Элизабет Джордж - Прах к праху
— Устраивайся в новом доме, — сказала миссис Фло. — С мамой за это время ничего не случится, Барби. Вот увидишь.
Барбара нажала на кнопку прослушивания и вернулась к столу, где ее ждал салат с ветчиной.
— Здравствуй, Барби. — Приветствие было произнесено баюкающим, каким читают на ночь сказки, голосом миссис Фло. — Я хотела сообщить тебе, дорогая, что маме нездоровится. Я подумала, что надо сразу же тебе сообщить.
Барбара бросилась к телефону, чтобы набрать номер миссис Фло. Словно ожидая этого, миссис Фло продолжила:
— Хотя я и думаю, что врачебная помощь не потребуется, но температура у мамы повышенная и последние несколько дней она покашливает… — Последовала пауза, в течение которой Барбара слышала, как кто-то из жильцов миссис Фло подпевает Деборе Керр, которая как раз приглашает Юла Бриннера танцевать. Должно быть, это миссис Солкилд. «Король и я» был ее любимым видеофильмом, и она настаивала на его просмотре хотя бы раз в неделю. — Вообще-то, дорогая, — осторожно заговорила миссис Фло, — мама о тебе спрашивала. Неможется ей только с обеда, поэтому я не хочу, чтобы ты из-за этого волновалась, но поскольку она так редко называет кого-то по имени, я подумала, что мама приободрилась бы, услышав твой голос. Ты же знаешь, каково это, когда чувствуешь себя не на все сто, верно, дорогая? Пожалуйста, позвони, если сможешь. Пока-пока, Барби.
Барбара сняла трубку.
— Как мило, что ты позвонила, дорогая, — произнесла миссис Фло, услышав голос Барбары, словно она и не звонила первой, вынуждая ее ответить.
— Как она? — спросила Барбара.
— Я только что заглядывала к ней, она спала как младенец.
В тусклом свете комнаты Барбара поднесла к глазам часы. Еще не было восьми.
— Спит? Но почему она в кровати? Она обычно не ложится так рано. Вы уверены…
— Она не стала есть за ужином, и мы согласились, что ее животику пойдет на пользу небольшой отдых под музыкальную шкатулку. Поэтому она послушала и спокойненько уснула. Ты же знаешь, как она любит эту музыкальную шкатулку.
— Знаете что, — сказала Барбара, — я могу выехать в половине девятого. Или без пятнадцати девять. Особых пробок сегодня нет. Я приеду.
— После длинного рабочего дня? Не глупи, Барби. Мама чувствует себя хорошо, насколько это возможно, а поскольку она спит, она даже не узнает, что ты здесь. Но я скажу ей, что ты звонила.
— Она не поймет, о ком вы говорите, — возразила Барбара. Без подкрепления — визуального, в виде фотографии, или звукового, в виде голоса по телефону, — имя «Барбара» теперь ничего не говорило миссис Хейверс. И даже с визуальным или звуковым сопровождением нельзя было с уверенностью утверждать, что она узнает свою дочь.
— Барби, — мягко, но твердо проговорила миссис Фло, — я сделаю так, что она поймет, о ком я говорю. Сегодня днем она несколько раз упоминала твое имя, так что мама поймет, кто такая Барбара, когда я скажу, что ты звонила.
Но знать в пятницу днем, кто такая Барбара, не означает, что миссис Хейверс представит, кто такая Барбара, в субботу утром за яйцами в мешочек и тостами.
— Я приеду завтра, — заявила Барбара. — Утром. Я подобрала несколько брошюр по Новой Зеландии. Вы скажете ей об этом? Скажите, что мы спланируем очередное путешествие для ее альбома.
— Конечно, моя дорогая.
— И позвоните, если она снова спросит обо мне. В любое время. Вы позвоните, миссис Фло?
Разумеется, она позвонит, заверила миссис Фло. Барби как следует поужинает, сядет, подложив под ноги подушечку, и проведет спокойный вечер, чтобы набраться сил для завтрашней поездки в Гринфорд.
— Мама будет ждать, — сказала миссис Фло. — Могу даже сказать, что это благотворно повлияет на ее животик.
Повесив трубку, Барбара вернулась к своему ужину. Салат с ветчиной показался ей еще менее привлекательным, чем вначале. На ломтиках свеклы, выуженных вилкой из жестяной банки и разложенных веером, обнаружился на свету зеленоватый налет. А листья салата, на которых, как на открытых ладонях, покоились ветчина и свекла, размокли от влаги и почернели по краям от слишком близкого контакта со льдом. Вот тебе и ужин, подумала Барбара. Оттолкнув тарелку, она подумала о том, чтобы сходить в тот магазин на Чок-Фарм-роуд. Или побаловать себя китайским ужином, сидя за столом в ресторане как белый человек. Или пойти в паб и съесть там сосиски или запеканку…
Она резко одернула себя. О чем это она размечталась? Ее мать плохо себя чувствует. Что бы там ни говорила миссис Фло, матери нужно ее увидеть. Сейчас. Так что она сядет в «мини» и поедет в Гринфорд. И если ее мать все еще будет спать, она посидит у ее постели, пока та не проснется. Даже если ждать придется до утра. Потому что именно так дочери относятся к матерям, особенно если со времени последней встречи прошло больше трех недель.
Не успела Барбара взять сумку и ключи, как телефон зазвонил снова. Она на мгновение замерла. И бессмысленно подумала: «Нет, боже мой, она не могла, не так быстро». И пошла к телефону, боясь снять трубку.
— Нас вызвали, — сообщил на том конце провода Линли, услышав ее голос.
— Черт.
— Согласен. Надеюсь, я не прервал никакого особенно интересного события вашей жизни.
— Нет. Я собиралась поехать к маме. И надеялась поужинать.
— Насчет первого ничем не могу вам помочь, порядок есть порядок. Второе можно поправить быстрым набегом на офицерскую столовую.
— Ничто так не разжигает аппетит.
— Разделяю ваше мнение. Сколько времени вам нужно?
— Не меньше тридцати минут, если возле Тотнэм-Корт-роуд пробки.
— Разве бывает, что их там нет? — благодушно тозвался он. — А я тем временем не дам остыть вашей фасоли на тосте.
— Отлично. Обожаю настоящих джентльменов.
Он рассмеялся и дал отбой.
Барбара положила трубку. Завтра, подумала она. Первым делом утром. Завтра она съездит в Гринфорд.
Мельком показав свое удостоверение констеблю в форме, который оторвался от иллюстрированного журнала на достаточно долгий срок, чтобы зевнуть и убедиться, что к нему пожаловала не ИРА, Барбара поставила «мини» в подземный гараж Нью-Скотленд-Ярда. Она остановилась рядом с серебристым «бентли» Линли. Ей удалось притиснуться почти вплотную, тихонько посмеиваясь от удовольствия при мысли о том, как ужаснется инспектор, представив, что дверца ее автомобиля может поцарапать драгоценную краску его машины.
Вызвав лифт, Барбара достала сигареты. Она жадно затягивалась, чтобы накачаться никотином до того, как вынуждена будет зайти во владения Линли, где царил лицемерный запрет на курение. Уже более года Барбара пыталась соблазнить его вернуться к сладостному зелью, полагая, что хотя бы одна общая дурная привычка значительно облегчит их рабочие отношения. Однако, выдыхая дым в лицо Линли в первые полгода его воздержания, она добилась лишь страдальческих стонов, говоривших о никотиновой ломке. Когда же прошло шестнадцать месяцев с тех пор, как Линли отказался от курения, он начал вести себя уж совсем как новообращенный.
