Клод Изнер - Три невероятных детектива (сборник)
Виктор поймал себя на том, что внимательно вглядывается ее лицо. Айрис говорила очень серьезно. А значит, ему придется свыкнуться с мыслью, что его мать была любовницей Кэндзи.
— Все очень просто, — продолжала Айрис, не отводя взгляда. — Дафнэ взяла с Кэндзи клятву хранить молчание, потому что хотела избежать скандала — когда я родилась, вам было четырнадцать, со свойственным этому возрасту максимализмом вы могли осудить ее. Помните, в 1874 году Дафнэ уезжала на четыре месяца? Тогда я и родилась. Представьте себе, как сильно должен был Кэндзи любить ее, чтобы согласиться хранить все в тайне… Потеряв любимую женщину, он мог бы утешиться, рассказав нам все, но… Он стал называть себя моим крестным… И я ему подыгрывала. Хотите верьте, хотите нет, мне будет не хватать этой игры.
— Иными словами, он вынужден был пожертвовать интересами своей дочери ради чужого ребенка? Да он должен был меня возненавидеть!
— Напротив, он очень привязан к вам.
— И к вам тоже!
— Естественно, но мы с ним мало общались. Он во что бы то ни стало хотел избежать огласки. Эта тайна тяжким грузом лежит у него на сердце. И я считаю, что мы с вами должны ему помочь. Лично я рада, что у меня есть брат, правда, предпочла бы, чтобы он не был таким тираном и пуританином. Тем более, что мы с Жозефом не делали ничего предосудительного. Он очень милый. Виктор, ну будьте же ко мне снисходительны… Кстати, Таша вряд ли понравился бы ваш интерес к судьбе девушки в красном…
— Вы и это знаете?
— Ну я же не слепая! Переживания Кэндзи, ваши настойчивые расспросы, мой скоропалительный переезд на улицу Сен-Пер — все это лишь подтвердило мои догадки. Я читала газеты. Бедняжка Элиза, она так мечтала о большой любви… Надеюсь, вы найдете того, кто ее убил. И не переживайте, я никому, кроме вас, ничего не рассказывала.
Виктор растерялся. У него голова шла кругом. Его мать и Кэндзи… Абсурд какой-то! Этой девчонке книжки бы писать! С чего начался их разговор? Ах, да, с часов.
— А часы… вам их Кэндзи пода…
— Он каждый вечер кладет их в изголовье кровати. Сегодня утром я их стащила. А когда хотела вернуть на место, они заиграли эту мелодию. — Айрис улыбалась, но в глазах у нее стояли слезы.
Виктор выбежал вон. Он шел по улице Сен-Пер, пытаясь прийти в себя. Как мог Кэндзи столько лет скрывать от него правду? Хотя кто знает, как он отнесся бы ко всему этому тогда, в юности? Вряд ли с пониманием.
Виктора терзали противоречивые чувства: он восхищался выдержкой приемного отца и в то же время злился на него. А еще его охватила нежность по отношению к новоявленной сестре. Она, такая хрупкая на первый взгляд, нашла в себе силы открыто сказать о своих чувствах.
Виктору хотелось поговорить с Кэндзи начистоту, чтобы раз и навсегда избавиться от мучительных подозрений. Вот только как решиться на такой разговор?.. «Что же я ему скажу?» — думал он. Ему вдруг вспомнились произнесенные с легким английским акцентом слова, которые услышал год назад от медиума Нумы Уиннера: «Любовь. Я ее нашла. Ты поймешь. Подчинись зову сердца. Ты возродишься, если разорвешь цепь». [94]
Почему он вспомнил их именно сейчас? Неужели мать и впрямь говорила тогда с ним? Может, она пыталась поведать о своей тайной любви к Кэндзи? Как бы там ни было, если рассказать об этом спиритическом сеансе японцу, это поможет пробить брешь в панцире его невозмутимости и вызвать на откровенность. Несмотря на весь свой прагматизм, Кэндзи верит в духов предков и послания с того света.
Жозеф стоял спиной к прилавку, скрестив за спиной руки, в позе святого мученика Себастьяна на известной картине. Виктор кашлянул, переложил книги с места на место, разгладил ладонью газету — никакой реакции.
— Жозеф, мне жаль, что так получилось…
Приказчик продолжал изображать великомученика.
— Ну как хотите, становиться перед вами на колени я не буду! — потерял терпение Виктор. — Я был неправ и готов это признать!
— Вы приказали мне вернуться на рабочее место. Вот он я, на месте, — подал голос Жозеф.
— Вольно, черт возьми! Где мадемуазель Айрис?
— Она пошла наверх и больше не выходила.
— Она сказала, что вы ей очень симпатичны.
— Вас это удивляет?
— Отнюдь нет. Я уверен, что вы вели себя как джентльмен. Нужно… приглядеть за ней.
Жозеф немного оттаял, но старался не показывать, что удовлетворен.
— Со мной ей ничто не угрожает. А как там наше расследование? Продвинулось хоть немного?
Расследование… Последние события отодвинули его на второй план. Жозеф прав — чтобы поймать преступника, действовать надо быстро.
— Мне нужно еще кое-что выяснить. Если мсье Мори не вернется к пяти часам, попросите мадемуазель Айрис подменить вас в лавке, отправляйтесь к ломбарду и идите за Шарманса. Я вернусь в лавку к закрытию.
— Будет сделано, патрон! — щелкнул каблуками Жозеф, вытягиваясь по струнке.
Худенькая горничная проводила Виктора в гостиную и скрылась. Он огляделся — мебель красного дерева, обитые бархатом кресла и целые джунгли комнатных растений — и хмыкнул при виде расстеленной на кушетке медвежьей шкуры. Похоже, Антонен Клюзель прав, и Фифи Ба-Рен действительно удалось подцепить какого-то русского князя. Среди густого меха что-то блеснуло.
Виктор подошел поближе и увидел на шкуре трость со знакомым нефритовым набалдашником в форме лошадиной головы. Кэндзи здесь?! Виктор поспешно направился к выходу, но тут в гостиной появилась Эдокси в домашнем платье из розового шелка.
— Какой сюрприз! Я рада, что вы пришли!
Виктор поклонился и поцеловал ей руку. Она оставила дверь в спальню полуоткрытой, и там мелькнул черный сюртук в полоску и сиреневый шелковый галстук. Ошибки быть не может: это Кэндзи. Кровь бросилась Виктору в голову, и он, забыв о приличиях, рванулся в спальню, но там уже никого не было. Когда к нему вернулось самообладание, он вернулся в гостиную и увидел, что трость исчезла, а Эдокси протирает уголком шали лист фикуса.
— Ох уж эти слуги! На них невозможно положиться. Так что вам угодно? — спросила она, закрывая дверь спальни.
— Мне необходимо встретиться с Луи Дольбрезом. В пятницу в «Мулен-Руж» мне показалось, что вы с ним довольно близкие друзья, и я подумал…
— Что застанете его у меня в постели?
— …Что вы знаете, где он живет. Он предлагал мне написать статью для одного из своих друзей, редактора «Эко де Пари», и я хотел сказать ему, что согласен.
— И только-то? А я-то подумала, что вы взялись блюсти мою нравственность.
— Дорогая моя Эдокси, я бы никогда не осмелился вмешиваться в вашу личную жизнь, — ответил Виктор и вдруг увидел пропавшую трость — теперь она стояла в углу, за фикусом. Он сделал движение в ту сторону, но Эдокси встала в него на пути.
