выясняя картину смерти судьи Гаррисона: читал донесения людей Баскома, беседовал с шестью свидетелями, включая тридцатиминутный разговор по междугородному телефону с Филмором Коллардом. И провел это по всем направлениям только с двумя перерывами для еды.
В итоге я пришел к трем выводам.
Первый: если это убийство, то «импровизированное».
Второй: если кто-либо и убил его, то это Поль Чапин.
Третий: что у меня было столько же шансов доказать это, как и доказать, что честность – лучшая политика.
Это произошло пять месяцев назад. Правда, последующие события, начиная с получения по почте стихотворных предупреждений, напечатанных на машинке, не давали потускнеть воспоминаниям о них.
Поль Чапин ездил в Гарвард с Леопольдом Элкасом, хирургом. Последний ездил туда на выпускной вечер к сыну. Судья Гаррисон приехал по той же причине из Индианаполиса. Элкас сказал мне, что Дреммонд был уже там потому, что ежегодно на него нападало непреодолимое сомнение в том, что он действительно закончил этот знаменитый университет, И он возвращался туда каждый июнь, чтобы приобрести уверенность в этом. Элкас очень любил Дреммонда.
Кэбот и Сидней Ланг находились в Бостоне по делам, а Бауэн был гостем в доме Теодора Джейса. По-видимому, они замышляли какую-то финансовую операцию.
Так или иначе, Филмор Коллард связался со своими бывшими однокашниками и пригласил их к себе на уик-энд на свою виллу близ Марблхеда. Их было более дюжины.
В субботу после обеда, с наступлением темноты, они отправились на прогулку по окрестностям и добрались до края стофутового утеса, у подножия которого с грохотом разбивался прибой среди беспорядочного нагромождения скал… Четверо, среди них Кэбот и Элкас, остались дома играть в бридж. Поль Чапин увязался с гуляющими, группа разделилась: одни, во главе с Коллардом, направились к конюшням посмотреть на заболевшую лошадь, кое-кто двинулся назад к дому, человека два отстали. Примерно через час они хватились Гаррисона, но встревожились по-настоящему лишь к полуночи. Рассвело до того, как наступил полный отлив, так что им удалось найти изувеченное тело Гаррисона у подножия утеса – оно застряло между скал.
Трагическое происшествие и испорченный уик-энд. Никто не усмотрел в случившемся ничего особенного до следующей среды, когда каждый из них получал по почте напечатанное на машинке стихотворение. Оно очень много говорило о личности Поля Чапина и его качествах. Во всяком случае, никто не сомневался, что он является автором.
Кэбот пояснил, что в этой уверенности их укрепило сходство между трагической гибелью судьи Гаррисона и тем несчастным случаем, жертвой которого много лет назад стал сам Поль Чапин. Он тоже упал с большой высоты.
Они собирались вместе, обсуждали случившееся, вспоминали, сопоставляли.
Прошло уже четыре дня, и в их утверждениях было много разногласий. Некто Мейер, живущий в Бостоне, говорил в субботу вечером, что, когда он ушел, Гаррисон сидел на краю утеса, смотря на прибой. Он даже крикнул ему шутливо, чтобы, прыгая вниз, судья не забыл дернуть за кольцо своего парашюта.
Поблизости больше никого не было.
