Найо Марш - Занавес опускается: Детективные романы (Форель и Фемида • Пение под покровом ночи • Занавес опускается)
— Что же я сразу не догадалась? — пробормотала она и побежала вниз.
Когда, дымя сигаретой, Агата сидела у телефона в маленькой комнатке возле входных дверей, снаружи донесся шум автомобиля, послышались голоса, а затем вестибюль наполнился шумом, безошибочно возвещавшим приезд гостей.
— Милли, ты где? Спускайся! — прокричал приятный женский голос. — Это Дези, Томас и я. Дези заарканила какого-то полковника, он оказался с машиной, и мы все вместе приехали.
— Дженетта! — долетел с Большой галереи голос Миллеман.
И, как эхо, откуда-то из глубины дома раздался голос Полины:
— Дженетта!
Ей послышалось или на самом деле в этих приветственных возгласах сквозило неодобрение, граничащее с тревогой? Не зная, как ответить себе на этот вопрос, Агата тихо прикрыла дверь.
2Дженетта, супруга Клода Анкреда, в отличие от Агаты не уловила в приветствиях родственниц никаких особых оттенков. Привлекательная, хорошо одетая женщина с веселым голосом и умными глазами, она вела себя спокойно и, казалось, получала удовольствие от роли наблюдателя. Речь ее была живой, но без аффектированных интонаций. Если Дженетта и чувствовала, что Анкредов раздирают междоусобицы, то виду не подавала и со всеми членами этого малоприятного клана держала себя одинаково приветливо и одинаково отстраненно.
Дездемона же, напротив, являла собой в семье Анкредов самый яркий, после сэра Генри, пример истинной театральности. Она была ослепительно хороша, с пышной фигурой и сочным голосом; каждая ее фраза звучала настолько значительно, будто была репликой из кульминационной сцены идущего с аншлагом спектакля. «Так и просится, чтобы при ней был соответствующий антураж, — подумала Агата, — например, секретарь, или драматург, или импресарио, или даже, может быть, влюбленный в нее режиссер». Она словно излучала щедрое полнокровное тепло, и у нее был дар увлекать людей вслед за собой в тот далекий от обыденной жизни сверкающий мир, где она чувствовала себя как рыба в воде. Попавший в ее орбиту полковник после рюмки хереса отбыл по месту назначения, и, конечно же, в ушах у него еще долго звенели ее пылкие слова благодарности. Повесив трубку, Агата прошла из маленькой комнатки в зал и оказалась лицом к лицу с вновь прибывшими. Она была рада увидеть знакомый светлый хохолок и вежливую улыбку Томаса — «старины Томаса», как она уже начала называть его про себя.
— А-а, приветствую. — Он захлопал ресницами. — Вот вы где! Надеюсь, фурункул беспокоит меньше.
— Прошел совсем.
— Мы тут говорим о папочкиной помолвке. Это моя невестка, миссис Дженетта Анкред, а это моя сестра, Дездемона. Как ваша картина? Хорошо получилась?
— Неплохо. А как получается ваша постановка?.
— Прекрасно, спасибо, — серьезно ответил Томас.
— Томми, дорогой мой, ну как она может прекрасно получаться, если там играет эта бездарность? — вмешалась Дездемона. — О чем ты думал, когда ее приглашал?
— Дези, я действительно говорил дирекции, что ты хотела сыграть эту роль.
— Нисколько не хотела. Сыграть бы, конечно, сыграла, но чтобы так уж хотеть — нет.
— Значит, никто ни на кого не в обиде, — мягко сказал Томас. — Дженетта, тебе, наверно, не терпится увидеть Фенеллу и Поля. У тебя, вероятно, впечатление, что из-за папочкиной помолвки их собственная отошла в тень. Ты на них тоже сердишься, как он?
— Я ничуть на них не сержусь. — Дженетта перехватила взгляд Агаты и улыбнулась. — Поль мне очень нравится, и я хочу с ним поговорить.
— Все это прелестно, — беспокойно сказала Дездемона, — но Милли говорит, если бы не Поль с Фенеллой, то папочкина бомба-сюрприз могла бы и не взорваться.
— Да ладно тебе, — благодушно сказал Томас. — Думаю, все равно бы взорвалась. Вы знаете, что уже вызван мистер Ретисбон и составляется новое завещание? Полагаю, завтра на юбилейном ужине папочка все нам сообщит. Дези, как ты считаешь, он тебя на этот раз вычеркнет?
— Дорогой мой! — Дездемона живописно упала на софу и, раскинув руки, положила их на гнутую деревянную спинку. — Я так часто открыто высказывала свое мнение об этой особе Оринкорт, что ничего другого ему не остается. Мне наплевать, Томми. Если папочка ждет, что я замурлыкаю от удовольствия и брошусь их поздравлять, он глубоко ошибается. Мне такое не под силу. Для меня это чудовищное потрясение. Мне больно. Вот здесь, — добавила она и постучала белым кулачком по роскошному бюсту. — Мое уважение, моя любовь, мои идеалы — все вдребезги! — Сверкнув глазами, она посмотрела на Дженетту. — Думаешь, я преувеличиваю, Джен? Счастливая ты. Тебя выбить из колеи нелегко.
— Мне судить трудно, — непринужденно сказала Дженетта. — Я с мисс Оринкорт пока не знакома.
— Конечно, он же не твой отец, — с чувством напомнила Дездемона.
— Да, не мой, — согласилась та.
— Тю! — Дездемона горько вздохнула.
Разговор был прерван появлением Фенеллы: она сбежала по лестнице, промчалась через зал и, вскрикнув, бросилась в объятия матери.
— Ну-ну, полно, — ласково сказала Дженетта, на мгновение прижав дочь к груди. — Только без бурных эмоций.
— Мамочка, ты не злишься? Скажи, что не злишься.
— По мне похоже, что я злюсь? Глупенькая. А где Поль?
— В библиотеке. Ты туда зайдешь? Мамочка, ты чудо! Ты ангел!
— Успокойся, милая, хватит. Может быть, поздороваешься с тетей Дези и дядей Томасом?
Фенелла повернулась к ним. Томас осторожно ее поцеловал.
— Надеюсь, вы с Полем будете счастливы, — сказал он. — У вас все должно быть хорошо. Когда я прочел ваше объявление, то тут же полез в медицинскую энциклопедию. Там в разделе «генетика» написано, что брак между двоюродными братом и сестрой в принципе совершенно безопасен, при условии, что среди их общих родственников нет ярко выраженных сумасшедших.
— Томми! — возмутилась Дездемона. — Ты хоть чуть-чуть соображаешь?!
— Что ж, — сказала Дженетта, — такая компетентная справка должна придать нам бодрости. Фен, может быть, проводишь меня к Полю?
Они вместе ушли. С Галереи спустились Полина и Миллеман.
— Вот ведь морока, — видимо продолжая незаконченный разговор, жаловалась на ходу Миллеман. — Ума не приложу, как тут быть.
— Ты это про комнаты, Милли? — спросила Дездемона. — Категорически тебе заявляю: если с крысами до сих пор ничего не сделали, в «Брейсгердл» я не пойду!
— Но Дези… — начала Полина.
— Я спрашиваю, с крысами что-нибудь сделали или нет?
— Баркер потерял банку с мышьяком, — расстроенно сказала Миллеман. — Он с месяц назад травил крыс в комнате мисс Оринкорт, а потом банка куда-то пропала.
