Сэйси Ёкомидзо - Деревня восьми могил
— Не стоит благодарности. — Мияко тоже была воплощенная вежливость. — Наоборот, я должна извиниться, что заставила вас так долго ждать. Тацуя-сан, проходите же. Это ваши бабушки. Это Коумэ-сан, а напротив Котакэ-сан.
— Мияко-сан, наоборот. Я Котакэ, а напротив — Коумэ-сан, — тихо поправила одна из старух.
— Ой, извините! Я всегда путаю вас. Ну вот вам наконец-то долгожданный Тацуя-сан.
Я сидел перед бабушками, молча склонив голову.
— Так вот он какой, Тацуя-сан, — прошамкала Котакэ. — Похож на Цуруко, сразу видно, ее кровиночка.
— Да-да. Ее глаза, подбородок… С возвращением в деревню, Тацуя-сан, — поддержала сестру Коумэ.
Я по-прежнему молчал, опустив глаза.
— В этом доме ты родился. Вот в этой самой гостиной. Двадцать восемь лет прошло с тех пор, но здесь все сохранилось, как было при твоем рождении, Те же фусума,[20] та же ширма, и картина в раме та же. Правильно, Котакэ-сан?
— Ох-ох, двадцать восемь годков… Вроде бы давно это было, а как быстро время пролетело… Ох-хо-хо…
— А где же Куя-сан? — поинтересовалась Мияко.
— Куя-сан? Он болен, лежит. Завтра познакомятся. Увы, нехорош он…
— Его врач говорит: все в порядке, вылечится. Да разве этому шарлатану можно верить? Переживет ли это лето, не знаю…
— А чем он болен? — Я впервые заговорил.
— Туберкулез легких. Так что, Тацуя-кун, ты должен беречь себя, на тебя вся надежда. У Харуё тоже больные почки, детей рожать не может. Она выходила замуж, но вернулась в свой дом, Если ты не продлишь род, он совсем исчезнет.
— Ну, теперь, Коумэ-сан, беспокоиться не о чем: вернулся в семью такой прекрасный молодой человек. Ха-ха-ха!..
— Верно, Котакэ-сан. Наконец-то я спокойна за будущее рода. Ха-ха-ха!..
Когда в погруженной в сумрак гостиной раздался громкий смех напоминающих мартышек старух, я снова почувствовал озноб, а в смехе мне почудилось что-то зловещее и коварное.
Вот так я попал в дом, который на протяжении многих лет преследовали несчастья и трагедии, о котором слагались нелепые легенды.
Необыкновенная ширма
Эту ночь я провел без сна.
Как случается со всеми более или менее нервными людьми, на новом месте мне не спалось. Долгое путешествие утомило меня, нервы были на взводе, в мозгу судорожно бились мысли.
Ничего удивительного в этом не было. Для меня, привыкшего ютиться в тесном уголке заставленной шкафами, тумбочками и прочим барахлом комнаты друга, эта просторная гостиная была слишком велика. Я не мог найти себе места, без конца ворочался в своей постели, в голове проносились все события последних дней. Какой уж тут сон!..
Прощание на станции Санномия, Мияко в элегантной дорожной одежде, торговец лошадьми Китидзо, встретившийся нам в автобусе, безобразная «монахиня с крепким чаем», вопящие жители деревни, напоминающие мартышек старушки Коумэ и Котакэ — разные фигуры, сцены беспорядочно роились в голове, то возникали в памяти, то исчезали, возникали снова… И в довершение всего странная история, которую поведала моя старшая сестра Харуё.
Бабушки Коумэ и Котакэ после нашего знакомства сразу ушли в свои комнаты. Я принял ванну, а когда вышел в коридор, Харуё сказала:
— С завтрашнего дня вы будете есть в столовой, но сегодня вы еще гость, так что поужинайте, пожалуйста, в гостиной. И вы, госпожа Мияко, не откажите в любезности поужинать вместе с братом.
Со служанкой Осимой они принесли подносы с едой.
— Вы приглашаете меня ужинать? — Судя по голосу, Мияко не возражала.
— Конечно. Ничего особенного, правда, нет. Как говорится, чем богаты…
Я был чрезвычайно рад, что Мияко еще немного побудет рядом.
Мияко не торопилась домой и после ужина, когда к нам присоединилась Харуё, мы долго беседовали.
Я наконец-то почувствовал, что все-таки расслабился, а задушевная беседа сблизила меня с Харуё. Тем не менее в один прекрасный момент мы замолкли, исчерпав все темы, и даже Мияко не знала, о чем бы еще поговорить. Я принялся изучать обстановку гостиной.
Слова то ли Коумэ, то ли Котакэ врезались в душу: «В этом доме ты родился. Вот в этой самой гостиной. Двадцать восемь лет прошло с тех пор, но здесь все сохранилось, как было при твоем рождении. Те же фусума, та же ширма и картина в раме та же…»
Значит, несчастная моя мамочка ежедневно видела все это… Щемящая тоска затопила мою душу, и я взглянул на вещи в комнате совсем другими глазами.
Мама глубоко почитала Каннон[21] и по утрам и вечерам молилась перед фигуркой, стоявшей на возвышении в токономе.
Сейчас там висели две маски театра Но — женщина с безобразным ликом и мифическое существо с длинной шерстью. На свитке, висевшем в токономе, были начертаны четыре иероглифа: «Рука черта, душа Будды». И еще один предмет привлек мое пристальное внимание: шестистворчатая ширма, украшенная изображением — почти в человеческий рост — трех стариков китайцев, стоявших вокруг огромной вазы.
Видя, с каким интересом я разглядываю ширму, Харуё проговорила:
— Тут… с этой ширмой связаны странные вещи…
— Что за странные вещи? — заинтересовалась Мияко.
— Понимаете… Боюсь, вы поднимете меня на смех, но… Дело в том, что люди, изображенные на ширме, сходят с нее.
— Что вы говорите?! — Мияко удивленно округлила глаза.
Я тоже в изумлении переводил взгляд с Харуё на ширму и обратно.
— Интересно, что этим рисунком хотел выразить художник? Может быть, у этой ширмы есть какая-то предыстория? — спросил я.
— Точно не знаю, хотя я много думала об этом… — Лицо у Харуё от смущения зарделось. — Наверное, недаром ее называют ширмой трех преподобных. Я слышала, что изображенных на ней людей зовут Соотоба, Короочеку и Осео, настоятель буддийского храма. Однажды, говорят, Соотоба позвал своего друга Короочеку и они вместе посетили преподобного Осео, чему тот был очень рад. Преподобный Осео угощал гостей блюдом, которое называется «тоокасан». Видите, у всех троих брови нахмурены? Почему, не знаю. Но мне известно, что первый олицетворяет конфуцианство, второй — синтоизм и третий — буддизм. И стало так после того, как они вкусили этого самого блюда «тоокасан». Иными словами, у трех разных вероучений один источник. Но я-то хочу рассказать вещь более чем странную… — И Харуё продолжила свое необычное повествование: — Эту комнату мы, как правило, запираем на ключ, но примерно раз в три дня проветриваем ее. И вот некоторое время назад мы с Осимой пришли сюда, чтобы открыть ставни, и мне показалось, что сюда кто-то заходил. Я поначалу не придала этому особого значения. Но когда через пару дней пришла снова, кое-что уже показалось мне подозрительным: ширма чуть-чуть, но сдвинута, ящик комода закрыт не плотно, и так далее, но ставни были на месте. Сначала я подумала было, что мне все это примерещилось. Но все же втайне даже от Осимы специально немного выдвинула ящик комода, отметила на татами место, где стоит ширма. И на следующий день тихонечко пришла проверить.
