Джон Харви - Малолетки
— Вот именно.
Майкл наклонился и подчеркнуто нежно поцеловал жену, правда, не в губы, но поцеловал. Ей была неприятна такая чрезмерная снисходительность.
— Сколько же стоил этот замечательный лосось?
— Только четыре фунта. Я же сказала — это была распродажа.
— Четыре фунта! — Майкл фыркнул. — Пусть только попробует оказаться плохим.
Пообедав, Майкл любил посидеть наверху в гостиной, развалившись в кресле и закинув одну ногу на подлокотник. Когда Лоррейн была маленькой, ее мать уверяла, что таким образом растягивают обивку мебели. После того как она заканчивала дела на кухне, они некоторое время вместе смотрели телевизор. Однако ей нередко толчком локтя приходилось будить Майкла, и, чаще всего, посмотрев анонс новостей, супруги шли спать, если, конечно, не было сенсаций вроде крушения самолета или другой крупной аварии.
Иногда, особенно в конце недели, они располагались в гостиной на первом этаже. Майкл ставил тогда на проигрыватель пластинки Криса де Бурга, Криса Ри или Дай Стрейтс.
Когда первый раз он занимался с Лоррейн любовью в маленькой однокомнатной квартирке, куда перебрался после развода, он заранее поставил пластинку с мелодиями из «Леди в красном». «Это будет наша песня», — подумала тогда Лоррейн, но никогда не говорила об этом вслух.
Хотя и теперь, случалось, он перехватывал ее, когда она, раздевшись, шла в ванную комнату, и, притянув к себе, пропускал руку между ног, поглаживая пальцами ее припухлости. Но бывало и по-другому — в компании друзей по пятницам или субботам, когда шла по кругу третья бутылка, Майкл нередко начинал игриво заглядывать в вырез платья или блузки чужих жен.
Лоррейн прекрасно помнила, как около месяца тому назад, в момент особой нежности, она сама поставила на проигрыватель пластинку и, пристроившись на ковре около кресла Майкла, положила голову ему на колени. Когда зазвучала «Леди в красном», она с грустью в голосе спросила: «Ты помнишь, Майкл, когда мы впервые слушали эту мелодию вместе?» «Нет, — ответил он. — А что?»
Лоррейн сидела перед зеркалом и протирала кожу вокруг глаз цветным тампоном. Она слышала, как Майкл мочится в туалете. Этого терпеть не могла ее мать. «Если не умеешь направить струю в бок унитаза, — не уставала повторять она отцу Лоррейн, — то хотя бы постарайся быть внимательным к другим и спускай воду до тех пор, пока не закончишь». Майкл часто даже не закрывал дверь в ванную.
Что же касается пуканья… Она думала, что мать даже не подозревает о существовании такого выражения, не говоря уже о самом действии, такого просто не могло быть в солидном квартале Руджелей, где они жили.
«Устал?» — спрашивала Лоррейн, когда Майкл укладывался в постель рядом с ней. «Выжат как лимон». «Ах ты бедняжка!» Протянув под одеялом руку, она начинала слегка поглаживать его по груди и животу, но он только ворчал, переворачивался на бок и отодвигался от нее.
Так же было и сейчас.
«Ах, если бы она была Джулией Робертс из фильма „Хорошенькая женщина“, — мечтала Лоррейн, она бы не позволила отделаться от себя так легко. Она прошлась бы пальцами сверху донизу по его спине, по ягодицам и ниже. Увы, она не была Джулией Робертс!»
Майкл начал похрапывать, свернувшись в клубочек на своей стороне.
— Майкл, — прошептала она, касаясь его пальцем ноги.
— Я только заснул.
— Я хотела сказать, когда ты был под душем, но забыла…
— Это было сто лет назад.
— Да-да. Только…
— Только что, ради Бога?
— Та маленькая девочка, ну, которая пропала. Ты помнишь, это было во всех газетах…
— Ну и что с ней?
— Нашли ее тело. Ее убили.
Майкл резко повернулся лицом к ней.
— Конечно, убили. А что же, ты думала, могло случиться?
Лоррейн проснулась и взглянула на часы. Двадцать восемь минут четвертого. Сначала она подумала: Майкл повернулся и разбудил ее, или ей захотелось в туалет. Поняв, что это ни то ни другое, она спустила с кровати ноги и нащупала на полу тапочки. Халат висел у двери.
Эмили лежала лицом вниз, одна нога свешивалась с кроватки, другая оказалась под подушкой. Головка упиралась в деревянную спинку, пряди рыжеватых волос разметались. Ночная рубашка вместе со смятой простыней запуталась вокруг ее талии. Лоррейн осторожно, чтобы не разбудить, поправила постель и уложила девочку.
Майклу приходилось около двух часов добираться до работы, поэтому почти всегда дочь была в постели еще до его возвращения домой. Единственное время, когда он видел ее — сорок пять минут по утрам и уик-энд. Лоррейн сама забирала ее из школы, готовила, слушала ее болтовню. Она же восхищалась примитивными рисунками девочки, восклицая: «О, как замечательно!», а потом прикрепляла эти яркие мазюкалки на дверцу холодильника.
Именно Лоррейн приходилось завозить Эмили в дом ее матери — Дианы, первой жены Майкла. Через семь часов Лоррейн забирала девочку, стараясь не смотреть в лицо женщины, не видеть ее слез, потемневших припухших глаз.
Лоррейн замерла в полумраке, глядя на падчерицу, в то время как в ее воображении возникали картины, навеянные сообщениями полиции о пропавшей девочке и ее убийстве.
11
Всего около часа провел Патель на улице в этот обычный серый день в конце года (день, от которого не ждешь ничего, кроме того, что он кончится), как получил плевок в лицо.
Он вышел из участка, чтобы снять показания относительно недавней кражи у помощника управляющего строительной компании на углу Лестер Гейт и Лоу Пеймент. Заодно он надеялся выяснить возможность получения займа под переезд в район получше, туда, где не будет течь кран и нет древесного жучка.
На спуске у магазина «М энд С» он вежливо покачал головой, отказывая людям, выясняющим общественное мнение относительно состояния рынка. Затем задержался около молодого художника, изображавшего на тротуаре цветными мелками «Мадонну с младенцем» в духе Ренессанса. Немного дальше, у перекрестка, чернокожий мускулистый мим, несмотря на прохладную погоду одетый в одну лишь майку и спортивные брюки, делал медленные плавные движения под аккомпанемент записанного на пленку джаза электроинструментов. За ним с восхищением наблюдала довольно большая группа зрителей. Патель не спеша обошел их стороной. Часы на «Каунсил Хаус» только что пробили четверть, а встреча у него была назначена на половину. Едва он сунул руку в карман за монеткой для мима, как синий фургон, спускавшийся с Лоу Пеймент, резко затормозил у пешеходного перехода, чтобы избежать столкновения с детской коляской.
Женщина лет за тридцать, в черных брюках и пальто из искусственного меха, с сигаретой в руке, резко развернула коляску, так что ее задние колеса замерли на расстоянии фута от крыла фургона.
