Джорджетт Хейер - Так убивать нечестно! Рождественский кинжал (сборник)
Сэр Уильям тщетно пытался хоть как-то заглушить звуки этой ужасной беседы, громко обращаясь к Эрминтруде, но последние слова заставили его вздрогнуть.
– Что вы сказали? – переспросил он, выкатив глаза. – Христианской – чего?
– Революции, – не моргнув и глазом ответила миссис Боутри. – Наши преображенные воины скоро промаршируют по ошметкам хаоса и морального отребья.
– Полегче, Конни! – осадил ее супруг, явно испытывавший неловкость.
А вот Хью, сидевший между Конни Боутри и Вики, неосторожно подлил масла в огонь.
– А я разок присутствовал на одной из ваших встреч, – сказал он.
– Вот как? Это замечательно! – восхитилась Конни. – Ну как, вам понравилось?
– Откровенно говоря, – признался Хью, – я был разочарован.
Лицо миссис Боутри вытянулось.
– Быть не может!
– Увы, – кивнул юный Диринг, накладывая на тарелку из предложенного ему блюда. – Все происходило на удивление серо и буднично. Присутствующим явно не хватало вдохновения. Один за другим люди вставали и обращались к собратьям, но – вы только не обижайтесь, Конни – мне показалось, что сказать-то другим им и нечего. Более того, некоторые из них, на мой взгляд, сами нуждаются в помощи.
Конни закипала на глазах. Когда Хью замолчал, она неимоверным усилием воли заставила себя улыбнуться. Получилось неважно.
– Вы заблуждаетесь! – Ее голос дрожал от праведного гнева.
– Более того, – как ни в чем не бывало продолжил Хью, – я до сих пор не возьму в толк, почему они украсили трибуну британским флагом?
– Он символизирует возрождение империи!
– Но, дорогая Конни, какое отношение имеет возрожденная империя к торжественному маршу обновленной религии?
– Чушь и сумасбродство! – поморщился сэр Уильям.
– Мне они показались вполне безобидными, сэр, – заметил Хью. – Как малые дети.
– Если вы пытаетесь мне досадить, то ничего у вас не выйдет, – сказала Конни. – Потрудись вы выучить хотя бы азы уроков абсолютной истины, абсолютной честности и абсолютной любви, вы бы знали, что никакие мелкие подковырки и дурацкие замечания не выведут меня из себя.
– Это, должно быть, ко мне относится, – ухмыльнулся Хью.
Князь, решивший, что Конни Боутри уже достаточно поразвлекала присутствующих, громко заявил, что лично его куда больше занимают вопросы этики, нежели религии, и добавил, что именно терпимость христианства позволила большевикам захватить власть. Желающих оспорить его утверждение не нашлось, и Том Боутри, воспользовавшись удобным случаем, склонился к Мэри и шепнул, чтобы она спросила у князя, не участвовал ли он сам в революции. На что князь, загадочно улыбнувшись, ответил:
– Она отняла у меня все!
Миссис Боутри подавила на корню все сочувственные возгласы, готовые уже сорваться с губ, заявив, что любые мирские пожитки – это просто мусор, тогда как сама она может привести множество примеров, как люди добровольно расставались со всем имуществом и богатством, жертвуя их Святой церкви.
Разумеется, князю такие слова пришлись не по вкусу, и он, нежно, но достаточно жестко улыбаясь, пояснил, что жертвовать добровольно и отдавать под дулом пистолета и угрозой неминуемого расстрела – не совсем одно и то же.
Крыть тут Конни было нечем, а князь на время сделался центром всеобщего внимания. Эрминтруда покровительственным тоном попросила его рассказать о своих злоключениях, и князь, которого долго упрашивать не пришлось, тут же этим воспользовался. Поскольку таланта рассказчика ему было не занимать, вскоре все женщины, включая Конни, прониклись к страдальцу сочувствием и даже мужчинам стало не по себе.
Хью, который в отличие от большинства присутствующих был знаком с некоторыми настоящими русскими аристократами, сразу решил, что князь перед ним фальшивый. Не удержавшись от искушения, он задал ему несколько коварных вопросов, отвечая на которые князю пришлось выворачиваться ужом, не теряя при этом интереса со стороны женской половины аудитории. Даже простодушный Том Боутри, относившийся ко всем иностранцам как к досадному недоразумению, настолько проникся его трагическим рассказом, что несколько раз вскрикивал: «Чтоб меня разорвало!» и «Что за звери эти большевики!»
От одной мысли о неисчислимых потерях князя на глаза Эрминтруды наворачивались крупные слезы. А вот сочувствие Конни Боутри нашло более практическое отражение. При первом же удобном случае она ловко ввернула, что стоит только князю вступить в лоно их братства и преобразитьcя , как все его проблемы тут же решатся сами собой. В доказательство своих слов она рассказала о некоем бизнесмене, который (по словам Конни) потерял почти все средства к существованию, после чего преобразился.
– И вот теперь, – добавила она, – дела его резко пошли в гору, а сам он процветает.
Из всех слушателей эти слова нашли отклик лишь у двоих. Первым высказался Хью:
– Конни, я вас обожаю, вы мне как тетя родная… Но, милая, порой вы порете совершенно откровенную чушь!
– Не знаю, не знаю, – с сомнением протянул Уолли. – А мне вот ее сказки нравятся. Может, попробуете, князь?
– А мне кажется, что это настоящее чудо! – умильно произнесла Эрминтруда.
На мгновение Хью перехватил взгляд Мэри, но тут же его внимание привлек требовательный возглас Вики:
– Пожалуйста, расколите мне орехи.
Хью молча взял у нее пригоршню грецких орехов и щипцы.
– Вы что, не верите в чудо? – грозным голосом спросила Вики.
– Не в такое чудо. А ты веришь?
– По-моему, это совершенно потрясно.
Расщепив орех, Хью очистил его от скорлупы и протянул девушке. Последняя ее реплика показалась ему настолько глупой и вздорной, что отвечать он не стал.
Вики облокотилась на стол и принялась грызть орех.
– Адвокаты вообще ни во что не верят. Вы ведь адвокат, да?
– Барристер.
– Один черт. Все вы – прожженные бестии. И плуты отъявленные.
Хью дернулся словно ужаленный.
– Благодарю покорно! Кто обучил тебя таким прелестным манерам?
Вики сдавленно хихикнула:
– Это абсолютная истина!
Хью улыбнулся и тихонько произнес:
– Полегче на поворотах. Итак, почему ты считаешь, что барристеры – прожженные бестии?
– Но ведь так и есть!
– Ну разумеется, ты столько их повидала на своем веку!
Вики гордо повела обнаженным плечиком, отчего платье чуть не соскользнуло. У сэра Уильяма отвалилась челюсть. Он перехватил неодобрительный взгляд жены и поспешно закашлялся.
– Не говори ерунду, Вики! – сказал Хью. – Не забывай, что я помню тебя сопливой девчонкой с металлической скобой на зубах.
– Какой прелестной я, должно быть, вам уже тогда казалась! – мечтательно проговорила Вики.
