Тони Рейнольдс - Потерянные рассказы о Шерлоке Холмсе
— Начинаю понимать, — сказал я. — Это был замечательный и амбициозный эксперимент. Но, несомненно, смерть от описанной вами причины весьма необычна! Когда я проходил в Нетли специальный курс для военных хирургов, мы изучали тропические болезни и паразитов. Как нам сказали, пиявки не представляют угрозы для жизни взрослого человека.
— В целом это верно, — кивнул сэр Джозеф. — Правда, согласно документальным свидетельствам, людей, которые пили воду вблизи того места, где обитают пиявки, находили на следующее утро мертвыми. Но, вообще-то, пиявок сразу же можно заметить, и их легко удалить с помощью соли или горячих углей.
— А существует ли доказательство того, что он был пьян или принял наркотики? — спросил Холмс.
— Я не могу этого утверждать с полной уверенностью, поскольку знаю лишь то, что мне рассказали его жена и слуги. Однако могу вас уверить, что это было абсолютно не в привычках Андерсона. Я знаком с ним много лет и знаю, что пил он очень умеренно, причем только вино, а наркотиков не принимал никогда.
— Он совершенно точно был в оранжерее один?
— Да. Дверь была заперта изнутри, и его ассистенту пришлось разбить стекло, чтобы проникнуть внутрь.
Холмс сложил пальцы «домиком».
— Это действительно странное происшествие, сэр Джозеф. Однако можно предположить приступ головокружения, обморок или что-то в этом роде — в та ком случае человек бывает беззащитен. Что побудило вас проконсультироваться со мной, а не с врачом?
При этом вопросе сэр Джозеф явно почувствовал себя неуютно.
— Полиция уже пришла к тому же выводу, что и вы, мистер Холмс. Они обнаружили, что во время своих путешествий Андерсон заболел малярией. По их мнению, эта болезнь вызвала обморок, который и сделал его беспомощной жертвой пиявок. Конечно, будет дознание, но, поскольку нет никаких признаков проникновения извне и дверь была заперта изнутри, присяжные при коронере наверняка вынесут формальный вердикт о смерти от несчастного случая, и полиция не станет разыскивать злоумышленника. Должен признать, что доводы полицейских убедительны, и тем не менее существуют определенные обстоятельства, вследствие которых мне бы хотелось, чтобы эта смерть была расследована более тщательно.
— И каковы же они? — тихо спросил Холмс, когда сэр Джозеф сделал паузу.
Немного поколебавшись, сэр Джозеф продолжил:
— Как вам известно, джентльмены, примерно двадцать лет назад Бразилия владела монополией на производство каучука. Это была самая доходная статья в их бюджете, и они преисполнились решимости ни с кем не делиться. Все попытки вывезти семена каучуковых деревьев или молодые побеги сурово карались. Затем, в тысяча восемьсот семьдесят шестом году, стало известно, что молодой искатель приключений Генри Уикем тайно вывез несколько тысяч семян гевеи и доставил их к нам, в Кью-Гарденз. Мы сумели прорастить многие из них, и теперь Британия обладает обширными каучуковыми плантациями в своих тропических колониях, к великой выгоде империи.
— Я помню, как читал о подвиге Уикема, — с жаром перебил я. — Великолепная история о британском мужестве и находчивости!
Сэр Джозеф холодно взглянул на меня:
— Действительно, это весьма распространенное мнение. Однако на самом деле семена раздобыл Джон Андерсон и контрабандой вывез из страны, спрятав среди семян других видов — таким образом ему удалось перехитрить бразильских таможенников. Но он не мог обнародовать свою роль в этом деле, так как на всегда лишился бы возможности вернуться на Амазонку и труд всей его жизни остался бы незавершенным. Наш консул нашел молодого Уикема, которого семья послала в Сантарен, в верховьях Амазонки. За некоторую сумму тот согласился принять на себя роль человека, вывезшего семена. Он был хвастливый малый и умел сделать себе рекламу, так что, наверно, в конце концов и сам во все поверил. Пожалуй, дело зашло слишком далеко, когда Уикема возвели в рыцарское достоинство за его подвиг.
— Понятно, — задумчиво произнес Холмс. — Как вы думаете, не могла ли правда выйти наружу? Что, если какой-нибудь бразильский патриот или разоренный плантатор возжелал убить мистера Андерсона?
— Полагаю, это вполне возможно.
— Но какую выгоду это могло принести? К тому же прошло столько лет, и раны затянулись.
— Тех, в чьих жилах течет горячая латинская кровь, мало заботит выгода или давность лет, когда речь идет о чести. Не так уж редко случается, что человек всю жизнь ждет возможности расквитаться.
— Но вы не рассказали эту историю полиции?
— Я не мог, мистер Холмс, просто не мог. Легенда об Уикеме так широко распространилась, что нас бы заклеймили как лжецов. К тому же стало бы известно, что королева возвела в рыцарское достоинство человека, совершенно недостойного этой чести. Поэтому я пришел сюда тайно. Я сказал своим сотрудникам, что еду в город нанести визит в Королевское общество[5] в связи с обязанностями его президента.
Холмс откинулся на спинку кресла.
— Уже много месяцев мне не попадалась такая восхитительная задача, сэр Джозеф. Благодарю вас за то, что пришли с ней ко мне. Я с радостью возьмусь за это дело, и завтра же мы с Уотсоном посетим то место, где произошла трагедия. Я буду признателен, если вы снабдите меня рекомендательным письмом к миссис Андерсон, представив, скажем, специалистом по тропическим болезням.
Сэр Джозеф немедленно написал это письмо, присев за письменный стол Холмса, затем поднялся и поклонился нам обоим.
— Я буду с нетерпением ждать вашего отчета, мистер Холмс, как только у вас появятся какие-то сведения, — сказал он и удалился.
Назавтра я по просьбе Холмса прибыл на Бейкер-стрит рано утром. Поскольку была прекрасная погода, мы не стали брать кэб и прошли пешком милю до вокзала Паддингтон. Там мы сели на поезд, доставивший нас на станцию Кью-Гарденз, вблизи которой находилась усадьба Андерсона.
Мы легко нашли его дом. Он был небольшим, хотя, несомненно, достаточно просторным для бездетной четы. Обширный сад спускался к реке. У дверей мы назвали свои имена и вручили рекомендательное письмо. Вскоре горничная проводила нас к своей хозяйке.
Миссис Андерсон поднялась, когда мы вошли в комнату. Это была высокая, величественная женщина с типично иберийскими чертами лица. Первый же взгляд подсказывал, что в молодости она наверняка слыла эталоном латинской красоты. Правда, эта благословенная пора ее миновала не так уж давно: она определенно была намного моложе Андерсона, возраст которого на момент смерти приближался к шестидесяти. Конечно, она носила траур по мужу. Однако ее черное платье было украшено множеством оборок и рюшей, отвергаемых строгим английским стилем. Мы по очереди склонились над рукой хозяйки дома, когда она нас приветствовала.
