Агата Кристи - Миссис Макгинти с жизнью рассталась
– Да. Прошло несколько месяцев. Она в тот день ничего не говорила – я имею в виду, ничего необычного?
– Люди этой категории горазды на болтовню, – сказала миссис Уэтерби с презрением. – Я обычно слушаю их вполуха. Да и не могла же она мне сказать, что вечером ее собираются ограбить и убить, правда?
– Существуют причинно-следственные связи, – заявил Пуаро.
Миссис Уэтерби наморщила лоб:
– Я не вполне вас понимаю.
– Мне и самому не все ясно… пока. Ведь пробиваться к свету приходится через тьму… Миссис Уэтерби, а воскресные газеты вы читаете?
Ее голубые глаза широко распахнулись.
– О да, конечно. Мы получаем «Обсервер» и «Санди таймc». А почему вы спросили?
– Да так, из любопытства. Миссис Макгинти. выписывала «Санди компэниэн» и «Ньюс ов зи уорлд».
Он смолк, но комментариев не последовало. Миссис Уэтерби вздохнула и прикрыла глаза. Потом сказала:
– Да, печальная история. Этот ее кошмарный жилец. Мне кажется, он был слегка не в своем уме. И ведь вроде бы человек образованный. Но это еще хуже, правда?
– Вы так считаете?
– Ну да… считаю. Такое зверское убийство. Секачом по голове. Бр-р!
– Орудие убийства полиция не нашла, – счел нужным напомнить Пуаро.
– Надо полагать, выкинул в пруд или еще куда.
– Они все пруды обшарили, – сообщила Дейдри. – Я сама видела.
– Дорогая, – взмолилась ее мать. – Не нагоняй на меня тоску. Ты же знаешь, я терпеть не могу подобных разговоров. У меня от них голова раскалывается.
Тут Дейдри накинулась на Пуаро.
– Хватит вам про это, – зашипела она. – Ей такие разговоры во вред. Она жутко чувствительная. Даже детективы читать не может.
– Приношу извинения, – сказал Пуаро. Он поднялся. – У меня есть лишь одно оправдание. Через три недели человека должны повесить. И если он невиновен…
Миссис Уэтерби приподнялась на локте. В голосе возникли визгливые нотки.
– Как это невиновен? – вскричала она. – Еще как виновен!
Пуаро покачал головой:
– Я в этом не уверен.
Он быстро вышел из комнаты и уже спускался, когда на лестнице появилась Дейдри. В холле она его догнала.
– Что вы хотели этим сказать? – спросила она.
– То, что сказал, мадемуазель.
– Да, но… – Она смолкла.
Пуаро промолчал.
Дейдри Хендерсон медленно проговорила:
– Вы расстроили мою маму. Она терпеть не может всякое такое… грабежи, убийства… насилие.
– Наверное, она была сильно потрясена, когда узнала, что убили женщину, которая приходила в ее дом.
– Ну да… да, так и было.
– Она была совсем разбита… да?
– Она ничего не желала про это слышать… Мы… я… мы стараемся уберечь ее от всякого такого. От всяких зверств.
– А как же война?
– По счастью, на нас здесь не упало ни одной бомбы.
– А вы, мадемуазель, во время войны чем занимались?
– О-о, работала в добровольческом медицинском отряде в Килчестере. И немного крутила баранку – в женской добровольной службе. Далеко уезжать от дома не могла. Кто же с мамой останется? Она и так сердится, что меня долго не бывает дома. В общем, куча проблем. Потом нужна была прислуга – мама, естественно, никогда домашним хозяйством не занималась, здоровье не позволяет. А прислугу днем с огнем не найти. И тут появилась миссис Макгинти, мы о таком благе и мечтать не могли. Вот она и стала к нам ходить. Работала на совесть, тут ничего не скажешь. Хотя теперь все не так, как в прежние времена. Причем везде.
– И вас это очень не устраивает, мадемуазель?
– Меня? Мне что. – Она даже удивилась. – Вот маме трудно. Она часто живет в прошлом.
– Да, это свойственно многим, – согласился Пуаро.
Перед его мысленным взором возникла комната, из которой он недавно вышел. Вспомнился наполовину выдвинутый ящик комода. Чего в этом ящике только не было – подушечка для иголок, сломанный веер, серебряный кофейник, какие-то старые журналы. Ящик был так забит, что не закрывался.
Пуаро сказал негромко:
– И эти люди хранят все, что напоминает им о прошлом: программу танцев, веер, фотографии друзей молодости, даже ресторанные меню и театральные программки, потому что, глядя на всю эту мелочь, им удается оживить воспоминания.
– Наверное, вы правы, – согласилась Дейдри. – Только я этого не понимаю. Сама ничего не храню.
– Вы смотрите не назад, а вперед?
Дейдри медленно ответила:
– По-моему, я никуда не смотрю… Живу сегодняшним днем, разве этого мало?
Открылась входная дверь, и в холл вошел высокий и худощавый пожилой мужчина. Увидев Пуаро, он замер на месте. Потом, вопросительно подняв брови, взглянул на Дейдри.
– Это мой отчим, – представила Дейдри. – А это… извините, не знаю вашей фамилии…
– Я – Эркюль Пуаро, – объявил Пуаро, как всегда, чуть смущенно, будто признавался в принадлежности к королевскому роду.
Но на мистера Уэтерби это признание никак не подействовало.
– Угу, – сказал он и отвернулся, чтобы повесить пальто.
Дейдри продолжила:
– Он пришел, чтобы расспросить про миссис Макгинти.
Мистер Уэтерби застыл на мгновение, потом снова занялся своим пальто, аккуратно прилаживая его на вешалке.
– Это просто поразительно, – изрек он. – Женщина ушла из жизни несколько месяцев назад. Да, она тут работала, но у нас нет никаких сведений о ней или ее семье. А были бы, мы бы давно все рассказали полиции.
Тон его означал: вопрос исчерпан. Он взглянул на часы.
– Обедать, я полагаю, будем через четверть часа.
– Боюсь, обед сегодня немного задержится.
Мистер Уэтерби снова вопросительно поднял брови.
– Вот как? Можно узнать – почему?
– Фрида сегодня замешкалась.
– Моя дорогая Дейдри, неудобно об этом напоминать, но ведение хозяйства в доме лежит на тебе. Буду признателен, если в следующий раз ты проявишь большую пунктуальность.
Открыв входную дверь, Пуаро вышел на улицу. Потом оглянулся через плечо.
Мистер Уэтерби смотрел на падчерицу с холодной неприязнью. В ее же взгляде, направленном на отчима, читалось нечто очень похожее на ненависть.
Глава 10
Перед третьим визитом Пуаро решил слегка перекусить. Ему был подан недотушенный воловий хвост, водянистая картошка и еще блюдо, которое Морин с присущим ей оптимизмом пыталась выдать за блины. Но на блины это было похоже весьма отдаленно.
Пуаро неторопливо поднимался в гору. Сейчас справа появится Лэбернемс – два коттеджа, сбитые в один и перекроенные на современный манер. Здесь жила миссис Апуорд и подающий надежды молодой драматург Робин Апуорд.
Пуаро чуть помедлил у ворот, провел рукой по усам. В эту минуту из-за поворота сверху небыстро выкатилась машина, оттуда вылетел огрызок яблока и угодил Пуаро прямо в щеку.
Вздрогнув от неожиданности, Пуаро издал протестующий вопль. Машина остановилась, и в окошко высунулась голова.
– Извините. Я в вас попала?
Пуаро вознамерился ответить должным образом, но… минуточку… В окне машины он увидел весьма благородное лицо, густые брови, неухоженные седые локоны – и в памяти вспыхнуло воспоминание. Свою роль сыграл и огрызок яблока.
– Боже мой! – воскликнул он. – Это же миссис Оливер!
Действительно, это была она – знаменитая писательница, автор детективных романов.
Воскликнув: «Господи, да это же месье Пуаро!» – романистка предприняла попытку выбраться из машины. Машина была маленькая, а миссис Оливер – женщина большая. Пуаро поспешил ей на помощь.
Бормоча какие-то объяснения – «ноги затекли после долгой дороги», – миссис Оливер все-таки выбралась из машины, и этот процесс чем-то напоминал извержение вулкана.
На дорогу также вывалилось множество яблок, веселой стайкой они побежали вниз под горку.
– Пакет лопнул, – объяснила миссис Оливер.
Со своего выступающего бюста она смахнула остатки наполовину съеденного яблока, потом встряхнулась, как это делают большие ньюфаундленды. Последнее яблоко, укрывшееся в одной из многочисленных полостей и выемок ее могучей фигуры, присоединилось к своим братьям и сестрам.
– Жаль, что пакет лопнул, – сказала миссис Оливер. – Яблоки я купила у Кокса. Впрочем, надеюсь, яблок на мою долю хватит и здесь, в провинции. Или не хватит? Может, весь свой урожай они продают на сторону? В наши дни столько всего странного, просто диву даешься. Ну, месье Пуаро, как вы? Вы ведь живете не здесь, правда? Конечно, правда. Значит, вас привело сюда убийство. Надеюсь, жертвой стала не моя хозяйка.
– А кто ваша хозяйка?
– Она оттуда. – Миссис Оливер показала головой. – Если тот дом и есть Лэбернемс, на полдороге с холма, налево сразу после церкви, так мне сказали. Да, это он. Что она за особа?
– А вы не знакомы?
– Нет, я сюда, можно сказать, по делу. По моей книге делают пьесу, автор – Робин Апуорд. Предстоит обсудить детали, пройтись по тексту и все такое.
– Мадам, примите мои поздравления.
– Поздравлять особенно не с чем, – возразила миссис Оливер. – Пока все сплошь одни мучения. Не знаю, зачем дала себя в это втянуть. Я на своих романах зарабатываю достаточно – большую часть, само собой, забирают кровопийцы, стоит мне заработать еще больше, они снова тут как тут, так что перенапрягаться особого смысла нет. Но вы не представляете, какая это мука – кто-то берет твоих героев и заставляет их говорить то, чего они никогда бы не сказали, делать то, чего они никогда бы не сделали. А начинаешь возражать, в ответ одно: «У театра свои законы». Ничего другого этот Робин Апуорд и слышать не желает. Все говорят, что он очень башковитый. Если он такой башковитый, пусть напишет собственную пьесу и оставит моего бедного финна в покое. Ведь он теперь даже не финн. Этот Робин сделал из него участника норвежского Сопротивления. – Она провела рукой по волосам. – Куда девалась моя шляпа?
