Филлис Джеймс - Смерть приходит в Пемберли
Все трое с трудом потащились дальше, но вскоре в зарослях обнаружился просвет — перед ними предстала залитая лунным светом поляна в окружении стройных серебристых берез. С новыми силами они рванулись вперед — к свободе и свету, сокрушая кустарник и радуясь возможности выбраться из его цепких пут. Здесь не было балдахина из свисающих ветвей, и лунный свет, окрашивая серебром тонкие стволы, создавал прекрасную картину, больше похожую на сон.
И вот они на поляне. Медленно, почти в благоговейном страхе пройдя между двумя стройными деревьями, они словно вросли в землю, потеряв от ужаса дар речи.
Перед ними разительным контрастом к нежному, мягкому свету открылась резко проступившая жестокая картина смерти. Все молчали. Потом осторожно двинулись разом вперед, держа высоко фонари. Они высветили ярко-красный цвет офицерского мундира и обращенное к ним наводящее ужас окровавленное лицо и неподвижный взгляд.
Капитан Денни лежал на спине, его правый глаз был залит кровью, а невидящий взгляд левого был обращен к далекой луне. Уикхем с окровавленными руками стоял перед ним на коленях, его забрызганное кровью лицо казалось маской. Хриплым, гортанным голосом он, однако, довольно отчетливо произнес:
— Он мертв! Боже, Денни мертв! Мой друг, мой единственный друг, и я убил его! Я его убил! Это моя вина.
Никто еще не успел ничего сказать, как Уикхем подался вперед и со страшными рыданиями, рвущимися из горла, упал на труп; два окровавленных лица почти соприкасались.
Полковник склонился к Уикхему и тут же выпрямился.
— Мертвецки пьян, — сказал он.
— А Денни? — спросил Дарси.
— Мертв. Нет, лучше его не трогай. Я могу по одному виду определить смерть. Положим тело на носилки, я помогу нести. А вы, Элвестон, как самый сильный из нас, могли бы довести Уикхема до коляски?
— Думаю, да, сэр. Он не очень тяжелый.
Дарси и полковник молча подняли тело Денни и опустили на брезентовые носилки. Затем полковник помог Элвестону поставить Уикхема на ноги. Тот покачивался, но не сопротивлялся. Захлебывающиеся рыдания распространяли в чистом воздухе мерзкий алкогольный перегар. Элвестон был выше ростом и, закинув правую руку Уикхема на свое плечо, поддерживал виснущую ношу и кое-как тащил на себе.
Полковник снова нагнулся и тут же выпрямился, держа в руке пистолет. Понюхав дуло, он сказал:
— Возможно, стреляли из этого оружия.
Полковник и Дарси взялись за ручки носилок и с трудом их подняли. Скорбная процессия пустилась в горестный обратный путь. Носилки несли впереди, а за ними в нескольких шагах Элвестон почти волок Уикхема. Они шли по своим же следам — здесь трудностей не возникло, однако возвращение было медленным и тягостным. Держась за задние ручки носилок, Дарси шагал за полковником, пребывая в убийственном настроении: самые разные страхи и тревоги теснились в его сознании, мешая трезво мыслить. Он никогда не позволял себе задумываться, насколько близки были Элизабет и Уикхем в дни их дружбы в Лонгборне, но сейчас его охватили ревнивые подозрения, хотя он и понимал, насколько они неосновательны и постыдны. В какой-то ужасный момент он захотел, чтобы тяжелый груз на носилках был трупом Уикхема, и сознание того, что — пусть и на секунду — он пожелал смерти своему врагу, испугало Дарси.
Пратт испытал явное облегчение при их приближении, но, увидев носилки, задрожал от страха и только после грозного оклика полковника занялся лошадьми, которые заволновались, почуяв кровь. Дарси и полковник опустили носилки на землю, и Дарси, достав из коляски одеяло, накрыл тело Денни. Присмиревший на время в лесу Уикхем теперь вдруг взбунтовался, и только с помощью полковника Элвестону удалось запихнуть его в коляску и самому сесть рядом. Полковник и Дарси вновь взялись за носилки, и, когда поднимали тело, натруженные плечи заныли. Пратт наконец успокоил лошадей, и Дарси с полковником молча, испытывая огромную физическую и душевную усталость, двинулись вслед за коляской в сторону такого далекого Пемберли.
3Как только немного успокоившуюся Лидию уговорили лечь в постель, Джейн решила, что может доверить ее заботам Белтон, и присоединилась к Элизабет. Вместе они поспешили к парадному входу, откуда следили за отъездом поисковой группы. Туда еще до них пришли Бингли, миссис Рейнолдс и Стаутон, и они впятером вглядывались в темноту, пока коляска не скрылась из виду, некоторое время еще мигая двумя далекими колеблющимися огоньками. Стаутон стал запирать и закрывать на засов дверь.
— До приезда доктора Мерфи я посижу у миссис Уикхем, мадам, — предложила миссис Рейнолдс. — Думаю, он даст ей успокоительное, от которого она заснет. А вам с миссис Бингли советую вернуться в музыкальный салон, там зажжен камин, и вам будет удобно. Стаутон подежурит у дверей и сразу даст знать, как только появится экипаж. Если они встретят по дороге мистера Уикхема и капитана Денни, то им тоже найдется место в коляске, хотя придется немного потесниться. Джентльменам, думаю, стоит после возвращения съесть чего-нибудь горячего, однако не уверена, что мистер Уикхем и капитан Денни захотят остаться. Когда мистер Уикхем узнает, что его жена в безопасности, он вместе с другом захочет продолжить путешествие. Пратт ведь сказал, что они направляются в «Кингз-Армс» в Ламтоне.
Последнее Элизабет было особенно приятно слышать, и она даже подумала, не сознательно ли миссис Рейнолдс ее обнадежила. Ее грызла мысль, что Уикхем или капитан Денни могли сломать или вывихнуть лодыжку, продираясь сквозь заросли, и тогда их придется приютить, пусть и на одну ночь. Муж никогда не откажется предоставить ночлег пострадавшему, но его будет мучить сознание, что Уикхем ночует в Пемберли, и она боялась думать, к чему это может привести.
— Я прослежу, мадам, чтобы все слуги, занятые подготовкой к балу, легли спать. Если Белтон нужна, она будет рада и ночь просидеть, Бидуэлл тоже еще работает, но он умеет держать язык за зубами. Никто не должен знать до утра о ночных приключениях, да и тогда только самое необходимое.
Они уже ступили на лестницу, когда Стаутон объявил, что возвращается посланный за доктором Мерфи экипаж, и Элизабет задержалась в холле, чтобы встретить врача и рассказать о случившемся. Доктора Мерфи в доме всегда ожидал теплый прием. Этот средних лет вдовец, потерявший молодую жену, оставившую ему изрядное состояние, мог позволить себе разъезжать в экипаже, однако предпочитал объезжать пациентов верхом. Его часто можно было видеть на дорогах и тропах Ламтона и Пемберли с прикрепленным к седлу массивным кожаным саквояжем. Годы, проведенные в седле в любую погоду, огрубили его черты, и хотя его нельзя было назвать красивым, но открытое и умное лицо в сочетании с твердостью и доброжелательностью очень подходило сельскому врачу и, казалось, было предназначено ему самой природой. Его врачебная философия заключалась в том, что человеческий организм обладает естественной тенденцией к самоисцелению, если пациенты и врачи не мешают этому, но, понимая, что человеческая натура не может обходиться без таблеток и микстур, он сам изготавливал лекарства, в целебное действие которых пациенты безоглядно верили. Он рано понял, что родственники больных чувствуют себя значительно лучше, если заняты уходом за ними, и изобретал такие снадобья, эффективность которых состояла в прямой зависимости от времени их приготовления. Теперешнюю пациентку он хорошо знал, ведь миссис Бингли вызывала его всякий раз, как у ее мужа, детей, гостей или слуг были хотя бы легкие признаки недомогания, и он стал другом семьи. Все испытали большое облегчение, когда он приехал: Лидия встретила доктора новым всплеском скорбных причитаний, но быстро успокоилась, как только он подошел к ее постели.
