Рекс Стаут - Игра в бары
За другой находилось умопомрачительное приспособление, к одному из перекладин которого была прикреплена пластинка, гласившая: «Лебедка Харгривса. 1768». Обе створки двойной двери были открыты, и я вошел.
Широкий, уходящий вглубь коридор по всей длине был разделен перегородкой. С левой стороны от нее шла вереница дверей, а с правой — открывался большой холл, заставленный целой армией столов с грудами товаров. В помещении находилось всего пять или шесть человек. Первая дверь за перегородкой была открыта. На ней висела табличка: «Справочная». Но сидящая за конторкой старая женщина показалась мне настолько недружелюбной, что я прошел мимо и повернул направо, туда, где, почесывая ухо, стоял плотный, румяный человек. Я показал ему мою лицензию с фотографией и рявкнул:
— Гудвин, детектив. Где босс?
Он едва бросил на меня взгляд и проскрипел:
— Какой босс? Что вам угодно?
— Послушайте, — сказал я ему уже официальным тоном, — я здесь в связи с расследованием убийства мисс Присциллы Идз. Я хочу побеседовать с каждым, кто связан с этим делом. Я предпочел бы начать с верхушки. Может быть, с вас? Как ваше имя?
Он и глазом не моргнул.
— В таком случае вам нужно повидать мистера Брукера.
— Согласен. А где он?
— Его кабинет внизу, в конце коридора, но сейчас он на конференции, наверху.
— Где лестница?
Он ткнул пальцем:
— Вон там.
Я направился в указанном направлении. Все лестницы вполне сочетались с общим обликом здания, кроме пластика, которым были обиты по бокам ступени. Второй этаж казался более деловым, чем первый.
Здесь находились ряды письменных столов с пишущими и счетными машинками, шкафы и полки и, конечно, девушки, которых было не меньше сотни. Самый приятный вид розыска — это изучение архитектуры, отделки и характера большого делового офиса, но в тот день я был слишком озабочен.
Я подошел к темноглазой, с хорошим цветом лица и гладкой кожей особе, манипулирующей с машинкой, которая была больше, чем она сама, и спросил, где находится конференц-зал. Она указала в дальний конец комнаты, окна которой выходили во двор.
Найдя нужную дверь, я открыл ее и вошел. Перегородка обладала прекрасной звуконепроницаемостью, ибо, как только я захлопнул дверь, грохот и трескотня, сопровождающие кипучую деятельность в большой комнате, утихли. Эта комната была средней величины, квадратная, с прекрасным столом красного дерева посередине и стульями вокруг него. В конце ее был выход на лестничную площадку.
Один из пятерых мужчин, сидящих у стола тесной группкой, мог бы быть Харгривсом 1778 года[2] или, по крайней мере, его сыном, с его серебристо-белыми волосами и старой, морщинистой кожей, для которой на лишенном плоти лице не хватало места. Его голубовато-серые глаза все еще были зоркими и заставили меня обратить свой взор именно на него.
Продолжая играть свою роль, я сказал:
— Гудвин, детектив. Я относительно убийства Присциллы Идз. Мистер Брукер?
Но седой мужчина не был Брукером. Им оказался сидевший напротив человек, примерно вдвое моложе белоголового и имеющий вполовину меньше волос на голове. Это был светлый шатен с длинным бледным лицом и тонким носом.
— Брукер — это я, — сказал он. — Что вы хотите?
Ни один из присутствующих не попросил у меня удостоверения, поэтому я убрал его в карман, сел без приглашения на стул, вытащив свои записную книжку и карандаш. Я решил, что если не покажу сразу свою значимость, то вполне могу уйти отсюда ни с чем.
Я открыл записную книжку, неторопливо выбрал чистую страницу и, обежав их всех взглядом, остановил его на Брукере.
— Итак, это только предварительная встреча, — сказал я ему. — Полное имя, пожалуйста.
— Д. Лютер Брукер.
— Что означает «Д»?
— Джей. Д-ж-е-й.
Я записал.
— Вы служащий данной корпорации?
— Президент. Вот уже семь лет.
— Когда и каким образом вы услышали об убийстве мисс Идз?
— Сегодня утром, по радио. Из выпуска новостей в семь сорок пять.
— Вы услышали об этом впервые?
— Да.
— Как вы провели время прошлой ночью, между половиной одиннадцатого и двумя часами? Только кратко. У меня очень мало времени.
— Лежал в постели. Я устал после тяжелого рабочего дня, рано лег, вскоре после десяти, и не вставал до утра.
— Где вы живете?
— У меня комнаты в отеле «Принц Генри», в Бруклине.
Я посмотрел на него. Я всегда стараюсь не спускать глаз с людей, которые живут в Бруклине.
— Там вы и провели прошлую ночь?
— Конечно, потому что именно там стоит моя кровать, и я лежал в ней.
— Один?
— Я не женат.
— В вашем номере больше никого не было? От десяти тридцати до двух часов прошлой ночью?
— Никого.
— Может ли кто-нибудь это подтвердить? Кто-то звонил по телефону? Что-нибудь еще?
Его подбородок вдруг спазматически дернулся, но он взял себя в руки.
— Какие могут быть звонки? Я спал.
Я смотрел на него без предубеждения, но сдержанно.
— Вы, надеюсь, понимаете положение вещей, мистер Брукер? Многие люди извлекают выгоду из смерти мисс Идз, хотя многие из них к этому совершенно непричастны. Так что без подобных вопросов не обойтись. Какую часть этого дела вы наследуете?
— Это зарегистрировано в официальном документе.
— Угу. Но вы-то знаете, не так ли?
— Конечно знаю.
Тогда, если не возражаете, проясните, какую часть?
— Согласно завещанию Натана Идза, сына основателя дела, ко мне, я полагаю, отойдет часть капитала корпорации, равная девятнадцати тысячам тремстам шестидесяти двум долларам. Такая же часть отойдет четырем остальным: мисс Дьюди, мистеру Квесту, мистеру Питкину и мистеру Холмеру. Остальные суммы — небольшие.
Заговорил белоголовый, устремив на меня острый взгляд своих серо-голубых глаз.
— Я — Бернар Квест. — Его голос был твердым и сильным, без каких бы то ни было признаков волнения. — Я состою в этой организации шестьдесят два года. Тридцать четыре из них был коммерческим директором и двадцать девять — вице-президентом.
— Хорошо, — сказал я, взяв ручку. — Я хочу записать имена всех присутствующих.
Я посмотрел на женщину, сидевшую слева от Бернара Квеста.
Средних лет дама с жилистой шеей и большими ушами, она явно была сугубой индивидуалисткой, поскольку на губах у нее не было и намека на помаду.
Я спросил:
— Ваше имя, пожалуйста.
— Виола Дьюди, — четко выговорила она. Голос ее звучал удивительно приятно. Я даже оторвал голову от своего блокнота. — Я была долгое время секретаршей мистера Идза, а в 1939 году он сделал меня помощником президента. Президентом, естественно, был он. Во время болезни, то есть в течение четырнадцати последних месяцев его жизни, я вела дела.
