Рекс Стаут - Чёрная гора
Пункт назначения представлял собой маленький двухэтажный оштукатуренный дом, позади которого находился двор, огороженный с трёх сторон забором, с цветами и маленьким бассейном.
— Не мой, — сказал Телезио, — моего друга, который уехал. У меня дом в старом городе, где вы были бы слишком заметны.
На самом деле мне перевели эту фразу только спустя два часа, но я стараюсь передавать события в том порядке, в котором они происходили. Это единственная возможность получить о них четкое представление.
Телезио настоял на том, чтобы самому внести вещи, хотя ему пришлось их поставить, чтобы открыть дверь ключом. В небольшом квадратном холле он взял наши пальто и шляпы, повесил их и провел нас в большую комнату. В ней все было выдержано в розовых тонах, и одного взгляда на мебель и другие предметы было достаточно, чтобы понять, какого пола его друг, по крайней мере, мне так показалось. Вулф оглянулся в поисках подходящего стула, не нашёл его и сел на кушетку. Телезио исчез, но вскоре вернулся с подносом, на котором красовались бутылка вина, стаканы и вазочка с миндальными орешками. Он наполнил стаканы до краев и провозгласил тост.
— За Иво и Гарибальди! — воскликнул он.
Выпив, они с Вулфом оставили немного вина в стаканах, и я последовал их примеру. Вулф снова поднял свой бокал:
— В ответ можно сказать только одно: «За Гарибальди и Иво».
Мы допили до конца. Я нашёл себе удобный стул. Около часа они говорили, пили и ели миндаль. Когда Вулф позже мне все пересказывал, я узнал, что первый час был посвящен личным воспоминаниям, не относящимся к делу, о чем явно свидетельствовал тон их беседы. Потребовалась вторая бутылка вина и вторая вазочка с миндалем. Они вернулись к делу после того, как Телезио поднял свой стакан и произнес:
— За упокой души вашей маленькой дочери Карлы, женщины столь же смелой, сколь и прекрасной.
Они выпили. Вулф поставил стакан и заговорил совсем другим тоном:
— Расскажи мне о ней. Ты видел её мертвой?
Телезио покачал головой:
— Нет, я видел её живой. Однажды она явилась ко мне и попросила помочь ей переправиться на тот берег. Я знал о ней от Марко, и, конечно, она знала все обо мне. Я пытался объяснить ей, что это не женское дело, но она ничего не хотела слушать. Она сказала, что, раз Марко погиб, она должна увидеть людей с того берега и решить, что делать дальше. Я привёл к ней Гвидо, и она ему очень много заплатила, чтобы он перевез её на тот берег, и в тот же день уехала. Я старался…
— Ты знаешь, как она добиралась сюда из Нью-Йорка?
— Да, она сказала мне — стюардессой на пароходе до Неаполя; это достаточно просто при наличии связей, а из Неаполя — на машине. Я пытался позвонить тебе до её отъезда, но возникли трудности, и, когда я дозвонился, она уже уехала с Гвидо. Вот и все, что я могу тебе сказать. Гвидо вернулся через четыре дня. Он пришёл ко мне рано утром вместе с одним из тех — Йосипом Пашичем. Ты знаешь его?
— Нет.
— Действительно, он слишком молод, чтобы ты его помнил. Он передал сообщение от Данило Вукчича, племянника Марко. В сообщении говорилось, что я должен тебе позвонить и сказать: «Человек, которого вы ищете, находится в окрестностях горы». Я знал, что тебя будут интересовать подробности, и постарался узнать их, но это всё, что сказал мне Йосип. Он знает меня не так хорошо, как другие. Поэтому больше я ничего не смог узнать. Естественно, я подумал, это означает, что там находится человек, который убил Марко. А ты?
— Да.
— Тогда почему ты не приехал?
— Хотел получить что-нибудь поточнее криптограммы.
— Я тебя помню другим, но теперь ты постарел, да и я тоже. Ты стал слишком толстым, и тебе нужно больше двигаться. Впрочем, я не удивлён, потому что Марко рассказывал мне о тебе и даже привёз фотографию. Во всяком случае, сейчас ты здесь, а твоя дочь умерла. Я не понимаю, как тебе удалось сюда добраться. Я тебе позвонил в пятницу, прошло всего сорок восемь часов. Йосип приезжал ещё раз, но уже без Гвидо, на другой лодке и с другим посланием от Данило. Я должен был сообщить тебе, что твоя дочь погибла насильственной смертью в окрестностях горы.
И снова это было все, что он сказал. Если бы я знал, что ты приедешь, я постарался бы задержать его, но сейчас его здесь уже нет. В любом случае ты, наверное, захочешь сам увидеть Данило. Мы пошлем за ним Гвидо. Данило доверяет только Гвидо. Он приедет, скорее всего, во вторник ночью. Тогда рано утром в среду вы сможете увидеться с ним здесь. Марко тоже пользовался этим домом. Я думаю, что на самом деле он заплатил за это вино и не хотел бы, чтобы мы его экономили.
Он вышел из комнаты и вскоре вернулся с другой бутылкой, уже откупоренной. Наполнив стакан Вулфа, он повернулся ко мне. Я бы предпочёл пропустить, но выражение его лица, когда я отказался в первый раз, не оставляло сомнения, что человек, который отказывается от вина, не вызывает у него доверия. Поэтому я взял стакан с вином и горсть миндаля.
— Это место вполне пристойное, — сказал он Вулфу. — Даже для тебя, привыкшего к роскоши. Марко предпочитал готовить сам, но завтра я могу найти женщину.
— Не нужно, — сказал Вулф. — Я уезжаю.
Телезио возразил:
— Нет. Ты не должен.
— Напротив, я должен. Где мы можем найти Гвидо?
Телезио нахмурился:
— Ты действительно едешь?
— Да. Мне необходимо найти человека, который убил Марко. Я не могу легально попасть в Югославию, но среди этих скал и ущелий — какое это имеет значение?
— Большое. Самое худшее, что Белград может сделать Ниро Вулфу, — это выслать его из страны, но скалы и ущелья — это не Белград. И они не те, какими ты их помнишь. Например, там, у этой горы, находится убежище головорезов Тито, а через границу — албанских бандитов, которыми управляют русские. Они смогли убить Марко в Америке. Они убили твою дочь через несколько часов после того, как она ступила на этот берег. Возможно, она была неосторожна, но то, что собираешься сделать ты — появиться среди них в собственном обличье, — намного хуже. Если тебе так хочется совершить самоубийство, я помогу достать нож или ружье, что тебе больше нравится, тогда не нужно будет предпринимать рискованное путешествие по нашему морю, которое, как ты знаешь, часто бывает свирепым. Вот скажи мне — я трус?
— Нет, ты не трус.
— Это верно. Я очень смелый человек. Иногда я сам поражаюсь, сколько во мне отваги. Но ничто не заставит меня появиться днём или ночью между Цетинье и Скутари, в особенности к востоку, где граница проходит через горы. Был ли Марко трусом?
— Нет.
— Это правда. Но он никогда даже не помышлял о том, чтобы разворошить это гнездо предателей. — Телезио пожал плечами. — Это все, что я хотел сказать. К сожалению, тебя не будет в живых, чтобы подтвердить мою правоту. — Он поднял свой стакан и осушил его.
