Агата Кристи - Убийство в Месопотамии
Она придвинула к себе плоский кожаный чемоданчик, лежавший на столе, отперла его, вынула оттуда письмо и протянула мне.
Чернила слегка выцвели. Написано оно было наклонным почерком, похоже, женской рукой.
“Ты ослушалась меня. Теперь ты обречена. Тебе надлежало хранить верность Фредерику Боснеру! Теперь ты умрешь!”
— Разумеется, я испугалась, но не так сильно, как в первый раз. С Эриком я чувствовала себя в безопасности. Месяц спустя я получила еще одно письмо.
“Я не забыл. Я готовлюсь действовать. Ты должна умереть. Зачем ты ослушалась меня?”
— Ваш муж знает о письмах?
— Знает. И знает, что мне угрожают. Когда пришло второе письмо, я показала ему оба. Он склонен считать их мистификацией. Кроме того, он допускает, что кто-то может шантажировать меня, внушая мне мысль, что первый мой муж жив.
Она помолчала, потом снова принялась говорить:
— Через несколько дней после второго письма мы чудом избежали смерти. Кто-то вошел в квартиру, когда мы уже спали, и открыл газовые краны. К счастью, я вовремя проснулась и почувствовала запах газа. Тут уж я не на шутку испугалась. Я сказала Эрику, что уже не один год получаю эти письма и что этот сумасшедший, кем бы он ни был, действительно намерен убить меня. Тогда я впервые за все эти годы подумала, уж не Фредерик ли это в самом деле. Ведь я всегда чувствовала, что, несмотря на свою мягкость, он может быть чудовищно безжалостен. Эрик, надо сказать, не был так сильно встревожен, как я. Он хотел обратиться в полицию. Разумеется, я и слышать об этом не желала. В конце концов, мы решили, что я поеду с ним сюда. И вообще, разумнее будет мне не возвращаться летом в Америку, а поехать в Лондон или Париж.
И вот мы здесь. Поначалу все шло очень хорошо. И я уже поверила, что страхи мои кончились. Ведь как бы то ни было, теперь между мной и таинственным незнакомцем — целых полсвета.
И вдруг немногим более трех недель назад я получаю письмо с багдадским штемпелем.
С этими словами она подала мне еще одно письмо.
“Ты думаешь, тебе удалось скрыться. Ошибаешься. Меня не проведешь. Я все время говорю тебе это. Смерть грядет”.
— А неделю назад — это! Оно появилось прямо здесь, у меня на столе. Его даже по почте не отправляли!
Я взяла листок. Письмо состояло всего из одной фразы, нацарапанной наискось:
“Я здесь”.
Миссис Лайднер пристально посмотрела мне прямо в глаза.
— Поняли? Вы поняли? Он хочет убить меня. Это Фредерик или… Уильям… Он хочет меня убить! — вскричала она высоким, срывающимся голосом.
Я схватила ее за руку.
— Ну, полно, полно, — сказала я твердо. — Не отчаивайтесь. Мы же охраняем вас! Есть у вас нюхательная соль?
Она указала на умывальный стол. Я поднесла ей к носу флакон.
— Ну вот, так-то лучше, — сказала я, видя, как порозовели у нее щеки.
— Да. Мне уже лучше… Ну, вот, мисс Ледерен, теперь вы понимаете, почему я в таком состоянии? Когда мы увидели незнакомца, заглядывающего в окно, я подумала: “Это он!” Даже когда я впервые увидела вас, меня охватило смятение. А вдруг это переодетый мужчина, подумала я…
— Господи, какие фантазии!
— О, я понимаю, это звучит нелепо. Но вы ведь вполне могли оказаться не медицинской сестрой, а его пособницей.
— Что за чепуха!
— Конечно. Но я от страха просто потеряла голову. Меня осенила внезапная мысль:
— Но вы должны узнать своего мужа, правда?
— Не уверена. Ведь прошло больше пятнадцати лет. Я могу и не узнать его в лицо. Она вздрогнула.
— Однажды ночью я видела его лицо, мертвое лицо. Сначала я услышала, что кто-то стучит в окно. А потом увидела лицо. Мертвенно-желтое, призрачное, оно, оскалившись, глядело на меня из-за стекла. Я страшно закричала, и все сбежались и стали уверять меня, что там ничего нет!
Тут я вспомнила миссис Меркадо.
— А вам не приснилось все это? — спросила я с сомнением в голосе. — Вы уверены?
— Нет! Не приснилось!
Но я не разделяла ее уверенности. Ничего удивительного, что в ее состоянии ночные кошмары подобного рода преследуют ее и что в момент пробуждения она легко может счесть их явью. Однако я положила себе за правило никогда не противоречить пациентам. Я постаралась, сколько могла, успокоить миссис Лайднер и убедить ее, что, если в округе появится незнакомец, его все тотчас заметят.
Кажется, мне удалось немного рассеять ее страхи, и я отправилась на поиски доктора Лайднера, чтобы передать ему наш разговор.
— Рад, что она все рассказала вам, — сказал он просто. — Ее состояние страшно тревожит меня. Все эти стуки и мертвые лица — конечно же чистейшая фантазия. Не знаю, право, как все-таки быть. А вы сами-то что об этом думаете?
Что-то в его тоне насторожило меня, однако я ответила без промедления:
— Вполне возможно, что письма эти — чья-то жестокая и злобная шутка.
— Да, весьма вероятно. Но как же все-таки быть? Эта история буквально сводит ее с ума. Просто не знаю, что придумать.
К сожалению, я тоже не знала. Мне вдруг пришло в голову, что здесь не обошлось без женщины. Ведь письма, похоже, написаны женской рукой. Невольно я подумала о миссис Меркадо.
Допустим, она случайно узнает тайну первого брака миссис Лайднер. Почему бы ей не потешить свою злобу?
Мне не хотелось посвящать мистера Лайднера в свои догадки. Никогда не знаешь, как человек воспримет твою версию.
— Ну что же, — бодро заключила я. — Будем надеяться на лучшее. Мне кажется, миссис Лайднер должна чувствовать себя гораздо спокойнее, хотя бы уже потому, что открыла мне свою тайну. Знаете, так всегда бывает. Если замыкаешься в себе со своей болью и страхом, это неизбежно приводит к нервному срыву.
— Очень рад, что она все рассказала вам, — повторил он. — Это хороший знак. Стало быть, вы ей понравились и она доверяет вам. Однако что же все-таки предпринять? Ума не приложу.
У меня так и вертелось на языке спросить его, почему бы об опасениях миссис Лайднер не намекнуть осторожно местной полиции. Как обрадовалась я впоследствии, что не задала ему этого вопроса!
В тот же день произошел один довольно странный случай.
Назавтра мистер Коулмен собирался в Хассани за деньгами для рабочих. Он хотел прихватить наши письма, чтобы успеть к авиапочте. Обычно эти письма лежали на подоконнике в столовой, в деревянном ящичке. Вечером мистер Коулмен принялся разбирать их, складывать стопками и перевязывать резинкой.
Вдруг он громко хмыкнул.
— Что случилось? — спросила я.
Он с усмешкой протянул мне конверт.
— Опять наша Прекрасная Луиза! По-моему, у нее не все дома. Вы только посмотрите на этот адрес! Сорок вторая улица, Париж, Франция. Какая-то ерунда, а? Как по-вашему? Может, вы сходите к ней, спросите, что она себе думает? Она только что ушла спать.
