Николай Шпанов - Медвежатник
"Золотой век" преступности быстро закатывался. Выйдя из тюрьмы в 1919 году, Паршин уже не застал его расцвета. Не решаясь появиться в Москве, он рыскал по ее дачным окрестностям. Он искал Фелицу. И наконец он ее нашел… с Грабовским. Паршин готов был забыть старую обиду – только бы она вернулась к нему. Но она наотрез отказалась расстаться с Грабовским и согласилась лишь изредка встречаться с бывшим мужем. Паршин согласился и на это. Он даже не затаил злобы на удачливого соперника, бежавшего из тюрьмы.
От Грабовского он узнал о судьбе Горина. После их ареста Горин целиком ушел в деятельность фальшивомонетчика, торопясь сколотить капитал, необходимый на приобретение дома. Говорят, будто он стал еще скупее, чем прежде, опустился до того, что ходил в опорках и обносках, прятал каждую добытую темными делами копейку. Воспользовавшись паникой, наступившей в деловых кругах в первые дни войны, он купил вожделенный дом о четырех подъездах. Но и этого ему показалось мало. Им овладела идея приобретения еще одного дома. Горин вошел в новую шайку московского "медвежатника" Красавчика и участвовал с нею в нескольких ограблениях. Пришла февральская революция. Под шум революционных событий уголовный мир поднял голову. Грабежи шайки Красавчика делались все более дерзкими. Капитал Горина рос. Он уже видел себя владельцем еще одного дома. И действительно стал им. В первые же дни Октябрьского переворота домовладельцы поняли, что им не удержать своих владений, и Горин дешево купил огромный дом, за ним еще один. И только тут он уразумел, что домовладельцем ему все-таки не стать: была объявлена национализация крупных домовладений. Горин не мог пережить того, что все награбленное им, все заработанное на фальшивых деньгах и превращенное в недвижимость стало ничем. Если бы его дома сгорели, развалились, но оставалась на месте старая власть, он понял бы, что нужно приняться сызнова грабить, делать фальшивые кредитки, снова копить деньги и потом опять покупать дома. Но с тем, что больше нет смысла грабить и копить, что капитал не нужен и больше никогда не будет нужен, Горин смириться не мог. Долго сидел он, запершись в своей новой, вдвое большей, чем бутырская, но заваленной таким же хламом квартире. Сидел, сидел, да и повесился. Так и висел он в наглухо запертой новой "секретной" каморке для выделки фальшивых денег. Каморку вскрыли только тогда, когда смрад пошел по дому.
В каморке нашли труп Горина и много пачек никому не нужных "романовских" кредиток.
Второй член шайки, Вершинин, испуганный арестом Паршина, спрятался в своей тверской усадьбе. Он решил, что все сложилось, в общем, хорошо: имение есть, положение его в Петрограде прочно и чисто, его Колюшка уже студент. Стремления Вершинина сосредоточились теперь на том, чтобы обеспечить себе и Колюшке твердую жизненную базу в виде благоустроенного и доходного имения. Но и Вершинина, подобно Горину, постигло разочарование: революция свела на нет все плоды его преступной деятельности. Тверскую усадьбу национализировали. После некоторых колебаний – он смертельно боялся "чеки" – Федор Иванович вернулся на скользкую стезю преступлений. Дела он делал маленькие, тихие. Да и вообще-то воровать деньги стало бессмысленно: их ценность падала с катастрофической быстротой. Украденный вчера миллион завтра становился копейкой. Награбленные миллиарды через неделю едва обеспечивали фунт масла. А воровать вещи было трудно, хлопотно, реализовать их становилось все трудней. "Банд-группы" ЧК и Угрозыска не давали житья.
Федор Иванович переехал в Москву, оставив Колюшку в Петрограде. Так надеялся он сохранить от сына секрет своей профессии и сберечь его в случае своего провала.
Полегчало после объявления нэпа. Рубль становился устойчивым. Появился смысл воровать червонцы.
Третий член шайки, Грабовский, выйдя на свободу раньше Паршина, работал по мелочи, со случайными сообщниками. Он все больше опускался, пил.
Почти целый год Паршин жил, присматриваясь к непонятной ему жизни и к новым отношениям людей. Тюрьма выпустила его в незнакомый мир. Здесь все было не так, как прежде. Паршин ничего не делал. О работе не думал. Жил, занимая по мелочам то у Грабовского, то у Вершинина. Все искал случая, которым стоило бы заняться. Не хотел рисковать из-за пустяков. А крупных "дел" больше не было. Советские магазины и учреждения денег у себя не держали. Банки не были специальностью Паршина, да и охрана их становилась все серьезней. Крупных частных фирм не стало. Нэпманы были такой мелкотой, что не стоило марать об них руки.
И вдруг на этом безотрадном фоне вспыхнул луч надежды. Появился он случайно в разговоре со старинным знакомым – бывшим охотнорядским торговцем-рыбником Кукиным. Этот Кукин теперь заведовал рыбным отделом в магазине, принадлежавшем раньше братьям Елисеевым, что на Тверской, у Страстного. По словам Кукина, в елисеевских подвалах сохранились огромные стальные шкафы, используемые не то городским банком, не то сберегательными кассами для хранения денег. Касса, через которую деньги сдаются в эти сейфы, находится в боковом отделении магазина – там, где прежде торговали мясом. Со слов Кукина выходило, что денег к вечеру в сейфы свозится много, притом червонцами, то есть устойчивой монетой. Об этом уже стоило подумать.
Паршин поделился сведениями с бывшими сообщниками. Начали разведку. Вскоре все было установлено: когда привозят деньги, куда складывают, когда берут. Кукин провел Паршина в подвал, чтобы осмотреть, где расположены несгораемые шкафы, какой они системы.
При этом выяснилось, что стальные шкафы огромного размера стоят в том же помещении, где расположен склад продуктов. Никакой охраны у шкафов нет, так как днем деньги из шкафов вынимаются, а на ночь подвал наглухо запирается снаружи.
Стало ясно, что единственным днем, когда можно заняться взломом, было воскресенье: подвал запирается с вечера субботы и отпирается лишь в понедельник. Кукин брался провести Паршина и его сообщника в подвал. Сделать это можно утром, когда на склад прибывают продукты. С тюками товара на спинах грабители вместе с Кукиным пройдут в подвал. Там они спрячутся. Шкафы стояли не вплотную к стене, а на расстоянии примерно четверти метра. Паршин считал, что сможет втиснуться в этот узкий промежуток. К тому же это было в самом холодном, отсыревшем углу подвала, – туда никто не заглядывал и тем более никто не лазил за шкафы. Значит, взломщики смогут просидеть там субботу, никем не замеченные.
Так и сделали. С тушами осетров на спинах грабители спустились за Кукиным в хранилище и спрятались за шкафами. Теперь задача заключалась в том, чтобы выдержать в течение дня холод и неудобное положение в щели. Жажда легкой и большой добычи заставила их выдержать это испытание. После закрытия подвала в их распоряжении были вся ночь на воскресенье, воскресный день и ночь с воскресенья на понедельник – время совершенно достаточное Паршину, чтобы справиться с любыми шкафами, тем более что на этот раз у него был помощник.
