Анна Литвинова - Миллион на три не делится
В последний день отпуска они проторчали на пляже с двенадцати до пяти, в самое жаркое время. Марина пряталась от солнца то в море, то под зонтиком, а Костя, решивший увезти с юга эксклюзивный загар, отчаянно обгорел. О прощальном походе в ресторан пришлось забыть. Костя еле добрел до дома и рухнул в постель. Марина мазала его кефиром и прикладывала ко лбу прохладное полотенце. Но все равно у Кости поднялась температура, кожа заполыхала красными пятнами, он лежал грустный и тихонько постанывал. Марина напоила его чаем со льдом, сунула таблеточку аспирина… И решила: домашние средства здесь не помогут. Косте нужен крем от солнечных ожогов. И она его достанет. Чего бы это ей ни стоило.
В ближнем к дому сельпо о подобных кремах даже не слыхивали. Но одна из покупательниц вошла в положение, напрягла извилины и отправила Марину в центр поселка, к рынку: там, кажется, целый лоток со всякими кремами есть.
Марина бодро прошествовала через Абрикосовку и без труда отыскала на рыночной площади палатку, украшенную крупной вывеской: «ОЖОГАМ ОТ СОЛНЦА – БОЙ!» Отлично, цивилизация, оказывается, докатилась и до Абрикосовки. И французские кремы есть, и польские, и даже эмульсия нового поколения, где-то она про нее читала, что ожоги заживают в момент.
– Мне «Эвелину», и «Амбр Солер», и…
Она подняла глаза на продавщицу и ойкнула.
За лотком стояла царевна-лягушка! Только уже без кокошника и без роскошной косы. Обычные, выжженные югом патлы и довольно-таки толстоватые ноги, обтянутые мини-юбчонкой. И громадные сиськи, так и лезут наружу из-под грошовой маечки. Вот уродина!
Девушки смотрели друг на друга. Марина – ошарашенно, «лягушка» – смущенно.
– Ты… ты…
– Здравствуйте, Марина, – пролепетала продавщица.
Марина, все еще охваченная суеверным ужасом, прошептала:
– Ты кто?
– Я – Костина подруга, – опустила глаза «лягушка».
– В каком это смысле?!
– С детства. Мы играли вместе…
– И что? – наступала Марина.
– Давно не виделись. И вот он приехал. И мы встретились. Случайно. На улице.
– И?!.
– Кофе попили. В кафе. Он меня пригласил. Вспоминали, как мы в детстве в театр играли. Он и попросил меня… – «Лягушка»-продавщица осеклась, опустила глаза. Прошептала: – Попросил… Разыграть вас… – А потом вдруг закричала: – У нас с ним ничего не было! Мы вас просто разыграли, и все!..
– Спасибо за представление, – ледяным тоном произнесла Марина. И резко отвернулась.
Эх, дура я, дура! Стараюсь! Готовлю! Ластюсь! Думала, высшие силы мне предупреждение послали – чтоб любила Костика, берегла, ценила! А вместо сна-вещуна – провинциальная комедия! Но как все срежиссировали хорошо, черти! И я, идиотка, поверила! Ну нет, я вам этого так не оставлю!
Марина властно сказала:
– «Эвелину» мне дай, «Амбр Солер» и эмульсию. Да не суетись ты – не эту! Вон, синяя упаковка…
«Лягушка» послушно и суетливо побросала тюбики в пакет.
– Вот ваши крема… – прошептала она. – Извините, Марина, пожалуйста… Мы же хотели как лучше…
– Кому – лучше?! – выкрикнула Марина.
Отвернулась от горе-царевны и двинулась прочь с рынка.
Устроить Косте скандал – немедленно? Или чуть подождать? До выздоровления?
***То ли чудо-эмульсия, то ли ласковые Маринины руки быстро подняли Костика на ноги. В полночь, когда южная луна засияла в полную силу, они уже сидели в гамаке в зарослях винограда. Вдыхали теплые запахи, слушали сверчков, следили за светлячками. Вдалеке по-прежнему шумело море, но шумело уже не для них, завтра с утра они улетают.
– Сказка… Настоящая сказка… – бормотал Костя. Обнимал ее, целовал, гладил.
Марина отдавалась его сильным объятиям. Мысли метались: «Предатель. Но как целуется! Зануда. Иван-дурак хренов. Местечковый шутник…»
– О чем ты думаешь, милая?
– Да так… просто считаю звезды.
«Сказка. Костик придумал для себя сказку. Что ж, завязка у сказки вышла. Только чем она закончится?»
Марина тоже обнимала Костика, и прятала лицо на его сильной груди, и шептала:
– Какой ты красивый и сильный…
И слова ее были правдой. А мысли все равно летят вскачь.
«Это было даже забавно – готовить гренки, пришивать пуговицы. Любопытно хоть раз в году побыть послушной царевной-лягушкой, золушкой-рабыней. Но в Москве он от меня этих глупостей не дождется! Да и вообще – останусь ли я с ним в Москве? Зануда. Хлюпик. Хотя нет, в Абрикосовке он возмужал, раскрылился… И даже почти не нудит. Так что в итоге вышло, что всем хорошо? А что? Я готовку и шитво освоила, а Костик со своим занудством вроде покончил. Прямо хоть новый раздел семейной психотерапии основывай – сказкотерапию».
– Ты меня любишь, Маришка? – между тем требует Костя.
И Марина, не колеблясь, отвечает:
– Здесь, в Абрикосовке, – люблю.
Она решила: тут, в приморском поселке, сказка закончится, как и положено в сказке, хеппи-эндом. А вот что будет в Москве? Посмотрим.
Может, там водятся другие сказочные персонажи? Ну, например, Гарун аль-Рашид. Или – кот в сапогах.
Или – принц на белом коне.
ТОККАТА РЕ МИНОР
Телефон зазвонил в три утра.
Костик в полусне простонал: «Ёшь твою медь!»
Катя выскользнула из-под одеяла, заспешила в гостиную, к аппарату.
– Любовничек, – предсказал Костя.
Катя промолчала.
– Или братец твой бешеный, – предположил Костя.
Катя снова не ответила.
Спеша к телефону по холодной ночной квартире, она вдруг увидела себя со стороны: глупая ночнушка, виноватый голос, нелюбимый Костик в ее постели… И подумала: пожалуй, никогда, ни разу в жизни, она не была счастлива…
***Катю чуть не с пеленок именовали кроликом.
Кролик, милый, пушистый и безответный зверек. Хочешь – играй с ним, таскай за длинные уши. А когда надоест – можно и на шапку пустить.
Вот, например, картинка из раннего детства. У родителей гости, уже покончено с тарталетками и горячим, впереди – хоровое пение, танцы и сладкий стол. Но прежде требуется интермедия. Брат с сестрой в спектаклях никогда не участвуют. Мама командует:
– Ка-атрин! Приведите Катрин!
Катя уже наготове: накрахмаленное платье, отутюженный бант, лаковые туфельки. Смущенная няня жмется в сторонке, а Катюша стоит на стуле и декламирует:
– У лукоморья дуб зеленый…
Гостей хватает ненадолго – на «невиданных дорожках» публика начинает переговариваться и аплодировать. Тогда мама повелевает:
– Довольно, Катрин… Спасибо.
Все, концерт окончен. Ступай, крольчишка, в свою нору. А от праздника тебе достанется кусок торта – кухарка сбережет девочке к завтраку…
Торты в их семье пеклись знатные. Кухарка то и дело представляла на суд родителей бисквит с пьяной вишней по секретному рецепту Молоховец или абрикосовое суфле а-ля мадам Помпадур.
