Эрл Гарднер - Дело любопытной новобрачной
— Значит, дверь застряла?
— Да.
— Почему же ваша жена не отвела ее назад?
— Потому что для этого требуется мужская сила.
— Хорошо. Значит, она оставила дверь гаража открытой?
— Да.
— Откуда вы все это знаете? Ведь вы же лежали в постели, не так ли?
— Мне было слышно, как она возится у дверей гаража. А когда я вышел сегодня утром, то увидел, что не ошибся.
— Понятно. Продолжайте, пожалуйста.
— Я лежал в постели, притворяясь спящим.
— Почему вы не попытались выяснить, где она была?
— Не знаю… Я боялся того, что мог от нее услышать.
— И что же именно?
— А вдруг она сказала бы мне такое, что… что…
Мейсон не отводил взгляда от красновато-коричневых глаз посетителя.
— Договаривайте, — приказал адвокат.
— Если бы ваша жена ушла из дома среди ночи и… — глубоко вздохнув, сказал Монтейн.
— Я не женат, поэтому на меня не ссылайтесь. Говорите только о фактах.
Монтейн поерзал в кресле и откинул со лба надоедавшую ему прядь волос.
— Моя жена очень скрытная женщина, — наконец сказал он. — Она не слишком рассказывает о себе и своих делах. Наверное, потому, что ей самой приходилось зарабатывать на жизнь, и она никогда ни перед кем не отчитывалась. Во всяком случае, если она не захочет о чем-либо рассказывать, откровенности от нее не дождешься.
— Ваши слова мне ни о чем не говорят.
— Видите ли, она дружила… дружит с одним хирургом, который работает в больнице «Сэйнвисэйд»…
— Как его зовут?
— Доктор Миллсэйп. Клод Миллсэйп.
— И вы считаете, что она ездила к нему на свидание?
Монтейн сначала кивнул, потом отрицательно потряс головой и тут же снова кивнул.
— И вы не стали расспрашивать ее, поскольку боялись что ваши подозрения подтвердятся?
— Да, — согласился молодой человек. — В тот момент я боялся ее спрашивать.
— Что потом?
— Утром я догадался, что произошло на самом деле!
— Как вы догадались?
— Увидел газету.
— Когда вы ее увидели?
— С час назад.
— Где?
— В небольшом ресторанчике, где я завтракал.
— До этого вы не завтракали?
— Нет. Я проснулся сегодня очень рано. Даже не знаю, в котором часу. Приготовил кофе и выпил две или три чашки сразу. После этого вышел прогуляться и зашел в ресторанчик. Там уже продавались газеты.
— Ваша жена знала, что вы ушли?
— Да. Она проснулась, когда я варил кофе.
— Она вам ничего не сказала?
— Поинтересовалась, хорошо ли я спал.
— И что вы ей ответили?
— Сказал, что крепко спал и даже ни разу не повернулся во сне.
— Она ничего не пыталась рассказать?
— Сказала, что спала плохо, и что ей тоже следовало бы выпить вечером шоколаду. Добавила, что утром все же крепко заснула.
— Скажите, а в действительности она хорошо спала после того, как вернулась домой?
— Нет. Мне думается, что она даже принимала снотворное. Ведь она же медсестра… Я слышал, как она ходила в ванную комнату. Но даже после этого она часто ворочалась и вздыхала.
— Как выглядит сегодня ваша жена?
— Не лучшим образом.
— Но все же она сказала, что спала хорошо?
— Да.
— И вы не стали опровергать ее ложь?
— Нет.
— Вы промолчали?
— Да.
— Вы приготовили себе кофе сразу же, как только встали?
— Послушайте, мистер Мейсон, мне неприятно признаваться в подобных вещах, но что сделано — то сделано. Когда я поднялся, то заметил на туалетном столике сумочку жены. Рода в этот момент уже успокоилась под действием снотворного. Я открыл сумочку и заглянул внутрь.
— Зачем?
— Я надеялся получить какое-то объяснение…
— Объяснение чего?
— Куда она ездила.
— А ее вы не спросили, потому что боялись услышать правду?
— Я находился в ужасном состоянии. Вы не представляете, какие муки я перенес в те ночные часы. Не забывайте, что мне к тому же приходилось притворяться, будто я все еще нахожусь под действием снотворного. Я боялся лишний раз повернуться или вздохнуть. Лежал неподвижно с открытыми глазами. Это была настоящая пытка. Я слышал бой часов каждый раз и…
— Что вы нашли в ее сумочке?
— Телеграмму на имя Р. Монтейн по адресу Ист-Пэйлтон Авеню, сто двадцать восемь. Телеграмма была подписана именем Греггори. В ней было написано: «Жду два часа ночи окончательным решением».
— Вы забрали телеграмму?
— Нет. Я положил ее обратно в сумочку. Но я вам еще не все рассказал.
— Так говорите же! — воскликнул Мейсон. — Почему мне приходится вытягивать из вас каждое слово?
— На телеграмме карандашом было написано имя и адрес: Греггори Мокси, Норвалк Авеню, триста шестнадцать.
— Имя и адрес убитого, — задумчиво сказал Мейсон.
Монтейн утвердительно кивнул головой.
— Вы не видели, находились ли в сумочке ключи?
— Нет, не заметил. Видите ли, мистер Мейсон, в тот момент я вообще почти ничего не замечал. Когда я прочитал телеграмму, то мне показалось, что я все понял и догадался о причине ее ночной поездки.
— То есть, что она ездила вовсе не на свидание к доктору Миллсэйпу?
— Нет, я как раз подумал, что это был доктор Миллсэйп.
— Почему вы заподозрили Миллсэйпа?
— Я доберусь и до этого.
— Да не тяните же резину!
— После того, как Рода уехала, я был просто в шоке. И все же я решился пойти к доктору Миллсэйпу и сказать ему, что мне известно об их дружбе. Правда, немного поразмыслив, я решил сначала позвонить.
— И что бы это дало?
— Не знаю.
— Вы позвонили ему?
— Да.
— Когда?
— Около двух часов ночи.
— И что?
— Я услышал длинные гудки. Через некоторое время мне заспанным голосом ответил японец-слуга. Я сказал ему, что мне срочно нужно переговорить с доктором Миллсэйпом, что у меня острейший приступ болезни.
— Вы назвали свое имя?
— Нет.
— Что вам ответили?
— Что Миллсэйп уехал по вызову.
— Вы не попросили передать ему, чтобы он позвонил вам после возвращения?
— Нет, я положил трубку. Я не хотел, чтобы он знал, кто звонил.
— Будьте добры, — вздохнул Мейсон, — объясните мне, почему вы не захотели выяснить все у жены? Почему не приперли ее к стене фактами, когда она среди ночи возвратилась домой? Почему не выяснили, какого дьявола она подсыпала вам снотворное в шоколад?
— Потому что я — Монтейн! — гордо вскинул голову сын миллионера. — Мне не пристало заниматься такими делами.
— Какими «такими»?
— Монтейны не спорят и не торгуются, как базарные бабы. Существуют куда более пристойные способы разрешать конфликты.
— Ну, хорошо, — устало сказал Мейсон. — Утром вы увидели газету. Что же было после этого?
