Энтони Гилберт - Убийство в назначенный срок
– Ну и как вы договорились?
– Я с трудом убедил ее не делать этого. Потом мы виделись еще несколько раз. И она писала мне каждый день. Я сжигал письма, не читая. Казалось, выхода не было.
Инспектора восхищало мужество этого человека. Ведь он не мог не понимать, что является главным подозреваемым.
– Вам удалось прийти к какому-нибудь соглашению?
– Нет. Но вы, кажется, сказали, что она умерла. – У него был вид человека, с плеч которого упала тяжелая ноша и он готов запрыгать от радости. Потом снова посерьезнел. – Как это случилось? Как умерла Фанни?
– Ее убили, но обставили все так, будто она повесилась, – ответил Филд, не сводя с него взгляда.
– А вот это исключено, – заметил Чарльз. – Зачем ей было кончать с собой, когда на руках все карты? – Он замолчал, словно только сейчас опомнился. – И вы считаете, это моя работа? Конечно! Какой же я дурак, что сразу не понял. Ведь у меня имелись все основания желать ее смерти.
– Будьте добры, сообщите, что вы делали в тот вечер, – мягко попросил инспектор.
– О каком вечере идет речь?
– Двадцать шестого числа. Прошлая среда.
Чарльз кивнул:
– В тот вечер мы вместе ужинали.
– Пожалуйста, расскажите как можно подробнее.
– Я решил позвать ее поужинать, обсудить положение. Фанни не уступала, я тоже, так что это была пустая трата времени. Но мне нужно было успокоить ее хотя бы ненадолго. Я боялся, что она узнает адрес моей сестры, приедет сюда и обо всем расскажет. Сестра ничего не знала. Когда я женился, она находилась за границей. В тот вечер мы отправились в ресторан «У Мартина», в Сохо. Там редко можно встретить знакомых. Вошли примерно в восемь, Фанни опоздала, пробыли там до девяти часов. Она попросила проводить ее, я взял такси. Вечер выдался чудесный, такие бывают перед Пасхой, и мы решили вначале поехать в Ричмонд-парк. При этом все время говорили. В половине одиннадцатого повернули к ее дому, ни на шаг не приблизившись в решению проблемы. Вообще-то я намеревался высадить Фанни на Менсис-стрит и поехать домой, но она подняла шум, и мне пришлось отпустить такси.
– Что происходило?
– Фанни попросила сигарету, я дал ей прикурить, затем она предложила мне пойти к ней. Сказала, что денежные дела лучше обсуждать в доме.
– То есть продолжала требовать деньги?
– Да. Ей были нужны пятьсот фунтов. Говорила, что иначе ей грозит нечто худшее, чем смерть. Но откуда я мог взять такие деньги? Сто фунтов, которые я уже ей дал, исчерпали почти все мои ресурсы.
– Когда это было?
– За неделю до нашей последней встречи. Фанни тогда была в отчаянии, и я нашел деньги. Но повторить эксперимент ей не удалось. Когда я наотрез отказал, она сильно побледнела и выкрикнула, что должна добыть деньги любой ценой.
– Объяснила причину?
– Нет. А я не спрашивал, потому что ничем не мог ей помочь.
– На этом вы расстались?
– Да.
– Во сколько это было?
– Без двадцати одиннадцать.
– Вы сразу направились домой?
– Нет. Мне нужно было успокоиться. Пошел куда глаза глядят. Свернул на одну улицу, потом на другую. Помню, что, когда шагал вдоль реки, пробил Биг-Бен. Двенадцать часов. Домой я явился около часа ночи. Парсонс, наверное, помнит. Это дворецкий моего дяди, служит у него давно.
– И по пути вы не встретили знакомых?
– Не забывайте, я шесть лет прожил за границей. Так что практически никого в городе не знаю.
– Может, вы останавливались, чтобы спросить дорогу, выпить, сесть в автобус, взять такси?
– Нет.
– На Менсис-стрит кто-нибудь находился, когда вы расстались с Фанни?
– Нет. Помню, я осмотрелся, никого поблизости не было. И прохожие мне по пути не попадались. Правда, я инстинктивно выбирал тогда безлюдные улицы. Что касается Менсис-стрит, то там вполне кто-нибудь мог видеть в окно, как я уходил.
– Вероятно, – вежливо согласился Филд, понимая, что Менсис-стрит не та улица, где кто-то будет просто так глазеть в окно на ссорящихся прохожих. Здесь подобные сцены не редкость. – Вернувшись домой, вы сразу решили поехать сюда?
– Да. Мне была необходима передышка, хотя бы на несколько дней. Я надеялся найти какой-нибудь выход. Безумие, охватившее меня в двадцать два года, теперь угрожало разрушить всю мою оставшуюся жизнь.
– Вы с кем-то советовались?
– Нет.
– Даже с адвокатом?
– Ни с кем.
– Вас не удивило, что жена не давала о себе знать с тех пор, как вы переехали сюда? Ведь до недавнего времени она писала вам чуть ли не каждый день.
– Я велел Парсонсу не пересылать мне никакие письма и никому не давать адрес. Если бы она добралась и сюда, это была бы катастрофа.
– А во время ваших встреч в последнее время Фанни рассказывала вам о своих делах? Вы говорили о чем-нибудь, кроме денег?
– Нет. Дожать меня являлось ее главной целью. Даже если у Фанни и возникли какие-то жизненные сложности, они бы после этого исчезли.
– Не обязательно. Может, она намекала вам, что у нее тоже кто-то вымогает деньги?
– Ничего подобного она не говорила, и я сомневаюсь, что ее мог кто-нибудь шантажировать.
– Почему? Ведь вы сами сказали, что не знаете, как она прожила эти шесть лет. А за такое время могло случиться что угодно. Фанни объяснила, почему сняла деньги, которые вы положили на ее имя?
– Да. Мол, затеяла бизнес, но прогорела.
– На меня произвело впечатление заявление, что если она не получит от вас требуемой суммы, то ее ждет нечто худшее, чем смерть. Вы сами сказали, что одна мысль о тюрьме приводила Фанни в ужас. Предположим, у вашей жены кто-то вымогал деньги, угрожая именно тюрьмой.
Чарльз пожал плечами:
– Если бы ей угрожал суд, а впоследствии тюрьма, она бы мне обязательно сообщила. Это было бы мощное оружие в ее руках. Представляете, судили бы мою жену? Да я бы все сделал, чтобы не допустить этого. Нет, у нее на руках такого козыря не было. А то бы она его непременно использовала. Деньги для Фанни очень много значили. Сами по себе, их наличие. Тратить она не любила. Ей больше нравилось держать купюры в руках, пересчитывать их. Если это были ее деньги. Но другим тратить на себя позволяла с удовольствием.
Если Чарльза что-то пугало в данный момент, так только Люси. Что ее может коснуться вся эта грязь. К тому же Эджертон, кажется, не одобрял выбор сестры. Слишком поздно Чарльз сообразил, что надо было открыться этому умному и заслуживающему доверия человеку. Может, он дал бы дельный совет, как найти выход из кошмарного положения.
Чарльз поднял голову, словно удивившись, что инспектор по-прежнему здесь, затем устало произнес:
– Если Фанни убили, значит, имелась веская причина. Вероятно, шантаж. Но я не понимаю, зачем было убивать курицу, несущую золотые яйца?
