Агата Кристи - Убийство на поле для гольфа
— Вы хотели о чем-то спросить меня, господин следователь?
— С вашего позволения, мадам. Известно, что ваш муж был французским канадцем по происхождению. Можете ли вы рассказать что-нибудь о его юности или семье?
Она покачала головой.
— Мой муж всегда был очень скрытным в отношении своего прошлого, месье. Мне кажется, у него было тяжелое детство, так как он не любил говорить о тех временах. Наша жизнь протекала исключительно в настоящем и будущем.
— Не было ли в его прошлом какой-нибудь тайны? Мадам Рено чуть улыбнулась и покачала головой.
— Ничего такого романтичного не было, уверяю вас, месье следователь.
Оте тоже улыбнулся.
— Право, мы не должны впадать в мелодраматический тон. Но есть еще кое-что… — он заколебался.
Стонор прервал его поспешно.
— У них в голове возникла сверхъестественная идея, мадам Рено. Они не больше и не меньше вообразили, что месье Рено завел роман с мадам Добрейль, которая, кажется, живет по соседству.
Щеки мадам Рено залились алой краской. Она вскинула голову, потом закусила губу, лицо ее дрожало. Стонор смотрел на нее, пораженный, но комиссар Бекс наклонился вперед и осторожно спросил:
— Мы не хотели бы причинять вам боль, мадам, но были ли у вас основания думать, что мадам Добрейль была любовницей вашего мужа?
С мучительным рыданием мадам Рено закрыла лицо руками. Ее плечи судорожно вздрагивали. Наконец, она подняла голову и произнесла разбитым голосом:
— Она могла ею быть.
Никогда за всю жизнь я не видел такого неописуемого удивления, какое выражало лицо Стонора. Он был абсолютно ошеломлен.
Глава 11
Жак Рено
Трудно сказать, как бы дальше развивался разговор, потому что в эту минуту дверь резко распахнулась и в комнату широкими шагами вошел высокий молодой мужчина.
В первое мгновение у меня мелькнула несуразная мысль, что мертвый ожил. Потом я разглядел у бесцеремонно ворвавшегося к нам человека темные волосы, не тронутые сединой. В действительности это был довольно интересный юноша. Он бросился прямо к мадам Рено, не обращая внимания на присутствующих.
— Мама!
— Жак! — она обняла его. — Дорогой мой! Но почему ты здесь? Ты же должен был отплыть из Шербура на «Анзоре» два дня назад? — Потом, внезапно вспомнив о присутствующих, она с чувством собственного достоинства обернулась:
— Мой сын, месье.
— Очень приятно, — сказал Оте, отвечая на поклон юноши. — Значит, вы не отплыли на «Анзоре»?
— Нет, месье. Отплытие «Анзоры» было отложено на двадцать четыре часа из-за неполадок в двигателе. Я должен был отплыть прошедшей ночью вместо предыдущей, но, случайно купив вечернюю газету, я увидел сообщения об ужасной трагедии, которая нас постигла. — Его голос прервался, и в глазах появились слезы. — Бедный отец, бедный отец.
Уставившись на него как во сне, мадам Рено повторила:
— Так ты не отплыл? — И затем с жестом безграничной усталости она будто себе самой прошептала:
— В конце концов, теперь это не имеет значения.
— Садитесь, месье Рено, прошу вас, — сказал Оте, указывая на стул. — Я глубоко вам сочувствую. Должно быть, это ужасный удар — узнать обо всем так, как узнали вы. Однако, видимо, к лучшему, что вам не пришлось отплыть. Я надеюсь, что вы сможете сообщить нам именно то, что поможет прояснить тайну.
— Я в вашем распоряжении, месье. Задавайте какие угодно вопросы.
— Прежде всего, эта поездка совершалась, по-видимому, по просьбе вашего отца?
— Совершенно верно, месье. Я получил телеграмму, в которой отец просил меня без отлагательств отправиться в Буэнос-Айрес, оттуда через Анды в Вальпараисо и дальше в Сантьяго.
— Так. И какова же цель этой поездки?
— Не имею никакого представления.
— Неужели?
— Да. Посмотрите, вот телеграмма.
Следователь взял ее и громко прочитал:
— «Отправляйся немедленно Шербур, садись „Анзору“, отплывающую сегодня Буэнос-Айрес. Конечный пункт Сантьяго. Дальнейшие инструкции ждут тебя Буэнос-Айресе. Не опоздай. Дело крайней важности. Рено». А раньше вы не разговаривали об этом?
Жак Рено покачал головой.
— Нет. Конечно, я знал, что мой отец долго жил в Южной Америке и у него есть капиталовложения. Но раньше он никогда не предлагал мне поехать туда.
— Вы, конечно много раз бывали в Южной Америке, месье Рено?
— Я был там еще ребенком. Учился в Англии и потом проводил в этой стране большую часть свободного времени. Поэтому в действительности я знаю о Южной Америке гораздо меньше, чем это можно было бы предположить. Видите ли, война началась, когда мне было семнадцать.
— Вы служили в английских летных частях?
— Да, месье.
Оте кивнул и продолжил допрос, задавая уже хорошо известные нам вопросы. В ответ Жак Рено совершенно определенно заявил, что он ничего не знает о врагах, которые могли появиться у отца в Сантьяго или где-нибудь еще в Южной Америке, что за последнее время он не заметил никаких изменений в поведении отца и что он никогда не слышал, чтобы тот упоминал о каких-то «секретных бумагах». Он считал, что поездка в Южную Америку была обусловлена причиной чисто делового характера.
Когда следователь Оте на минуту замолчал, раздался спокойный голос Жиро:
— Со своей стороны, я бы тоже хотел задать несколько вопросов, господин следователь.
— Разумеется, месье Жиро, — холодно произнес следователь.
Жиро подвинул свой стул поближе к столу.
— Вы были в хороших отношениях с вашим отцом, месье Рено?
— Конечно, — с гордостью ответил юноша.
— Вы положительно это утверждаете?
— Да.
— У вас не было никаких споров?
Жак пожал плечами, невольно смутившись.
— У всех людей иногда возникают разногласия во мнениях.
— Именно, именно. Но если кто-нибудь стал бы утверждать, что в день вашего отъезда в Париж у вас с отцом была жестокая ссора, то он бы, без сомнения, солгал?
Я не мог не восхититься изобретательностью Жиро. Его хвастовство: «я знаю все» — не было пустым. Жак Рено был явно смущен вопросом.
— Мы… мы поспорили, — признался он.
— Так, значит, был спор! А в ходе спора вы произнесли фразу: «Когда ты умрешь, я смогу делать что захочу»?
— Может быть, — пробормотал Жак, — не помню.
— Сказал ли ваш отец в ответ на это: «Но я еще не умер!» — на что вы ответили: «Я бы этого хотел!»?
Юноша не ответил. Его руки нервно перебирали предметы, лежавшие на столе.
— Пожалуйста, месье Рено, я должен попросить вас ответить, — резко сказал Жиро.
Потеряв самообладание, юноша сделал неосторожный жест и смахнул на пол костяной нож для разрезания бумаги.
— Какое это имеет значение?! — воскликнул он. — Вы и так все знаете. Да, у нас с отцом действительно произошла ссора. Должен признаться, что говорил все это. Я был так зол, что даже не могу вспомнить, что я говорил! Я был в бешенстве, в этот момент я чуть было не убил его. Делайте свои выводы! — Весь красный от возбуждения, Жак откинулся на спинку стула.
Жиро улыбнулся, потом, немного отодвинув стул, сказал:
— Это все. Месье Оте, вы, без сомнения, хотите продолжить допрос?
— О да, именно так, — сказал Оте. — И какова была причина вашей ссоры?
— Я отказываюсь отвечать.
Оте выпрямился.
— Месье Рено, с законом нельзя шутить! — загремел его голос. — Какова была причина ссоры?
Молодой Рено продолжал молчать. Он сидел злой и мрачный. Но спокойно и невозмутимо прозвучал другой голос, голос Эркюля Пуаро:
— Если хотите, я сообщу вам это, месье.
— Вы знаете?
— Разумеется, я знаю. Предметом ссоры была Марта Добрейль.
Испуганный, Рено вскочил. Следователь подался вперед.
— Это так, месье?
Жак кивнул.
— Да, — произнес он. — Я люблю мадемуазель Добрейль и хочу жениться на ней. Когда я сообщил об этом отцу, он пришел в ярость. Конечно, я не мог слушать, как он оскорблял девушку, которую я люблю, и тоже вышел из себя.
Оте посмотрел на мадам Рено.
— Вы знали об этой… привязанности сына, мадам?
— Я боялась этого, — просто ответила она.
— Мама! — закричал юноша. — И ты тоже! Марта так же добра, как и красива. Что ты имеешь против нее?
— Я ничего не имею против мадемуазель Добрейль. Но я предпочла бы, чтобы ты женился на англичанке, а если и на француженке, то не на такой, у которой мать с сомнительным прошлым!
В ее голосе явно звучала затаенная враждебность к старшей Добрейль, и мне стало вполне понятно, что, когда она узнала о влюбленности ее единственного сына в дочь соперницы, это явилось для нее тяжелым ударом.
Мадам Рено продолжала, обращаясь к следователю:
— Возможно, мне следовало бы поговорить об этом с мужем, но я надеялась, что это только юношеский флирт, который кончится быстрее, если не обращать на него внимания. Теперь я виню себя за молчание, но мой муж, как я вам говорила, казался таким взволнованным и измученным, не похожим на самого себя, что я старалась вообще не беспокоить его.
