Николас Блейк - Бренна земная плоть
Лейтенант явно нервничал. До сих пор ему, как сельскому жандарму, приходилось иметь дело лишь с бродягами, мелкими воришками, пьяницами и нарушителями дорожного движения. С людьми из «высшего общества» он обращаться не умел. Поэтому, смущенно покрутив усы, он просительно сказал:
— Дамы и господа, я не задержу вас надолго! Почти нет сомнения в том, что мистер О'Брайен покончил жизнь самоубийством. Но я хотел бы выяснить еще кое-какие детали, чтобы при разборе дела в суде все было достаточно ясно… Кстати, кто-нибудь из присутствующих может мне сказать, когда вчера вечером пошел снег?
Среди гостей пронеслось нечто вроде вздоха облегчения, словно все ожидали услышать гораздо более каверзные вопросы. Старлинг и Киотт-Сломан переглянулись. Потом последний сказал:
— Приблизительно между одиннадцатью и половиной двенадцатого я находился с Кавендишем в бильярдной. А Старлинг наблюдал за нашей игрой. Около пяти минут первого — это довольно точное время, потому что часы в холле только что пробили двенадцать, — Старлинг, поглядывавший в окно, сказал: «Пошел снег!» Подтвердите это, Старлинг.
— Зачем мне подтверждения, я и так верю, — заметил Блекли. — Снег был сильным, мистер Старлинг?
— Сначала совсем небольшой, но потом усилился.
— Может быть, кто-нибудь обратил внимание, когда снег перестал идти?
Последовала пауза. Найджел заметил, что Джорджия неуверенно взглянула на своего брата. Потом, судя по всему, она приняла решение и сказала:
— Приблизительно без четверти два. Точнее сказать не могу, так как мой дорожный будильник не совсем в порядке… Итак, приблизительно без четверти два я зашла в комнату к брату и попросила его дать мне снотворное. Лекарства находились в его чемодане. Он еще не спал. Он дал мне снотворное, а потом я посмотрела в окно и заметила, что снег почти перестал падать. Вскоре после этого он, наверное, и совсем прекратился.
— Большое спасибо, мисс Кавендиш… — Блекли повернулся к ее брату: — Вы в это время как раз ложились спать, мистер Кавендиш?
— О нет… Я прошел к себе в комнату вскоре после полуночи, но долго не мог заснуть.
— Я думаю, этого достаточно… И всего лишь один вопрос. Коронер захочет узнать, когда последний раз видели О'Брайена и было ли по нему заметно, что… что он собирается сделать?
После небольшой дискуссии выяснилось следующее: когда леди и лорд Марлинворт уехали, О'Брайен посидел еще минут пятнадцать в гостиной вместе с Люсиллой и мисс Кавендиш. Потом, около четверти двенадцатого, дамы поднялись в свои комнаты, а О'Брайен присоединился к игрокам в бильярдной. Там он пробыл минут двадцать, потом сказал, что устал, и ушел в свою комнату на втором этаже.
— Значит, последний раз О'Брайена видели приблизительно без четверти двенадцать? — подвел итог Блекли.
На другую часть вопроса, касающуюся настроения О'Брайена, подобного категоричного ответа не последовало. Кавендиш и Киотт-Сломан заметили, что О'Брайен был в чрезвычайно хорошем настроении. Филипп Старлинг сказал, что полковник выглядел сильно утомленным. Джорджия добавила, что О'Брайен действительно был в отличном настроении, но в то же время выглядел бледнее и болезненнее обычного, и она считает, что под маской беспечности и веселья скрывалось огромное нервное напряжение.
Когда об этом же спросили Люсиллу, то чуть не последовал еще один нервный припадок.
— Зачем вы меня об этом спрашиваете? — вскричала она. — Разве вы не видите, что я… что я его любила? — А потом, словно это признание отрезвило ее, продолжала с необычным спокойствием: — В бараке?.. Что ему нужно было в бараке?
Найджел быстро вставил:
— Я думаю, это все, что вы хотели узнать. Не так ли, Блекли?
Лейтенант понял намек. Он объяснил гостям, что им, возможно, придется задержаться в Чаткомбе день или два, и тут же направился с Найджелом и Болтером обратно к бараку. Там они нашли сержанта, который, казалось, был очень доволен своими успехами. Он обнаружил за ножкой стола кусочек запонки, кроме того, выявил четыре различных отпечатка пальцев. Один — на ручке револьвера, на дверце сейфа и на других вещах в комнате. Судя по всему, это были отпечатки пальцев О'Брайена. Блекли был уверен, что два других отпечатка принадлежат Найджелу и Беллами. Но кто оставил четвертый отпечаток — на подоконнике и на сигаретной коробке, лежащей на книжной полке? Сердце Найджела учащенно забилось. Появился неизвестный… Но надежда так же быстро погасла, как и зажглась… Ведь с ним в бараке был Эдвард Кавендиш. Сначала он стоял у книжной полки, а потом отступил к окну. Вполне вероятно, что он и оставил отпечатки. Найджел сказал об этом Блекли, а потом они прошли в дом и попросили Кавендиша разрешить им снять у него отпечатки пальцев. Он не возражал, хотя их намерения явно нагнали на него страху.
Когда они вновь вернулись в барак, Блекли устало покачал головой и сказал Найджелу:
— Нет, сэр, все это не имеет смысла… Говорят, что мертвые молчат, но это неверно. История настолько недвусмысленна, что была бы понятна и ребенку. Конечно, очень неприятно, что такой человек, как О'Брайен, покончил жизнь самоубийством, но все говорит за то, что это было именно так… Факты…
— Факты?.. — прервал его Найджел. — Мне кажется, что с теми фактами, которыми мы располагаем, этот мертвец мог бы рассказать совсем другую историю.
Глава 5
Блекли нерешительно пощипывал свои усики. Уверенность молодого Стрэйнджуэйза была заразительна. И потом, во что выльется это дело, если окажется… И Блекли решил выслушать детектива. Возможно, это было самое разумное решение, которое он когда-либо принимал в своей жизни. Он поспешно отправил Джорджа в Тавистаун с отпечатками пальцев, а Болтера — в дом, чтобы тот принес Найджелу что-нибудь перекусить. Когда Болтер вернулся, Найджел тут же набросился на еду. Размахивая то куском колбасы, то хлебом с мармеладом, он заговорил:
— Предположим, что О'Брайен не покончил с собой, а был убит, — начал он. — Давайте посмотрим, хватит ли у нас фактов для подтверждения этой гипотезы. Я возьму на себя роль прокурора, а вы будете адвокатом. Это позволит нам обсудить дело во всех деталях. Начнем с психологической стороны вопроса.
Блекли с важным видом пощипывал усы. Он был польщен, что Найджел разговаривал с ним на равных.
— Итак! Никто из тех, кто знал О'Брайена, даже представить себе не может, что он решился на самоубийство. Я тоже в этом убежден, хотя и знаю его совсем недавно. Это был удивительный человек — может быть, немного странный, но никоим образом не больной психически. На войне он привык смотреть смерти в глаза, а потому не боялся ее. Но самоубийство?! Самоубийство — это удел людей слабых, истеричных, не способных бороться с трудностями. Я сомневаюсь, что О'Брайену могла прийти в голову такая идея. Он слишком любил жизнь! А вы хотите заставить меня поверить в самоубийство!
