Стюарт Камински - Месть
― Приведите миссис...
― Три.
― ...миссис Три в шестнадцать тридцать, и мы поговорим, ― сказала она. ― Сейчас мне нужно заняться отчетом. Я задержала его почти на два месяца, так что, пожалуйста, извините.
― Еще две минуты, ― попросил я. ― То есть вы сами определите время, может быть, гораздо меньше, в зависимости от вашего ответа на один вопрос.
― Я не могу говорить об Адели, пока не убедилась...
― Не об Адели ― о вас.
― Обо мне?
Она сняла очки и внимательно посмотрела на меня.
― Вы замужем? ― спросил я.
― Что-что?
― Вы замужем?
― Мой муж умер, но я не понимаю...
― Мне сорок два года. Я живу в Сарасоте, работаю служащим суда по доставке повесток и разыскиваю пропавших людей. Моя жена погибла в автокатастрофе в Чикаго чуть больше трех лет назад. Она была адвокатом. Я занимался расследованиями и доставкой бумаг для окружной прокуратуры. У меня диплом университета Иллинойса по политологии. Когда моя жена умерла, я бросил работу, сел в машину и поехал, куда катили колеса. Мотор заглох в Сарасоте. У меня нет детей. Мы собирались завести ребенка, но... Я здоров, занимаюсь в спортзале почти каждое утро и много езжу на велосипеде. Мои родители итальянцы, но я не католик. Я сам в церковь почти не хожу, но моя мать и сестра принадлежат к епископальной церкви. Видите, я уложился в две минуты.
― Зачем вы говорите это мне, мистер Фонеска?
― Вы, наверное, думаете, что у меня не все дома, ― сказал я.
― Мое мнение будет зависеть от вашего ответа.
― Я хотел спросить, согласитесь ли вы поужинать со мной сегодня вечером, или завтра вечером, или любым вечером.
― Вы часто делаете такие предложения?
― В первый раз, ― сказал я.
― И никогда раньше?
― Клянусь вам, ― сказал я. ― Честно говоря, я не очень понимаю, почему я делаю его сейчас. Скажите «нет», и мы вернемся к делам. Я могу назвать людей, которые подтвердят под присягой, что я никогда так не поступал прежде.
Она посмотрела на меня, как мне показалось, очень долгим взглядом.
― У вас безобидный вид, но... Давайте поговорим об этом после того, как вы приведете ко мне мать Адели. Мне действительно нужно работать.
Мне хотелось слушать ее голос еще, еще смотреть на нее. Я подумал, что она, возможно, права, решив, что я сошел с ума. Может быть, на меня подействовал сеанс Энн Горовиц, и подействовал слишком сильно.
Она повернулась на стуле лицом к компьютеру, а я направился к лифту.
― Все сделали? ― спросил Джон Детчен, который все еще разбирал свои конверты.
― Пока все, ― ответил я. ― Я приду еще раз, в четыре тридцать.
Я толкнул дверь, вышел на улицу и стал думать, зачем я сделал то, что сделал. Неужели из желания понравиться Энн Горовиц? Вполне возможно. Или Салли Поровски напомнила мне мою жену? Нет. Разве совсем чуть-чуть. Мою мать? Нет. Может быть, дело в ее голосе? Отчасти. Может быть, я возвращаюсь к жизни? Едва ли. Я приеду вместе с Берил Три и буду вести себя так, как будто никогда не делал идиотских предложений. Я уйду и забуду об этом моменте безумия, а она поправит свои очки и поступит, надеюсь, так же.
Приехав в мотель «Бест вестерн», я нашел комнату Берил Три и постучал.
― Кто там?
― Лью Фонеска, ― сказал я.
Дверь открылась. Передо мной стоял мужчина с пистолетом в руке.
4
Человек с пистолетом был Эймс Маккини. Я уже рассказывал об Эймсе. Высокий, худой, длинные седые волосы, загорелый, возраст ― семьдесят четыре года. Эймс не имел права носить оружие. Он потерял это право после того, как из старинного «ремингтона» модели 1895 года убил на дуэли своего бывшего партнера.
Я познакомился с Эймсом в первую же неделю моего пребывания в Сарасоте. По телефону его грубый голос напоминал голос Сэма Элиота:
― Вы знаете место, которое называется «Крут»? На Триста первой, сразу за Фрутвиллом.
― Да, ― сказал я.
― Вы можете быть там через полчаса?
― Да.
― Я ― Маккини. Высокий, худой, ни с кем не перепутаете.
«Круг» был одним из многочисленных ресторанов Сарасоты, города, более известного своими богатыми туристами и состоятельными пенсионерами, живущими на островах, чем своей кухней. Есть несколько приличных ресторанов и тьма специализирующихся на национальных кухнях, включая и «Круг», в окне которого красовалась кричащая, красным по белому, вывеска: «Самый лучший китайский текс-мекс во Флориде». Мало кто подвергал сомнению это утверждение и меньше всего бездомные, которые проходили мимо каждый день.
Теперь «Круга» больше нет. Его владелец, Круглый Гарри, весил слишком много. Он умер, и заведение было продано. Через полгода там открылась и до сих пор работает мастерская по ремонту обуви и одежды, принадлежащая чете колумбийцев, почти не говорящих по-английски.
Рестораны в этом городе быстро появляются и быстро исчезают, как деньги. Сарасота ― богатый город, но богатым нужны горничные, супермаркеты, полицейские и пожарные, ателье и обувные магазины. В Сарасоте есть средний и низший класс, и все, даже приезжающие на зиму с такого далекого севера, как Канада, и такого далекого востока, как Германия, это знают.
Парковка около «Круга» была несложной, во всяком случае летом. Летом в Сарасоте вообще нет проблем с парковкой. Нет очередей в рестораны или кинотеатры.
В «Круге» бывало не многолюдно и не пусто. Еда вкусная и недорогая, обслуживание быстрое, и никто не торопил вас на выход. Можно было попивать пивко, подливая себе из кувшина и смотря матч с участием «Атланта Брэйвс», транслируемый по кабельному каналу. «Круг» не был тихим местом. Гарри перемещался по залу, дыша с громким присвистом; болельщики «Брэйвс» подбадривали игроков на экране; пьяницы наполняли друг другу стаканы трясущимися руками; а адвокаты, менеджеры по продажам, торговцы недвижимостью и все знающие старожилы обсуждали сделки, стараясь, чтобы их слышали за соседними столиками.
Я вычислил Маккини за десять секунд, то есть сразу как только мои глаза после яркого солнца привыкли к почти полной темноте. Пахло пивом и чем-то жареным. Столики стояли на приличном расстоянии друг от друга, так что коленям и локтям было свободно. «Круг» с его небольшим залом был похож на все второсортные бары. Седой старик сидел за столиком в углу, прислонившись к стене, ― вылитый ковбой Уайлд Билл.
Он посмотрел на меня, оторвавшись от блюда, отдаленно напоминавшего бифштекс. У него были седые короткие волосы, светлые, кажется серо-голубые, глаза, и, насколько я мог разглядеть, белки не отливали желтизной, выдающей давнишних пьяниц.
― Фонеска, ― сказал я, подойдя.
Он отодвинул стул, встал и протянул мне руку. На нем была красная фланелевая рубашка с закатанными рукавами и старые, но чистые джинсы. Я не видел его ног, но был уверен, что он в сапогах.
