Ночь Бармаглота (ЛП) - Браун Фредерик

К тому моменту мы как раз выезжали из города, и я заметил, что мы свернули с главной улицы, составлявшей часть большого шоссе. Бёргойн-стрит, по которой мы ехали, переходила в сельскую дорогу.

Когда мы подъехали к развилке, Мастерс затормозил и обернулся.

— Куда ведут эти дороги? — спросил он.

— Обе ведут в Уотертаун, — ответил я. — Та, что налево, идёт вдоль реки, а другая сквозь холмы; она короче, но ехать труднее.

Против трудностей Мастерс, похоже, не возражал. Он свернул направо, и мы стали взбираться на холм. Сам я, сидя за рулём, этого бы не сделал. Холмы довольно высокие, а дорога сквозь них узкая и довольно извилистая, по большей части с обрывом слева или справа. Обрыв не такой высокий и крутой, как бывает на настоящих горных дорогах, но достаточный, чтобы вылетевшая за барьер машина разбилась и чтобы растревожить мою акрофобию.

Фобии — нелепая, необъяснимая вещь. Я почувствовал, что моя возвращается, сразу же, как только вдоль обочины начался скромный обрыв, когда мы въехали на первый холм. Собственно, в тот момент я боялся обрыва больше, чем пистолета Джорджа. Да, забавная штука эти фобии. Моя, страх высоты, одна из распространённейших. Карл боится котов. Эл Грейнджер — пирофоб, болезненно боящийся огня.

— Знаешь, Док? — произнёс Смайли.

— Что? — спросил я.

— Я думал, как Питу придётся писать для газеты. Почему бы тебе не вернуться и не помочь ему? Есть же писатели-призраки.

Я застонал. После всех этих лет Смайли выбрал именно этот момент, чтобы сообщить единственную забавную вещь, какую я когда-либо от него слышал.

Дорога поднялась уже высоко; впереди был резкий поворот, а затем спуск. Мастерс остановил машину.

— Ладно, балбесы, — произнёс он. — Вылезайте и катитесь обратно.

Он употребил именно это слово. Задние фары машины давали им достаточно света, чтобы сбросить нас вниз. И, вероятно, это место он выбрал, потому что наши тела было легко скатить с дороги вниз по склону туда, где их не сразу обнаружат. Оба они уже вылезли из машины.

Большая рука Смайли быстро сжала мою руку; я не знал, знак прощания это или сигнал.

— Давай, док, — сказал он — так спокойно, словно составлял напиток за барной стойкой.

Я открыл дверь со своей стороны, но боялся сделать хоть шаг. Не потому, что знал, что меня застрелят; ведь это произойдёт, даже если я не выйду. Они либо вытащат меня, либо застрелят на месте, окровавив заднее сиденье машины. Нет, я боялся вылезти, потому что машина стояла у самого обрыва, начинавшегося всего лишь в ярде от открытой двери. Моя чёртова акрофобия. Там было темно, и я видел только обочину дороги и ничего больше, но мне рисовалась пропасть за ней. Я колебался, наполовину снаружи, но наполовину внутри машины.

— Давай, док, — снова произнёс Смайли, и я услышал, как он шевельнулся позади меня.

Затем что-то вдруг щёлкнуло, и повисла полная, кромешная тьма. Смайли протянул свою длинную руку через спинку сиденья к приборной панели и выключил свет. Все фары погасли.

Какой-то толчок посреди моей спины выбросил меня из двери автомобиля, словно пробку из бутылки шампанского; не думаю, чтобы мои ноги хоть раз коснулись этого ярда обочины. Проваливаясь с обрыва во тьму и неизвестность, я услышал позади себя ругань и выстрелы. Я так боялся упасть, что с удовольствием вернулся бы на дорогу пытаться, увиливая от пуль, бежать в сторону города. По крайней мере, я был бы мёртв до того, как меня сбросили бы с обрыва.

Я ударился, упал и покатился. Обрыв оказался не столь уж крутым, всего в сорок пять градусов, и поросшим травой. Я раздавил пару кустов, прежде чем ещё один остановил меня. Я слышал, как за мной скользит Смайли, и карабкался вперёд так быстро, как только мог. Руки и ноги, похоже, работали, так что серьёзно я не расшибся.

Теперь, когда мои глаза немного привыкли к темноте, я мог что-то видеть. Разглядев впереди деревья, я пополз к ним вниз по склону — то бежал, то скользил, то просто падал, а это служит самым простым, пусть и не самым удобным способом спуска.

Я добрался до деревьев — и услышал, что добрался и Смайли, — как раз в тот момент, когда на дороге наверху вспыхнули фары машины. Несколько выстрелов пронеслось в нашу сторону, а затем я расслышал, как Джордж говорит: «Не трать их зря. Поехали», а Бэт отвечает: «Ты думаешь, нам...»

— Чёрт подери, да, — заворчал Джордж. — Там внизу лес. Мы целый час потратим на игру в прятки. Поехали.

И это были самые чудесные слова, какие я только слышал за много-много лет.

Я расслышал, как хлопнули дверцы машины, и она тронулась.

Ярдах в двух левее меня голос Смайли произнёс:

— Док? Ты в порядке?

— Думаю, что да, — сказал я. — Ты умница, Смайли. Спасибо.

Он появился из-за дерева позади меня, и теперь я его видел.

— Давай, док, — сказал он. — Пошли, быстрее. У нас есть шанс, очень маленький шанс их остановить.

— Остановить? — произнёс я. Мой голос звучал пронзительно и странно. Я подумал, не сошёл ли Смайли с ума. Я не мог придумать, чего в целом мире я хочу меньше, чем остановить Бэта Мастерса и Джорджа.

Но он схватил меня за руку и начал спускаться с холма, через смутно различимые деревья, прочь от дороги, увлекая меня за собой.

— Послушай, док, — сказал он, — я знаю эти места, как свои пять пальцев. Я часто тут охотился.

— На грабителей? — спросил я.

— Слушай, эта дорога делает петлю и проходит прямо под нами ярдах в сорока отсюда. Если мы сможем оказаться чуть выше дороги раньше, чем они туда приедут, и если я найду большой валун, чтобы скатить его вниз, когда машина...

Я ещё не настолько свихнулся, но он тащил меня за собой, и мы уже вошли в рощу. Мои глаза привыкли к темноте, и я смутно различал дорогу в дюжине ярдов впереди и ниже нас. Вдалеке, за поворотом, послышался шум автомобиля; я его ещё не видел. Шум раздавался в отдалении, но быстро приближался.

— Ищи валун, док, — сказал Смайли. — Если не сможешь найти достаточно большой, чтобы его скатить, то можно бросить что-нибудь. Если мы сможем разбить им лобовое стекло или вроде того...

Он, нагнувшись, шарил вокруг. Я сделал то же самое, но земля была гладкой и травянистой. Если там и были камни, я их не нашёл.

Смайли, похоже, тоже не повезло. Он выругался.

— Будь только у меня пистолет... — произнёс он.

И я кое-что вспомнил.

— У меня есть, — сказал я.

Он выпрямился и посмотрел на меня, и я был рад, что вокруг слишком темно, чтобы он мог разглядеть моё лицо, а я — его.

Я протянул ему оружие. Из-за поворота показались огни машины. Смайли оттолкнул меня обратно в рощу и встал за одним из деревьев, высунув только голову и руку с пистолетом.

Машина вылетела, как адская летучая мышь, но Смайли спокойно прицеливался. Первый выстрел он сделал, когда машина была ярдах в сорока от него, второй — когда оставалось только двадцать ярдов. Первый выстрел попал в радиатор; не то чтобы мы тогда могли это понять, но так оказалось впоследствии. Второй пробил лобовое стекло, почти по центру, но, конечно, под углом. Он оставил борозду на шее Мастерса. Машина накренилась, а затем съехала с дороги вбок и вниз, прочь от нас. Она несколько раз перевернулась, лучи фар пронзили ночь пьяными параболами, а затем автомобиль с шумом, подобающим концу света, врезался в дерево и остановился.

Лишь на секунду вслед за всем этим шумом повисла почти оглушающая тишина. А затем взорвался бензобак.

Машина вспыхнула, ярко осветив всё вокруг. Подбегая к ней, мы заметили, что одного из мужчин из неё выбросило; приблизившись, мы смогли разглядеть, что это Мастерс. Джордж был всё ещё в машине, но мы ничего не могли для него сделать. И в этом ревущем аду для него не было ни малейшего шанса дожить хотя бы до того момента, как мы доберёмся до места крушения.

Мы оттащили Мастерса подальше от огня и лишь затем проверили, жив ли он. Удивительно, но он был жив. Его лицо выглядело прокрученным сквозь мясорубку, а обе руки были сломаны. Стряслось ли с ним что-то ещё, мы не могли сказать, но он ещё дышал, а его сердце ещё билось.