Доминик Сильвен - Когда людоед очнется
— Слушай, твоя приятельница — настоящая пиявка, — продолжала Кармен. — Я уж думала, она никогда не отвяжется. На что тебе сдалась бывшая легавая?
— Лола — комиссар полиции в отставке и очень порядочный человек. Единственное, чего она хочет, — помочь мне доказать, что Брэд невиновен.
— Какое там.
— Why?[10]
— Твой приятель не слишком похож на невиновного.
Поставив бокал, Ингрид постаралась взять себя в руки.
— Я-то всегда считала, что он темнит, — продолжала Кармен.
— О чем ты?
— Непонятно откуда взялся, задаром стал помогать старику Ромену. Дальше — больше. Я видела, как он шнырял по коридорам. Надо думать, не из любви к искусству
— Шнырял?
— Вечно что-то вынюхивал. Про крыс хоть знаешь, чего им нужно. А Брэд Как-его-там был темной лошадкой. Я так и сказала легавым. Вообще-то я не стукачка. Но тут такое дело…
— Может, он помогал убираться. Здесь бы не мешало навести порядок.
— Ты хоть и красивее своей толстой подружки, но такой же тормоз.
— Ты бы расслабилась, Кармен, — вмешалась Альберта, вставая.
— Да я уверена, мерзавец Марке нанял Брэда шпионить за защитниками Центра.
— Жильбер Марке, подрядчик «Толбьяк-Престиж»? — спросила Ингрид. — Ты видела его с Брэдом?
— Ничего я не видела — у меня своих дел по горло, и за твоим Брэдом я по пятам не ходила. Только меня не проведешь.
Альберта вынула из кармана нож «Опинель» и молча принялась нарезать сэндвичи с ветчиной. Она приготовила большущий сэндвич для Кармен, средний для Ингрид и маленький для себя. Из монастыря доносились заунывные звуки. Альберта открыла окно, чтобы лучше слышать пение монахинь.
— А хорошо поют, — заметила она, вгрызаясь в свой сэндвич. — В последнем куске, сочиненном Лу, чувствуется то же настроение. Теперь я понимаю…
— Сочиненном Лу и мной, — вмешалась Кармен. — Слова всегда были ее. Но музыку мы писали вместе.
— Не понимаю, какая теперь разница, — вздохнула Альберта.
— Мне бы так хотелось послушать ваши песни, — сказала Ингрид.
— Придется подождать, пока я доберусь до нашей записи. Мы подготовили потрясную вещицу для одного продюсера, знакомого Лу. Ума не приложу, куда она ее задевала.
— Тем более надо начинать все по новой, — бросила Кармен с досадой. — Спустись Лу на пять минут с того света, она сказала бы тебе то же самое.
Альберта только плечами пожала. Комнату наполнил запах свежей зелени. Кармен протянула Зигмунду кусочек ветчины. Поколебавшись, далматинец обнюхал лакомую подачку и осторожно слизнул ее. Понемногу басистка скормила ему треть своего сэндвича. Распробовав его, Зигмунд вытянулся рядом и уткнулся мордой ей в сапоги.
— Что бы ты там ни говорила, — обратилась Альберта к Кармен, — Лу симпатизировала Брэду. А в людях она разбиралась не хуже этого далматинца. Умела распознать порядочного человека.
— Этот далматинец держит меня не за порядочную женщину, а за конкретную дуру. Липнет к моим сапогам, потому что ему по вкусу моя ветчина.
— No way,[11] — возмутилась Ингрид. — У Зигмунда есть голова на плечах. Он не взял бы ветчину у беспорядочной женщины.
— Говорят «непорядочная женщина»! — хором поправили ее Кармен и Альберта.
— Ну да, а еще говорят — падшая женщина и павшая лошадь, и никто не знает, почему!
— Не обижайся, просто так принято, — примирительно заметила Альберта, с одобрением пригубив вино.
Доедали они молча. Ингрид обдумывала сказанное Кармен: она признавала, что рассуждения басистки не лишены определенной логики. В разгар весны, да еще в таком большом парке, как Монсури, работы у Брэда было невпроворот. Что могло его привлекать в саду при обители Милосердия? Наверняка не заунывное пение монашек. И несмотря на несомненный талант «Вампиреллас», он приходил сюда не за тем, чтобы слушать их музыку. Сэм Кук и «Братья Невилл» Брэду Арсено были куда ближе, чем готический рок.
10
Лола поджидала своего информатора в старом бистро на бульваре Ла-Шапель. Погрузившись в чтение, она позабыла о кружке с пивом и не замечала, как за барной стойкой сгущаются облака дыма и все жарче разгораются политические дебаты, не в силах оторваться от захватывающих приключений будущего господина пряностей.
Вернувшись во Францию, семнадцатилетний Луи-Гийом пытается высаживать свои африканские находки в Королевском саду. Его замечает сам Бюффон, управляющий садом, и предлагает место ботаника. Но на месте юноше не сидится. В 1766 году он покидает почетную и выгодную должность и свою прекрасную юную супругу Эглантину де Монсегюр, чтобы отправиться в новое плавание с Филибером Коммерсоном.
Вот уже четыре месяца, как фрегат отплыл из Нанта, а Луи-Гийом Жибле де Монфори неустанно благодарит судьбу. Пусть ему всего двадцать один год и у него мальчишеские повадки, но именно его взял в помощники именитый ботаник Филибер Коммерсон, чтобы исполнить приказ Людовика XV: совершить первое в истории Франции кругосветное путешествие. И во главе экспедиции — сам Луи-Антуан де Бугенвилль.
Молодой человек уединился в каюте, которую делил с Коммерсоном. Тесное пространство уже было загромождено сундуками с книгами по ботанике, зоологии, минералогии и инвентарем, не говоря уже о кое-каком снаряжении астронома Верона. Он открыл свой путевой дневник и продолжил ежедневные записи.
«Я вполне осознаю свою удачу. Из-за того, что прекрасные господа — обитатели полуюта — взяли на борт кучу безделок, дабы с выгодой торговать ими во время стоянок или расположить к себе сливки общества Маскаренских островов,[12] полубак, где теснятся матросы, битком набит не только всевозможной живностью и припасами, но еще и совершенно бесполезными ящиками и тюками, к тому же плохо закрепленными, из-за которых судно того и гляди опрокинется. Несмотря на все эти несносные беспорядки и злоупотребления, недостойные современников философов, все мы, плывущие на «Будёзе», прекрасно понимаем, что вместе переживаем незабываемые мгновения — пересекаем Магелланов пролив…»
Почувствовав на себе чей-то взгляд, Лола оторвалась от книги и посмотрела, кто пришел. Это был ее старый добрый Освальдо: ничуть не похожий на дворянина, полный ноль в ботанике, он зато досконально изучил среду мошенников, подделывающих документы. Со вздохом она положила украшенную колоцинтами закладку в увесистый труд Даниеля Болодино.
*Зигмунд оторвался от сапог Кармен и подкрался к двери, вытянув шею и принюхиваясь. Из коридора доносилось шушуканье. Кармен схватилась за свою шпагу-трость, Альберта извлекла из шкафа две бейсбольные биты и три шлема. Рокерши надели свои шлемы. Ингрид, не тратя времени на разговоры, тоже водрузила шлем на голову и взяла одну из бит.
