Джозефина Тэй - Мистификация
Они стали подниматься по лестнице.
— «И», — сказала Беатриса на втором этаже. — Нам выше.
Третий этаж был последним. Беатриса и мистер Сэндел стояли на темной площадке и прислушивались к тишине. «Его нет дома, — думала Беатриса, — он ушел, и мне придется пройти все это еще раз».
— У вас есть спички? — спросила она.
— «К» и «Л», — прочитала она на дверях.
Буква «М» была на двери в глубине площадки.
Они постояли в темноте перед ней, потом мистер Сэндел решительно шагнул вперед и постучал.
— Войдите! — раздался голос. Голос был довольно низкий, совсем не похожий на изысканный тенорок Саймона.
Через плечо мистера Сэндела Беатриса увидела молодого человека, и ее сразу же поразило то, что он гораздо больше похож на Саймона, чем был похож Патрик. Все это время ее сознание воспроизводило образ Патрика; но воспоминание было смутным, расплывчатым, и она усилием воли пыталась его прояснить, чтобы сравнить со взрослым человеком, который перед ней предстанет.
И она увидела человека, очень похожего на Саймона.
Он поднялся с постели, на краешке которой сидел, и неспешно, без тени смущения стащил с левой руки носок, который он штопал. Беатриса не могла себе представить, чтобы Саймон когда-нибудь вздумал штопать носок.
— Доброе утро, — сказал молодой человек.
— Доброе утро, — ответил мистер Сэндел. — Я привез к вам гостью. Надеюсь, вы не возражаете? — Он отодвинулся, и Беатриса шагнула на порог. — Вы знаете, кто это?
Сердце Беатрисы бешено колотилось, словно пытаясь вырваться из грудной клетки. Она встретилась взглядом с юношей. И по его глазам она поняла, что он узнал ее.
— У вас другая прическа, — сказал он.
Ну конечно, за эти восемь лет мода на прически совершенно изменилась; конечно, он не мог этого не заметить.
— Значит, вы ее узнаете? — спросил мистер Сэндел.
— Разумеется. Это тетя Беа.
Она думала, что он подойдет к ней, но он не двигался с места. Потом повернулся и пододвинул к ней жесткий стул с изогнутой спинкой.
— Простите, но у меня только один стул. Он вполне устойчив, если не откидываться на спинку.
Беатриса, у которой подкашивались ноги, с облегчением села.
— Может быть, сядете на кровать? — молодой человек спросил мистера Сэндела.
— Спасибо, я постою, — поспешно ответил тот.
Собственно говоря, черты лица у него совсем другие, чем у Саймона, думала Беатриса, глядя, как юноша аккуратно втыкает иголку в носок. Это просто общее впечатление; когда в него как следует вглядишься, то становится ясно, что тут скорее фамильное сходство и он не так уж поразительно похож на Саймона.
— Мисс Эшби не захотела ждать, и мы решили поехать к вам домой, — говорил мистер Сэндел. — Вы как будто не очень…
Мистер Сэндел не договорил — смысл был и так ясен.
Юноша посмотрел на Беатрису дружеским неулыбчивым взглядом и сказал:
— Я просто не уверен, что мне рады.
Какое удивительно неподвижное лицо. В нем что-то от детского рисунка. Все на месте, пропорции соблюдены, но жизни нет. Даже рот прямой, как черточка, которой изображает рот ребенок.
Молодой человек подошел к комоду и положил на него носок. Беатриса заметила, что он хромает.
— Вы повредили ногу? — спросила она.
— У меня был перелом. В Штатах.
— Но если перелом еще не сросся, может быть, вам не надо на нее наступать.
— Перелом сросся, — ответил он. — Просто она стала короче.
— Короче? Навсегда?
— Похоже, что так.
У него были тонкие, но выразительные губы. При последних словах они горестно искривились.
— Неужели ничего нельзя сделать? — спросила Беатриса. — Видимо, кость неправильно срослась. У вас, наверное, был плохой врач.
— Врача, который накладывал гипс, я не помню. Я, вероятно, потерял сознание. Но они делали все, что нужно: подвесили на ногу груз и все такое.
— Но, Патрик… — начала Беатриса и осеклась.
Наступила неловкая пауза.
— Если вы не уверены, то пока никак меня не называйте, — сказал юноша, прерывая общее молчание.
— В хирургии столько всего напридумывали, — продолжала Беатриса, заглаживая неловкость. — Когда вы сломали ногу?
— Дайте вспомнить. Наверное, года два тому назад.
— Надо посоветоваться с врачами. Как вы ее сломали? Упали с лошади?
— Да. Не успел вывернуться. А как вы догадались про лошадь?
— Вы говорили мистеру Сэнделу, что работали с лошадьми. Вы любите лошадей?
«Господи, — подумала Беатриса, — прямо разговор незнакомых людей в поезде».
— Я не представляю себе жизни без лошадей.
Беатриса забыла про купе.
— Правда? — радостно спросила она. — А там, в Америке, хорошие лошади?
— Большинство, конечно, обычные ковбойские лошади. Но для своего дела незаменимы. А какое у лошади дело? Наверно, быть хорошей лошадью. Но иногда попадаются породистые. Некоторые — просто красавицы. И у каждой своя индивидуальность. Мне кажется, что про английских лошадей этого не скажешь.
— Наверно, мы их тут подстригаем под общую гребенку. Я как-то об этом не задумывалась. А у вас была своя лошадь?
— Да. Дымок.
Беатриса заметила, как у него дрогнул голос.
— Серый?
— Темно-серый с черным крапом. Не жесткий цвет железа, как бывает, а такой мягкий, дымчатый. Когда на него находило, он был похож на вихрящиеся клубы дыма.
Вихрящиеся клубы дыма. Очень яркий образ. Надо любить лошадей, чтобы так о них рассказывать. А Дымка он, видимо, очень любил.
— И что с ним стало?
— Я его продал.
Его тон не допускал дальнейших расспросов. Хорошо, она не будет спрашивать. Наверно, он продал коня, когда сломал ногу.
Господи, как хочется, чтобы это был Патрик!
Эта мысль вернула Беатрису к цели визита, о которой она почти совсем забыла. Она вопросительно посмотрела на мистера Сэндела.
Уловив в ее взгляде просьбу о помощи, мистер Сэндел сказал:
— Судя по всему, мисс Эшби готова подтвердить вашу личность. Но вы, конечно, понимаете, что нам нужны и другие доказательства. Если бы речь шла просто о возвращении блудного сына, было бы вполне достаточно опознания вашей тетки. Но в данном случае речь идет о праве на наследство. О том, кому достанется довольно большое состояние. И закон в таком случае требует неопровержимых доказательств. Только после окончательного установления вашей личности вы сможете вступить во владение собственностью, завещанной Патрику Эшби. Вам понятно?
— Мне это совершенно понятно. Я буду жить здесь, пока вы не проведете расследование и не удостоверитесь в моей личности.
