Агата Кристи - Каникулы в Лимстоке
Позже, когда мы поднимались на холм, идя домой, Джоанна сказала мне:
– Она просто прелесть!
За ужином в этот вечер Джоанна выразила надежду, что вечеринка с чаем у Патридж имела успех.
Патридж слегка покраснела и с трудом взяла себя в руки.
– Спасибо, мисс, но Агнес так и не появилась после всего.
– О, извините.
– Меня это не беспокоит, – отрезала Патридж.
Но ее настолько переполняла обида, что Патридж позволила ей выплеснуться на нас:
– Это не я додумалась позвать ее! Она сама позвонила, сказала, что у нее что-то эдакое на уме и нельзя ли ей прийти, у нее ведь был выходной. И я сказала – да, потому что вы разрешили. И после этого – ни звука, ни вздоха от нее! Хоть бы слово в извинение, хотя я надеюсь, что завтра утром все же получу от нее открытку. Эти нынешние девчонки ни своего места не знают, ни понятия у них, как себя вести!
Джоанна попыталась успокоить оскорбленные чувства Патридж:
– Вдруг она плохо себя почувствовала. Вы могли бы позвонить и узнать.
Патридж выпрямилась во весь рост:
– Нет, мисс! Конечно, нет. Если Агнес хочется вести себя безобразно, это ее дело, но я ей кое-что выскажу, когда мы встретимся.
Патридж вышла из комнаты, ледяная от охватившего ее негодования, и мы с Джоанной рассмеялись.
– Почти случай из «Советов тетушки Нэнси»[1], – сказал я. – «Мой мальчик так холодно держится со мной, что мне делать?» За неимением тетушки Нэнси за советом хотели обратиться к Патридж, но вместо того произошло примирение, я полагаю, и теперь Агнес и ее кавалер безмолвно держатся за руки, как все те парочки, на которые натыкаешься в темноте у живых изгородей. Они тебя смущают ужасно, но ты их смутить не можешь.
Джоанна засмеялась и сказала, что она предположила то же самое.
Мы заговорили об анонимных письмах и принялись гадать о том, какие успехи сделали Нэш и меланхоличный Грэйвс.
– Сегодня ровно неделя, – сказала Джоанна, – со дня самоубийства миссис Симмингтон. Мне кажется, они уже должны были что-нибудь отыскать к этому времени. Отпечатки пальцев, или образец почерка, или хоть что-то.
Я отвечал ей рассеянно. Где-то на грани сознания возникло странное беспокойство. Каким-то образом оно было связано с фразой Джоанны – «ровно неделя».
Я бы должен был, осмелюсь утверждать, сложить два и два раньше. Возможно, бессознательно во мне давно уже зародилось подозрение.
И теперь эта закваска действовала. Тревога росла, заполняя мою голову.
Джоанна внезапно заметила, что я не слушаю ее, мысленно оценивая деревенские события.
– Что случилось, Джерри?
Я не ответил, поскольку мой мозг был занят сведением фактов воедино.
Самоубийство миссис Симмингтон… Она была одна в доме в тот день… Одна в доме, потому что у прислуги был выходной… Ровно неделю назад…
– Джерри, что…
Я перебил сестру:
– Джоанна, у прислуги один выходной в неделю, не так ли?
– И кроме того, в воскресенье, – сказала Джоанна. – К чему…
– Не обращай внимания на воскресенья. Они отдыхают каждую неделю в один и тот же день?
– Да. Обычно так бывает.
Джоанна уставилась на меня с любопытством. Она не могла проследить ход моей мысли.
Я прошел через комнату и позвонил в колокольчик. Явилась Патридж.
– Скажите мне, – спросил я, – эта Агнес Вуддел – она прислуга?
– Да, сэр. У Симмингтонов. У мистера Симмингтона теперь.
Я глубоко вздохнул. Посмотрел на часы. Было половина одиннадцатого.
– Она должна бы вернуться домой к этому времени, как вы думаете?
Патридж всем своим видом выразила неодобрение.
– Да, сэр. В том доме прислуга должна возвращаться к десяти. Там придерживаются старых обычаев.
Я сказал:
– Я хочу позвонить им.
Я вышел в холл. Джоанна и Патридж последовали за мной. Патридж явно была в бешенстве. Джоанна пребывала в недоумении. Она спросила, пока я набирал номер:
– Что ты собираешься делать, Джерри?
– Я бы хотел быть уверен, что девочка благополучно вернулась домой.
Патридж фыркнула. Только фыркнула, ничего больше. Я не обратил внимания на фырканье Патридж.
На другом конце к телефону подошла Элси Холланд.
– Извините, что звоню вам, – сказал я. – Это говорит Джерри Бартон. Э… а… ваша горничная, Агнес, вернулась?
И лишь после того, как я произнес это, я вдруг почувствовал себя немножечко дураком. Потому что, если девушка вернулась и все в порядке, каким образом я собираюсь объяснить свой звонок и вопрос? Было бы лучше, если бы я предоставил спрашивать Джоанне, хотя бы потому, что этому нашлось бы какое-то минимальное объяснение. Я предвидел новую волну сплетен, которая прокатится по Лимстоку, – насчет меня и небезызвестной Агнес Вуддел.
Элси Холланд откликнулась с неестественно сильным изумлением:
– Агнес? О, она должна бы уже спать сейчас.
Я чувствовал себя дураком, но продолжил:
– Вы не отказались бы взглянуть, пришла ли она, мисс Холланд?
Следует отдать должное гувернантке: она всегда делала то, о чем ее просили. Не ее забота – зачем! Элси Холланд положила трубку и послушно ушла.
Двумя минутами позже я услышал ее голос:
– Мистер Бартон?
– Да!
– Агнес нет дома, это точно.
Теперь я знал, что мои подозрения верны.
Я услышал неясный шум голосов в трубке, затем со мной заговорил сам Симмингтон:
– Хэлло, Бартон, что случилось?
– Ваша горничная Агнес не вернулась до сих пор?
– Нет. Мисс Холланд только что посмотрела. Ведь не было никакого несчастного случая, не так ли?
– Никакого несчастного случая, – подтвердил я.
– Вы хотите сказать, что имеете основания предположить, будто с девушкой что-то произошло?
Я сказал мрачно:
– Я бы не удивился.
…Я плохо спал в ту ночь.
Я думаю, что даже во сне кусочки головоломки вертелись в моем уме. Я уверен, что, если бы я приложил к этому усилия, я мог бы разрешить все проблемы тогда же и там же. Иначе почему все эти фрагменты так упорно преследовали меня?
Что мы знали к этому времени? Достаточно много, или, я могу утверждать, мы знали то, что знали. Но почему мы не могли проложить путь к этому подспудному знанию? Все было на виду, а мы не могли до всего этого дотянуться.
Я лежал в постели, беспокойно ворочаясь.
Ведь была же какая-то схема; и если бы только я сумел уловить ее! Я должен знать, кто писал эти чертовы письма. Там был след, куда-то ведущий, и если бы я сумел пройти по нему…
В то время, как я засыпал, в дремлющем мозгу раздражающе вертелись слова: «Нет дыма без огня. Нет дыма без огня. Дым… Дым? Дымовая завеса… Нет, это было во время войны… Военная фраза. Война. Клочок бумаги… Всего лишь клочок бумаги. Бельгия – Германия…»
Я уснул. Я видел во сне, что вывожу на прогулку миссис Дан-Кэлтроп, превратившуюся в борзую, – на прогулку, на поводке и в ошейнике.
Меня разбудил настойчивый телефонный звонок.
Я сел в постели, взглянул на часы. Было половина восьмого. Мне еще не могли звонить. Но телефон дребезжал в холле внизу.
Я выскочил из кровати, набросил халат и помчался вниз. Я столкнулся с Патридж, выходящей из задней двери, от кухни.
Я поднял трубку.
– Алло?
– О… – Я услышал облегченное всхлипывание. – Это вы!
Голос Меган. Голос Меган, неописуемо жалкий и испуганный.
– О, пожалуйста, приходите… придите. Пожалуйста! Вы придете?
– Я иду немедленно, – сказал я. – Вы слышите? Немедленно!
Я помчался наверх, перескакивая через две ступеньки сразу, и ворвался к Джоанне.
– Слушай, Джо, я бегу к Симмингтонам.
Джоанна подняла с подушки светлую кудрявую головку и потерла глаза, как маленький ребенок.
– Почему?.. Что случилось?
– Я не знаю. Звонила эта малышка – Меган. Она вне себя.
– Что это, как ты думаешь?
– Что-то с Агнес, или я очень крупно ошибаюсь.
Когда я выходил из двери, Джоанна окликнула меня:
– Подожди! Я встану и отвезу тебя.
– Не надо. Я поеду сам.
– Ты не можешь водить автомобиль.
– Могу.
Я действительно мог. Мне это было вредно, но не слишком. Я умылся, побрился, оделся, вывел автомобиль и уже через полчаса был у Симмингтонов. Недурно.
Меган, должно быть, ждала меня. Она бегом выскочила из дома и вцепилась в меня. Ее несчастное маленькое личико было бледно и искажено судорогой.
– О, вы пришли… вы пришли!
– Возьмите себя в руки, малышка, – сказал я. – Да, я пришел. И что дальше?
Она вдруг задрожала. Я обхватил ее рукой.
– Я… я нашла ее.
– Вы нашли Агнес? Где?
Дрожь усилилась.
– Под лестницей. Там чулан. Там держат удочки, и клюшки для гольфа, и всякое такое. Вы знаете.
Я кивнул. Это был обычный чулан.
Меган продолжала:
– Она была там… и все свалено в кучу… и холодная… ужасно холодная. Она была… она была мертвая, понимаете!
