Фрэнк Томас - Шерлок Холмс и Золотая Птица
Мрачные глаза ювелира на мгновение озарились внутренним светом, но он подавил свой душевный порыв.
— Был чудесный момент, когда мне казалось, что цель трех поколений достигнута и Птица станет моей, прежде чем я уйду из жизни. Теперь, увы, я не уверен в этом.
Услышав это мрачное замечание, я счел своим долгом подбодрить Д'Англаса:
— Вам еще рано подводить итоги. Вы переживаете лучшие годы зрелости, и цель вашей жизни вполне может быть достигнута.
Лицо Д'Англаса на минуту осветилось благодарной улыбкой.
— Не отчаиваться, — пробормотал он и снова помрачнел. — Однако мужчины в моей семье не были долгожителями. Пока… — Он выдавил из себя улыбку, которая скорее была упражнением для лицевых мышц, чем проявлением бодрости. Его тяжелая голова повернулась к Холмсу: — Но разговоры о состоянии моего здоровья и продолжительности жизни не помогут в ваших поисках. Скажите, сэр, какие еще сведения о Птице я мог бы сообщить вам?
Холмс ответил, что у него нет дополнительных вопросов.
— Тогда разрешите мне спросить. — Тон Д'Англаса стал сухим и деловитым. Мне показалось, что он раскаивался в своей откровенности о семейных делах. — Если кто-то хотел удалить вас из Лондона, что, по вашему мнению, должно там произойти?
Холмс молчал, видимо, обдумывая, можно ли говорить с нашим клиентом откровенно.
— У меня есть основания предполагать, — сказал он наконец, — что за этой Птицей охотились два выдающихся коллекционера, и одному из них удалось завладеть ею. Вероятно, другой попытается заполучить Птицу обратно.
Д'Англас еще раз продемонстрировал природную проницательность:
— Вы хотите сказать, что один из коллекционеров обладал вещью, но потом утратил ее, и она попала в руки другого.
— Думаю, ситуация именно такова, — ответил Холмс. — Как бы ни был запланирован ответный ход, наверняка он уже сделан. Поэтому, вместо того чтобы мчаться в Лондон и сражаться там с неизвестными ветряными мельницами, я предлагаю продолжить наше путешествие.
— Константинополь, — кивнул Д'Англас.
— Надеюсь, Абен Хассим сможет предоставить нам дополнительную информацию, — сказал Холмс.
— Он почтенный человек и дорожит своей репутацией. — Д'Англас поднялся с кресла и медленно двинулся к столу. — Я напишу ему короткую записку, чтобы он оказал вам помощь.
Пока его гусиное перо неторопливо царапало пергамент, Холмс спросил:
— Значит, мистер Д'Англас, вы не коллекционер в истинном смысле этого слова?
Непропорционально большая голова сделала отрицательное движение.
— Я вообще не коллекционер. Птица — единственное мое увлечение.
— Но если она вызывает такой интерес у профессионалов, как вам удалось купить ее?
Д'Англас поднял голову от письма:
— Когда Хассим выставил Птицу на продажу, он разослал письма коллекционерам. В их числе был и я: Хассим помнил, что я много раз расспрашивал его об этой вещи. Кроме того, мы давно знакомы лично. Возможно, мои конкуренты запоздали с ответом, я же откликнулся немедленно. Хассим согласился на мою цену. Оговоренная сумма была вручена торговцу, и он выслал мне документ, подтверждающий совершение сделки. Если желаете, могу показать вам эту бумагу.
Шерлок Холмс отказался, и мы поднялись. Д'Англас приблизился к нам, чтобы вручить записку для Хассима. И тут Холмс задал вопрос, внезапный, как выпад фехтовальщика:
— Вас не удивляет, что один из охотников за Золотой Птицей — азиат?
Огромная фигура Д'Англаса покачнулась. Я инстинктивно кинулся, чтобы поддержать его, но наш клиент уже справился с собой.
— Китаец, разумеется? — спросил он спокойно. — Для меня это тоже загадка. Не берусь судить, почему Птица так много значит для человека, владеющего одной из самых знаменитых коллекций. Его собрание произведений искусства известно во всем мире. Зачем ему домогаться еще одной золотой безделушки?
— Это тоже ставит меня в тупик, — сказал Холмс.
Больше говорить было не о чем, а наш клиент не проявлял желания продолжить беседу, и мы с Холмсом покинули странный дом на окраине Берлина и его еще более странного обитателя.
7
УБИЙЦЫ
Мы без труда нашли экипаж, и я был удивлен, когда Холмс направил его не к нашему отелю, а на Александерплац.
— Вы забыли о слежке, дорогой Ватсон, — объяснил Холмс. — Цель наших перемещений не должна быть очевидной, чтобы два китайских джентльмена не соскучились. Кроме того, нам не помешает кое-какая официальная помощь.
По предыдущим делам я хорошо знал об идеально отлаженном механизме берлинской полиции, мозговым центром которой был Мельдвезен, располагавшийся на Александерплац. Холмс поддерживал дружеские отношения с Вольфгангом фон Шалловеем, шефом полицейского департамента. Я решил, что он собирался обсудить со своим другом нашу будущую поездку в Константинополь, и не ошибся.
Пока мы ехали по оживленным улицам. Холмс объяснил, что азиаты, несомненно, ждут нас в «Бристолс-кемпинг», чтобы продолжить слежку, когда мы вернемся в отель. По его насмешливому тону я догадался: китайцам еще будет уготован сюрприз.
Один взгляд на простую карточку с именем Шерлока Холмса превратил непреклонного сержанта полиции в суетливого, подобострастного слугу:
— Герр Холмс… ну конечно, сэр. Не изфолите присесть? Хейн! Хейн! — он почти кричал проходившему мимо полицейскому.
Сержант подошел к удивленному полицейскому и что-то яростно зашептал ему на ухо. Вероятно, имя Холмса и здесь произвело должный эффект, так как полицейский немедленно бросился докладывать начальству о нашем визите.
Немного успокоившись, сержант занял свое место за столом.
— О фашем приходе сейчас будет доложено, — сообщил он с удивительной почтительностью. Великий детектив спокойно кивнул, и сержант, повернувшись ко мне, произнес со сдержанной улыбкой: — Доктор Фафсон, я полагаю?
Никогда не пользуясь таким вниманием в Скотленд-Ярде, я подумал, что нам с Холмсом следовало чаше ездить за границу. Но сержант, очевидно, решив, что само небо послало ему эту встречу, не дал мне ответить.
— Доктор Фафсон, — продолжал он. — Ф фашем мастерском описании дела «Пестрая лента»…
— Еще один из этих мелодраматических заголовков, — пренебрежительно пробурчал Холмс.
— Сказано, что эта лента была индийской болотной гадюкой. Но ф Индии нет болотных гадюк, и это очень удифило меня, герр доктор.
Поскольку сержант, к моей радости, обращался ко мне, я поспешил дать свои объяснения:
— Ваше удивление вполне понятно, сержант. Но когда я впервые представил вниманию читателей этот рассказ…
Увы, мое объяснение осталось незаконченным. Появился Вольфганг фон Шалловей и направился к Холмсу с распростертыми руками.
