Клод Изнер - Три изысканных детектива (сборник)
— А кто докажет, что вы сами, месье, не приберете часики себе?..
— Что?! — вскричал Виктор. — Вы осмеливаетесь сомневаться в порядочности Гийома Эльзевира, главногоспециалиста по термитам? Я запрещаю…
— Ну-ну, придержите коней, — проворчал сторож и сверился со списком. — Мсье дю Уссуа живет на улице Шарло, двадцать восемь.
Тут Виктор заметил выходящего из здания Алексиса Уоллерса и поспешил скрыться.
…Таша услышала, как в замочной скважине повернулся ключ, и поспешно спрятала письмо, которое уже выучила наизусть.
Она пересела к мольберту и изобразила глубокую сосредоточенность. Сердце глухо стучало в груди. Завтра! Завтра она бросится к нему в объятия — после стольких лет разлуки!
Она почувствовала, как губы Виктора коснулись ее волос и шеи, но не осмелилась повернуться, опасаясь, что он заметит, как она взволнована.
— Дорогая, переоденься. Мы ужинаем в ресторане. Ты пишешь портрет мадам Пиньо?
Виктор прошел к умывальнику, умылся, вытер лицо полотенцем, вернулся к Таша и обнял ее за талию.
— Давай съездим куда-нибудь вдвоем. Как насчет Бретани? Там прекрасный свет, ты сможешь писать на свежем воздухе.
— Я не… — она замялась, — Виктор, я уезжаю. Это такая удача, выставка… в Барбизоне, и…
— Когда ты узнала о ней?
— Совсем недавно.
— Может, мне поехать с тобой? Я бы фотографировал там пейзажи.
— Ты же занят в лавке.
Он кивнул и обнял ее еще крепче:
— Ну да, но ведь Барбизон — не в Америке.
— Дорогой, не обижайся, но ты ведь занимаешься фотографией в одиночку, кстати, как и расследованиями. Я — из того же теста.
— Понимаю, — сконфуженно произнес Виктор. — Прости, это сильнее меня, но я не испытываю ни малейшей симпатии к художникам, с которыми ты якшаешься.
— Именно поэтому тебе лучше со мной не ехать.
Виктор помрачнел, словно мальчишка, который потянулся за сладостями и получил по рукам. Ему хотелось постоянно видеть Таша, его восхищал каждый ее жест, каждое слово. Он испытывал неистовое желание обладать ею безраздельно и чувствовал, что, отпустив, утратит часть самого себя.
Таша же поняла, что решимость оставляет ее. Впервые она испугалась, что может потерять Виктора.
— Это всего на три дня, — прошептала она.
Они стояли лицом к лицу, и она уже готова была рассказать ему правду. Но тут он наклонился и поцеловал ее в щеку, избавив от необходимости принять решение.
— Давай-ка, одевайся.
Она улыбнулась. У него потеплело на сердце, и тревога улетучилась.
Месье Риве остановился у входа в церковь Сент-Эсташ, перекрестился и свистом подозвал пса, задержавшегося у уличного фонаря. Вечерний моцион приносил месье Риве много положительных эмоций. Он любил этот вечерний час, когда, поужинав в комнатке позади галантерейной лавки, которую держал вместе с супругой, ненадолго становился свободным человеком. Вместе с Милордом они бродили по улицам, в зависимости от настроения и дум выбирая разные маршруты. Иногда направлялись к рынку Лe-Аль, порой прогуливались по кварталу Маре, а в этот раз по взаимному согласию выбрали улицу Турбиго. «Прогулка с папой», как называл ее сам месье Риве, привела их к улице Гранд-Трюандри, с которой была связана легенда о несчастной девушке Агнесс Хельбик, жившей во времена правления Филиппа-Августа. Она решила, что возлюбленный предал ее, и утопилась. Месье Риве был любителем старинных трагических историй и, пока Милорд рысцой перебегал от фонарей к деревьям, вынюхивая собачьи новости, воображал себя героем какой-нибудь легенды.
Он прошел мимо Милорда, уткнувшегося носом в какое-то подвальное окошко, и собирался уже перейти улицу, но тут пес принялся яростно лаять. Месье Риве, заинтересовавшись, повернул обратно. Лай Милорда перешел в странное повизгивание.
— Что такое? Напал на склад колбасы?
Милорд подпрыгнул, обежал несколько раз вокруг хозяина и заскулил.
Месье Риве, кряхтя, наклонился и заглянул в подвал. Он с трудом различил в полумраке груду ящиков и каких-то предметов мебели.
Что-то зашевелилось там. Крысы. Они шныряли у кучи тряпья, очевидно, в поисках поживы. Откуда-то вышмыгнула третья, за ней — четвертая. В слабом свете уличного фонаря сверкнули острые зубы: видно, крысы нашли себе ужин. Месье Риве передернуло. Он вспомнил, что за сезон одна крыса приносит десять детенышей и что, как гласит все та же легенда, дети несчастной утопленницы были прокляты Всевышним: у них выросли усы, руки-ноги превратились в лапки, и их многочисленное потомство расселилось по сточным канавам.
— Пойдем, Милорд! Тут пируют только крысы.
И тут месье Риве разглядел, что именно с таким аппетитом грызут мерзкие создания: это была человеческая нога. Его взгляд скользнул дальше, и он увидел полы сюртука.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Вторник, 12 апреля
— Истинное чудо, верное средство! Достаточно помазать спинку кровати моим снадобьем с помощью вот этой кисти, и никаких клопов! Всего шесть су за флакон, месье, выгодное предложение!
Виктор увернулся от пузырька с желтоватой жидкостью, которую торговец с улицы Бретань совал ему прямо в нос, и ускорил шаг. Он направлялся к рынку Анфан-Руж, вход в который располагался между мясной и колбасной лавками.
Серый утренний свет едва просачивался сквозь пыльные стекла помещения рынка, окруженного шестиэтажными домами, так что казалось, он расположен на дне глубокого колодца. Там сновали торговцы, раскладывая на прилавках свой товар. Куда ни глянь, повсюду были освежеванные бараньи туши на крюках, свиные потроха, телячьи легкие.
Виктор почувствовал тошноту и присел на деревянный ящик, положив фотоаппарат на колени. Это была ручная камера, компактная, но надежная, с двенадцатью пластинами, которые можно было быстро менять после каждого кадра.
— Что же это вы, месье фотограф, пришли сюда на пустой желудок? Как насчет того, чтобы покрепиться? Глоток хорошего абсента из Понталье, всего пятнадцать сантимов, это вас не разорит. Пирожок бесплатно.
Виктор знаком отказался, не глядя на дородную усатую матрону, которая предложила ему выпить, переворачивая на жаровне румяные колбаски.
— Куда же ты, красавчик? Я не хотела тебя обидеть, честное слово. Нет, вы его видели? Пугливый, что твой причастник!
Виктор тем временем уже пробирался к выходу. Приветливая физиономия цветочницы вернула ему веру в людей, и он не заметил, что его сумка с пластинами для фотоаппарата приоткрыта. Посреди узкой улочки Дезуазо красовалась куча мусора, и Виктор, перепрыгивая через нее, придержал сумку за ремень. Раздался грохот. Пластины выпали и разбились. Брусчатку усеяли куски деревянных рамок и осколки стекла. Виктору оставалось только собрать их. Тощая девочка в платье не по размеру бросилась ему помогать.
