Уилки Коллинз - Лунный камень
— Прежде чѣмъ разойдемся, началъ я, — надо вамъ сказать кое-что насчетъ нынѣшняго опыта. Я хотѣлъ достигнуть имъ двухъ различныхъ цѣлей. Первою было доказательство, что мистеръ Блекъ въ прошломъ году входилъ сюда и взялъ алмазъ совершенно безсознательно и безотвѣтственно, подъ вліяніемъ опіума. Убѣждены ли вы въ этомъ послѣ всего видѣннаго вами?
Они, не колеблясь, дали мнѣ утвердительный отвѣтъ.
— Второю цѣлью, продолжилъ я, было развѣдать, куда онъ дѣвалъ алмазъ послѣ того, какъ миссъ Вериндеръ видѣла, что онъ вынесъ его изъ гостиной ночью, послѣ дня рожденія. Достиженіе этой цѣди, конечно, зависѣло отъ точнаго повторенія его прошлогоднихъ дѣйствій. Это не удалось и, слѣдовательно, цѣль не достигнута. Не скажу, чтобъ это вовсе не было досадно мнѣ, но по чести могу сказать, что это насколько не удивляетъ меня. Я съ самаго начала говорилъ мистеру Блеку, что полный успѣхъ зависитъ отъ полнѣйшаго воспроизведенія въ немъ прошлогоднихъ условій, какъ физическихъ такъ и нравственныхъ, и предупредилъ его, что это почти невозможно. Мы лишь отчасти воспроизвели условія, и вслѣдствіе того опытъ удался только частію. Весьма возможно также, что я далъ ему слишкомъ сильный пріемъ опіума. Но лично я считаю первую причину истинною виновницей того, что намъ пришлось пожаловаться на неудачу и въ то же время торжествовать успѣхъ
Сказавъ это, я подвинулъ мистеру Броффу письменный приборъ и спросилъ, не угодно ли ему, прежде нежели мы разойдемся на ночь, составить и подписать полное изложеніе всего видѣннаго онъ. Онъ тотчасъ взялъ перо и составилъ изложеніе съ безостановочнымъ проворствомъ опытной руки.
— Я обязанъ сдѣлать это для васъ, проговорилъ онъ, подписывая документъ, — въ видѣ нѣкотораго вознагражденія за то, что произошло между нами давеча. Прошу извинить меня, мистеръ Дженнингсъ, что я не довѣрялъ вамъ. Вы оказали Франклину Блеку безцѣнную услугу. Вы, что говорится у насъ, у законниковъ, защитили дѣло.
Извиненіе Бетереджа было весьма характеристично.
— Мистеръ Дженнингсъ, проговорилъ онъ:- когда вы станете перечитывать Робинзона Крузо (а я непремѣнно совѣтую вамъ заняться этимъ), вы увидите, что онъ никогда не стыдится признанія, если ему случается быть неправымъ. Пожалуста, сэръ, считайте, что я въ этомъ случаѣ исполняю тоже, что и Робинзонъ Крузо.
Съ этими словами, онъ въ свою очередь подписалъ документъ. Когда мы встали изъ-за стола, мистеръ Броффъ отвелъ меня въ сторону.
— Одно слово насчетъ алмаза. По вашему предположенію, Франклинъ Блекъ спряталъ Лунный камень въ своей комнатѣ. По моему предположенію, Лунный камень въ Лондонѣ, у банкира мистера Локера. Не будемъ спорить кто изъ насъ правъ. Спрашивается только, кто изъ насъ въ состояніи подтвердить свое предположеніе опытомъ.
— Мой опытъ производился нынче, отвѣтилъ я:- и не удался.
— А мой опытъ, возразилъ мистеръ Броффъ, — и теперь еще производится. Дня два тому назадъ я приказалъ сторожить мистера Локера у банка и не распущу этого караула до послѣдняго дня нынѣшняго мѣсяца. Я знаю, что онъ долженъ лично принять алмазъ изъ рукъ банкира, и поступаю такъ на случай, если лицо, заложившее алмазъ, заставитъ его сдѣлать это, выкупивъ залогъ. Въ такомъ случаѣ я могу захватить въ свои руки это лицо. И въ этомъ есть надежда разъяснить загадку, какъ разъ съ того пункта, который теперь затрудняетъ васъ! Согласны ли вы съ этимъ?
Я охотно согласился.
— Я вернусь въ столицу съ десяти-часовымъ поѣздомъ, продолжалъ адвокатъ:- вернувшись, я могу узнать о какихъ-нибудь открытіяхъ, и мнѣ, пожалуй, весьма важно будетъ имѣть подъ рукой Франклина Блека, чтобъ обратиться къ нему, буде понадобится. Послѣ всего происшедшаго, могу ли я разчитывать, что вы поддержите меня своимъ вліяніемъ?
— Конечно! сказалъ я.
Мистеръ Броффъ пожалъ мнѣ руку и вышелъ. За нимъ послѣдовалъ и Бетереджъ.
Я пошелъ къ дивану взглянуть на мистера Блека. Онъ не шевельнулся съ тѣхъ поръ, какъ я положилъ его и приготовилъ ему постель, онъ спитъ глубокимъ и спокойнымъ сномъ.
Я все еще смотрѣлъ на него, когда дверь спальни тихонько отворилась. На порогѣ снова показалась миссъ Вериндеръ, въ своемъ прелестномъ лѣтнемъ платьѣ.
— Окажите мнѣ послѣднюю милость, шепнула она:- позвольте мнѣ остаться съ вами возлѣ него.
Я колебался, не въ интересахъ приличія, а только въ интересахъ ея отдыха. Она подошла ко мнѣ и взяла меня за руку.
— Я не могу спать; не могу даже сидѣть въ своей комнатѣ, сказала она:- О! мистеръ Дженнингсъ, еслибы вы были на моемъ мѣстѣ, какъ бы вамъ хотѣлось остаться здѣсь и смотрѣть на него. Ну, скажите: да! Пожалуста!
Надо ли говорить, что я уступилъ? Разумѣется, не надо.
Она подвинула кресло къ ногамъ его. Она смотрѣла на него въ безмолвномъ восторгѣ блаженства, пока слезы не проступили на глазахъ ее. Осушивъ ихъ, она сказала, что принесетъ свою работу. Принесла и ни разу не тронула ее иглой. Работа лежала у нея на колѣнахъ, она глазъ не могла отвести отъ него, чтобы вдѣть нитку въ иглу. Я вспомнилъ свою молодость; я вспомнилъ кроткіе глаза, нѣкогда мнѣ свѣтившіе любовью. Сердце мое стѣснилось, я взялся за свой дневникъ и внесъ въ него то, что здѣсь написано.
Итакъ мы оба молча сидѣли около него. Одинъ, погрузясь въ свой дневникъ; другая — въ свою любовь. Шелъ часъ за часомъ, а онъ покоился глубокимъ сномъ. Лучи новой денницы разливалась по комнатѣ, а онъ на разу не шевельнулся.
Часамъ къ шести я ощутилъ въ себѣ признаки вновь наступающихъ страданій. Я долженъ былъ на время оставить ее съ нимъ одну. Я сказалъ, что пойду наверхъ и принесу ему другую подушку изъ его спальни. На этотъ разъ припадокъ мой не долго длился. Немного погодя, я могъ вернуться, и показаться ей.
Вернувшись, я засталъ ее у изголовья дивана. Она только что коснулась губами его чела. Я покачалъ годовой, какъ могъ серіознѣе, и указалъ ей на кресло. Она отвѣтила мнѣ свѣтлою улыбкой и очаровательно покраснѣла.
— Вы сами сдѣлали бы то же на моемъ мѣстѣ, прошептала она.
Только что пробило восемь часовъ. Онъ впервые начинаетъ шевелиться.
Миссъ Вериндеръ склонилась на колѣна у дивана. Она помѣстилась такъ, что пробуждаясь, онъ откроетъ глаза прямо въ лицо ей.
Оставить ихъ вдвоемъ?
Да!
Одиннадцать часовъ. Они уладили все между собой и всѣ уѣхали въ Лондонъ съ десяти-часовымъ поѣздомъ. Прошла моя греза кратковременнаго счастія. Снова пробуждаетъ меня дѣйствительность всѣми забытой, одинокой жизни.
Не берусь передать тѣ добрыя слова, которыми осыпали меня, особенно миссъ Вериндеръ и мистеръ Блекъ. Эта слова будутъ припоминаться мнѣ въ часы одиночества и облегчатъ остатокъ жизненнаго пути. Мистеръ Блекъ напишетъ мнѣ и разкажетъ, что произойдетъ въ Лондонѣ. Миссъ Вериндеръ осенью вернется въ Йоркширъ (безъ сомнѣнія, къ своей свадьбѣ), а я возьму отпускъ и буду гостемъ въ ея домѣ. О, что я чувствовалъ, когда глаза ея сіяли благодарнымъ счастіемъ, а теплое пожатіе руки словно говорило: «Это вашихъ рукъ дѣло!»
