Иван Бушман - Холодное блюдо
— «Оно», — фыркнул Корсак. — Ладно, по голове так по голове, действительно, что это я. Инстинктивная брезгливость, видимо.
— По транвеститов говорят, ориентируясь на тот образ, который они хотят себе создать, хотя бы из чистого уважения, — пояснил им Дымов. — В данном случае, надо говорить «она» — Эльвира.
— Чистое уважение к трансвеститам? — поперхнулся Сергей. — Ой, без меня, пожалуйста.
— А что такого-то? — пожал плечами Игорь. — Он может быть хоть трижды трансвестит, но при этом хороший человек. У меня вот однокурсник был гей — так вполне нормальный парень. Какое мне дело, с кем он спит, я не для этого с ним общаюсь.
— Мысль здравая, но уважать проститутку я всё равно не буду, — покачал головой Корсак. — Какого бы пола она не была. И не в гендерной принадлежности дело.
— Вот тут не поспоришь, — согласился Дымов. — Хотя и среди проституток иногда…
Договорить ему не удалось. В кабинет без стука влетела Марина.
— Какое у Сорокина отчество? — выпалила она.
— Как у Пушкина, — удивленно ответила Людмила. — Александр Сергеевич. А что?
— Значит, я правильно запомнила! — вскрикнула секретарша и опрометью выбежала из кабинета.
Хлопнула закрываемая дверь.
— Это что вот сейчас было? — недоуменно спросил Корсак. — Блондинки выходят на тропу войны? Запомнила она, видите ли. Какая удача для всей команды.
— Не надо, Марина вполне умная, — неожиданно вступился за секретаршу Игорь. — Хоть и блондинка.
Словно в подтверждение его слов, Марина появилась в кабинете снова, таща в руках ноутбук.
— Вот, читайте, только что появилось на новостной ленте! — торжественно объявила она, плюхая его на стол. — «Сегодня утром заместитель мэра Москвы по общим вопросам Сорокин А.С. был найден мертвым в собственном доме. Предположительная версия смерти — самоубийство».
— Оп-па… — растерянно протянул Сергей. — Кажется, наша поездка отменяется.
— Заместитель мэра, ничего себе, — покачала головой Людмила. — Ну хоть должность наконец-то узнали… И что теперь? Наша работа закончена?
— Стоп-стоп-стоп, — задумчиво потер подбородок Корсак. — А не кажется ли благородным донам, что тут что-то нечисто? Люд, слушай, набери-ка своего Кадоева, да спроси у него, не слышал ли он чего громкого про майора Шевчука?
— Можно без Кадоева, — мотнул головой Игорь, открывая свой ноутбук. — У нас же прослушка стоит до сих пор, что у Шевчука, что у Завгороднего.
— Ты не отключил запись? — расцвел Корсак. — Точно, я же тебе и не сказал, что надо отключить! Наконец-то пригодился мой склероз, получается!
— Не отключал, не отключал… — отрешенно подтвердил Дымов, копаясь в файлах. — Так, вот трек с автомобиля Шевчука. Хм. Сегодня и всю ночь до этого — никаких звуков, явно стоял закрытый. Где тут последние всплески активности? Та-ак…ага. Вчера в восемнадцать ноль две, да что-то такое громкое — вон, эквалайзер прыгает вовсю…
— У меня предчувствие, — сказала Люда. — В восемнадцать Шевчук встречался с этим Стасом в прошлый раз, как я помню. Сдается мне, это был последняя их встреча.
Дымов запустил трек. Из динамиков послышались знакомые голоса — грубоватый и уверенный баритон Шевчука, неуверенный противный дискант Стаса.
— Вот тебе вторая часть, как обещал, — сказал Шевчук, шурша полиэтиленом. — Пересчитай.
— Доверяю, поэтому пересчитывать даже не буду, — отозвался Стас. — Теперь о деле…
Однако, что он там обирался сказать о деле, осталось навеки неизвестным. По ушам ударили хлопки дверей, крики «Руки за голову! За голову руки! Лежать!» и звуки ударов. Тоненько взвизгнул Стас: «Я прокурор, вы не имеете пра…а-а-а!» «Имеем, гнида ты продажная» — сказал кто-то, а потом хлопнула дверца «Крайслера», и не стало слышно ничего.
— Вот так да, — ошарашенно проговорил Корсак. — Маски-шоу. Нет, конечно, я полностью одобряю, но чувство некоторой обиды присутствует. Какого черта нас разыгрывают втемную?
— Клиент Мухина вовсю пользуется нашей информацией, — констатировал очевидное Дымов.
— Лю-юд, тебе твое предчувствие что подсказывает? — протянул Корсак. — Оно у тебя сегодня то-то исключительно верные вещи глаголет. Грех не воспользоваться.
— Мое предчувствие подсказывает мне, что надо всё-таки позвонить Кадоеву. — встала Людмила. — А еще оно говорит мне, что тебе в это время стоит послушать трек с «жучка» в портфеле Завгороднего.
— Есть, сэр, будет сделано, сэр, — отозвался Корсак. — Игорь, запускай машинку, слушать Завгороднего будем. Могу наушником поделиться.
— Нет уж, я Завгороднего в наушниках предпочитаю слушать в другой компании, — непонятно усмехнулся Дымов, ставя трек на воспроизведение.
Марина отчего-то отчаянно покраснела.
— Как знаешь, — пожал плечами Корсак и углубился в запись.
С Артуром Кадоевым, старинным приятелем из полиции, Людмила общалась долго: несколько раз перезванивала, минут двадцать «висела на телефоне», ожидая, пока Артур что-то сделает. За это время Корсак успел отслушать всю запись с микрофона Завгороднего, и теперь прогонял раз за разом какой-то один кусок, делая пометки в блокноте.
— Я так и думала! — воскликнула наконец Горская после долгого ожидания с трубкой у уха. — Спасибо, Артурчик! С меня причитается. Погоди, погоди…не так быстро, запишу.
Через полминуты она подошла к столу, где Корсак тоже как раз заканчивал что-то писать.
— Я с самого начала знала, что с делом не всё так просто! — сияя, воскликнула Людмила. — Хотя это, конечно, три дня назад стоило сделать, но чего уж теперь-то…
— Что сделать? — не понял Дымов.
— Узнать, что объединяет наших фигурантов, — пожала плечами Горская. — Артур мне за двадцать минут всё раскопал. Шевчук, Сорокин и Завгородний дружили в юности, и — внимание! — проходили все втроем свидетелями по делу об убийстве семьи с ребенком. Сорокин даже задержал убийцу, некого Румянцева Павла Константиновича.
— Румянцева? — едва не подпрыгнул Корсак. — А паззл-то складывается!
— …каковой Румнцев П.К. и был освобожден в январе этого года из колонии строгого режима по президентской амнистии, — продолжала Людмила. — Вы понимаете, к чему нас это приводит?
— К клиенту Мухина, — мрачно сообщил Дымов. — К убийце. Я так понимаю, смерть Сорокина на его совести.
— А теперь я поделюсь сведениями, — заговорил Корсак. — Сегодня жене Завгороднего подкинули наш улов, как я понимаю — фото и аудио, как там ее муженек с любовницей зажигает. У Завгородних случился ужасный скандал, Михаила выгнали и дома. Учитывая то, что всё его дело по факту принадлежит жене, это его полный крах. А после этого ему позвонил некто, испугавший нашего героя-любовника до заикания. Он назвал его Румяный.
