Миермилис Стейга - Последняя индульгенция. «Магнолия» в весеннюю метель. Ничего не случилось
Вошла обыкновенная, буднично одетая женщина — скорее всего пенсионерка, во всяком случае, пенсионного возраста. Полными, нежными ручками — такие бывают только у людей, работающих в конторе, — она вынула из сумки сначала паспорт, положила его на стол. Потом вещь для продажи. Это были мужские часы в корпусе и с браслетом из нержавеющей стали.
Оценщица взяла часы и стала их рассматривать. — Швейцарские, — сказала посетительница. — Совсем новые.
— Вижу. Сколько вы хотите?
— Вы же лучше меня знаете. Эти часы из дорогих. — И вдруг, словно вспомнив то, что забыла сказать сразу, добавила: — Мне их подарили…
Деления и стрелки часов были фосфоресцирующими, в небольшом окошечке темного циферблата — число месяца, а повыше — фирменный знак — квадрат с буквой «Т», под ней — полное название — «Tissot».
Оценщица начала заполнять квитанцию. Женщина глянула на цифру, вписанную в соответствующую графу. Видно, цена ее вполне удовлетворила, потому что она устроилась на стуле поудобнее и стала осматриваться по сторонам. Никто из присутствующих не заметил, что во время разговора — он велся по–русски — москвич внимательно следил за происходящим.
Полная женщина расписалась на бланке, сказала «до свидания» и вышла из помещения.
— Покажите, пожалуйста! — Москвич протянул руку и, не дождавшись разрешения, взял часы.
Оценщица бросила на него презрительный взгляд и уже было нажала на сигнальную кнопку, чтобы вызвать следующего клиента, но москвич остановил ее:
— Минуточку… Она часто приносит вещи на продажу?
Женщина капризно повела плечом, а другая, тоже освободившаяся от посетителя, сказала:
— Она приходила недели две назад. Тоже с часами. Фирму часов я не запомнила, можете посмотреть в документах у кассира или директора.
— Двести рублей? Переплатили. И порядочно переплатили. — Москвич возвратил часы.
Оценщица обиженно и молча открыла прейскурант и положила его перед москвичом.
— Здесь говорится о швейцарских часах, — отвечал москвич, даже не взглянув на прейскурант, — а эти — подделка под швейцарские. Изготовлены в Гонконге и, конечно, намного худшего качества, чем настоящие «Tissot».
— Откровенно говоря, просто не знаю, как быть, — говорил позднее москвичу директор комиссионного магазина. — Как моим девчатам различить — какие настоящие, а какие поддельные?
— Да… Проблема… — уходя, неопределенно протянул москвич.
Директор по телефону подробно пересказал эстонскому коллеге события в своем магазине. Потом оба решили жить по–прежнему до тех пор, пока не получат конкретную инструкцию, которая позволит успешно бороться с проникновением подделок во вверенные им магазины.
— Уверен, что на самом деле обэхээсникам все эти подделки сам знаешь до какого места, — закончил рижанин. — Им–то какая разница, поддельные или настоящие часы я ношу? Они ищут совсем другое. Видно, разнюхали, что часы ввозят большими партиями. Ведь за товар в таких случаях расплачиваются валютой, а это значит, что здесь, по нашу сторону границы, ее где–то надо еще и раздобыть. Вот что их интересует. Им надо выйти на валютчиков!
Он был не так уж далек от истины.
Примерно в то время, когда Центральное телевидение заканчивает свою вечернюю информационную программу и большинство семей готовится к очередному сериалу с известными актерами, управление внутренних дел получило разрешение прокуратуры на обыск в квартире пенсионера Смирнова, и сводная московско–рижская команда следователей отправилась в путь.
Дворника они подняли с постели, тот одевался медленно и все время ворчал:
— Нашли кого обыскивать! Никитыч самый порядочный человек во всем доме — отставной полковник…
Бог знает, зачем дворник преувеличивал. На самом деле Смирнов был майор в отставке.
Дверь отворил седой мужчина невысокого роста, спокойно и вежливо спросил, чем может быть полезен. Один из следователей по привычке чуть было не брякнул: «Нам помогать не надо, лучше о себе позаботьтесь!»
В дверях кухни появилась женщина в домашнем фланелевом халате. Москвич сразу узнал в ней ту, которая сдавала в комиссионном магазине часы с браслетом — гонконгскую подделку.
Дрожащими пальцами она пробежала по пуговицам халата; в глазах вспыхивала то тревога, то надежда, что пришедшие все же ошиблись — либо домом, либо квартирой.
Ознакомившись с ордером на обыск, мужчина нервно пожал плачами и сказал: «Ничего не понимаю! Абсолютно ничего!»
Квартира была небольшая, но чистая. В глаза бросалось множество книг — большая самодельная полка вдоль одной стены — от пола до потолка. Москвич с тоской подумал, что из–за книг обыск затянется до утра — все их придется перелистать. Он вспомнил, как однажды при обыске обнаружил пачку пятидесятидолларовых ассигнаций между склеенными страницами книги.
На вопрос, нет ли в квартире валюты или других ценностей, мужчина ответил отрицательно. Но при этом лицо его резко изменилось, посерело. Он подошел к буфету, вынул из ящика папиросы. Жена с укоризной глянула на мужа — видно, хотела что–то сказать, но осеклась. Наверно, ему нельзя было курить, и она хотела об этом напомнить.
Хозяин вышел на кухню, сел на табурет у окна и курил папиросу за папиросой. Он сгорбился, пепельницу поставил на пол, потому что вся свободная площадь на столе и на плите была заставлена разными банками с крупами, горохом, пряностями. Все содержимое буфета и настенных шкафчиков оперативные работники выставили наружу, предварительно самым тщательным образом проверив каждую банку — нет ли в ней кроме крупы чего–нибудь другого — золота, бриллиантов, валюты или контрабанды.
Молодой оперативник, взобравшись на табурет, обыскивал верхнюю полку стенного шкафа. Парень вдруг услышал, что хозяин бормочет:
— Какой стыд!.. Какой стыд!..
А в комнате тем временем допрашивали хозяйку.
— Где вы взяли часы, которые сегодня сдали в комиссионный магазин?
— Мне подарили.
— Кто?
— Коллеги.
— У вас был юбилей?
— Нет, просто так.
Видно было, что лгать она не умеет.
— Вы, конечно, понимаете, что сказанное вами мы проверим?
Последовала пауза, за ней мужественное признание:
— Я их нашла.
— Где?
— В троллейбусе.
— А те, другие часы, которые сдали в комиссионный магазин две недели назад? Тоже нашли?
Она не почувствовала иронии или не в состоянии была ее уловить.
— Я нашла и те и другие. Они были завернуты в газету.
— Скажите, когда в последний раз вы выезжали за пределы республики?
— Ездила к сестре в Киев.
