Джон Харви - Малолетки
Хотя и теперь, случалось, он перехватывал ее, когда она, раздевшись, шла в ванную комнату, и, притянув к себе, пропускал руку между ног, поглаживая пальцами ее припухлости. Но бывало и по-другому – в компании друзей по пятницам или субботам, когда шла по кругу третья бутылка, Майкл нередко начинал игриво заглядывать в вырез платья или блузки чужих жен.
Лоррейн прекрасно помнила, как около месяца тому назад, в момент особой нежности, она сама поставила на проигрыватель пластинку и, пристроившись на ковре около кресла Майкла, положила голову ему на колени. Когда зазвучала «Леди в красном», она с грустью в голосе спросила: «Ты помнишь, Майкл, когда мы впервые слушали эту мелодию вместе?» «Нет, – ответил он. – А что?»
Лоррейн сидела перед зеркалом и протирала кожу вокруг глаз цветным тампоном. Она слышала, как Майкл мочится в туалете. Этого терпеть не могла ее мать. «Если не умеешь направить струю в бок унитаза, – не уставала повторять она отцу Лоррейн, – то хотя бы постарайся быть внимательным к другим и спускай воду до тех пор, пока не закончишь». Майкл часто даже не закрывал дверь в ванную.
Что же касается пуканья… Она думала, что мать даже не подозревает о существовании такого выражения, не говоря уже о самом действии, такого просто не могло быть в солидном квартале Руджелей, где они жили.
«Устал?» – спрашивала Лоррейн, когда Майкл укладывался в постель рядом с ней. «Выжат как лимон». «Ах ты бедняжка!» Протянув под одеялом руку, она начинала слегка поглаживать его по груди и животу, но он только ворчал, переворачивался на бон и отодвигался от нее.
Так же было и сейчас.
«Ах, если бы она была Джулией Робертс из фильма «Хорошенькая женщина», – мечтала Лоррейн, она бы не позволила отделаться от себя так легко. Она прошлась бы пальцами сверху донизу по его спине, по ягодицам и ниже. Увы, она не была Джулией Робертс!»
Майкл начал похрапывать, свернувшись в клубочек на своей стороне.
– Майкл, – прошептала она, касаясь его пальцем ноги.
– Я только заснул.
– Я хотела сказать, когда ты был под душем, но забыла…
– Это было сто лет назад.
– Да-да. Только…
– Только что, ради Бога?
– Та маленькая девочка, ну, которая пропала. Ты помнишь, это было во всех газетах…
– Ну и что с ней?
– Нашли ее тело. Ее убили. Майкл резко повернулся лицом к ней.
– Конечно, убили. А что же, ты думала, могло случиться?
Лоррейн проснулась и взглянула на часы. Двадцать восемь минут четвертого. Сначала она подумала: Майкл повернулся и разбудил ее, или ей захотелось в туалет. Поняв, что это ни то ни другое, она спустила с кровати ноги и нащупала на полу тапочки. Халат висел у двери.
Эмили лежала лицом вниз, одна нога свешивалась с кроватки, другая оказалась под подушкой. Головка упиралась в деревянную спинку, пряди рыжеватых волос разметались. Ночная рубашка вместе со смятой простыней запуталась вокруг ее талии. Лоррейн осторожно, чтобы не разбудить, поправила постель и уложила девочку.
Майклу приходилось около двух часов добираться до работы, поэтому почти всегда дочь была в постели еще до его возвращения домой. Единственное время, когда он видел ее – сорок пять минут по утрам и уик-энд. Лоррейн сама забирала ее из школы, готовила, слушала ее болтовню. Она же восхищалась примитивными рисунками девочки, восклицая: «О, как замечательно!», а потом прикрепляла эти яркие мазюкалки на дверцу холодильника.
Именно Лоррейн приходилось завозить Эмили в дом ее матери – Дианы, первой жены Майкла. Через семь часов Лоррейн забирала девочку, стараясь не смотреть в лицо женщины, не видеть ее слез, потемневших припухших глаз.
Лоррейн замерла в полумраке, глядя на падчерицу, в то время как в ее воображении возникали картины, навеянные сообщениями полиции о пропавшей девочке и ее убийстве.
– 11 —
Всего около часа провел Патель на улице в этот обычный серый день в конце года (день, от которого не ждешь ничего, кроме того, что он кончится), как получил плевок в лицо.
Он вышел из участка, чтобы снять показания относительно недавней кражи у помощника управляющего строительной компании на углу Лестер Гейт и Лоу Пеймент. Заодно он надеялся выяснить возможность получения займа под переезд в район получше, туда, где не будет течь кран и нет древесного жучка.
На спуске у магазина «М энд С» он вежливо покачал головой, отказывая людям, выясняющим общественное мнение относительно состояния рынка. Затем задержался около молодого художника, изображавшего на тротуаре цветными мелками «Мадонну с младенцем» в духе Ренессанса. Немного дальше, у перекрестка, чернокожий мускулистый мим, несмотря на прохладную погоду одетый в одну лишь майку и спортивные брюки, делал медленные плавные движения под аккомпанемент записанного на пленку джаза электроинструментов. За ним с восхищением наблюдала довольно большая группа зрителей. Патель не спеша обошел их стороной. Часы на «Каунсил Хаус» только что пробили четверть, а встреча у него была назначена на половину. Едва он сунул руку в карман за монеткой для мима, как синий фургон, спускавшийся с Лоу Пеймент, резко затормозил у пешеходного перехода, чтобы избежать столкновения с детской коляской.
Женщина лет за тридцать, в черных брюках и пальто из искусственного меха, с сигаретой в руке, резко развернула коляску, так что ее задние колеса замерли на расстоянии фута от крыла фургона.
– Ты что, ополоумел, придурок! – завизжала она. – Ты что, черт возьми, делаешь? Ездить не умеешь, идиот!
– Леди… – попытался что-то сказать водитель через приспущенное стекло.
– Ты чуть не врезался в меня. Прямо в коляску.
– Но послушайте…
– Если бы у меня не было глаз, ты бы прямо переехал через нее. Ты бы и ребенка задавил. И что бы потом было?
– Леди…
– Что бы ты говорил в суде по обвинению в убийстве?
– Послушайте…
– Ты сам, черт подери, послушай!
Покачав головой, как бы показывая толпе, которая стала перетекать от представления мима к этому новому представлению, что он не собирается больше тратить попусту слова, водитель поднял боковое стекло и включил зажигание. Женщина быстро отступила назад и, резко размахнувшись, сильно ударила ногой по дверце, так что в ней образовалась вмятина.
– Осторожнее! – Водитель вновь опустил стекло.
– Кому ты это говоришь? Это ты должен быть осторожнее! Кто ехал здесь с такой скоростью? Придурок! – И она нанесла новый удар ногой по дверце.
– Ну что ж!
Водитель распахнул дверь фургона и вылез. Толпа притихла.
– Извините, – проговорил Патель, выступая вперед, – извините, – повторил он, встав между ними. – Мадам, сэр.
