Дороти Сэйерс - Смертельный яд
— Очень любезно с вашей стороны…
— Ну что вы. Это мое хобби. Не делать предложения, а разумеется расследовать преступления. Ну, держитесь. Я зайду еще, если позволите.
— Я передам своему дворецкому, чтобы он впускал вас в любое время, — мрачно ответила обвиняемая. — Вы всегда застанете меня дома.
Уимзи летел по грязной улице, не чуя под собой ног.
— Кажется, получилось… конечно, она раздражена… не удивительно, после этой скотины… но, кажется, я не вызвал у нее отвращения… отвращение ведь не скроешь… какая у нее шелковистая кожа… ей надо носить темно-красные платья… цвета фаната… и старинные кольца… можно будет снять дом… бедняжка, я сделаю все возможное, чтобы вытащить ее… у нее прекрасное чувство юмора… и голова на плечах… с ней не будет скучно… просыпаясь, можно будет знать, что впереди целый день для всяких интересных занятий… а потом можно будет ждать ночи, которая тоже обещает радость… а пока она работает, я буду уходить и где-нибудь болтаться, чтобы мы не надоели друг другу… интересно, Бантер не ошибся насчет этого костюма?., по-моему, немножко темноват, хотя скроен хорошо…
Он остановился перед витриной и окинул себя критическим взглядом. Огромное цветное объявление привлекло его внимание: «Специальная большая распродажа. Всего один месяц».
— О господи! — мгновенно протрезвев, прошептал он. — Всего месяц — четыре недели — тридцать один день. Совсем немного времени. А я даже не знаю, с чего начать.
ГЛАВА 5
— Итак, зачем люди убивают друг друга? — задал вопрос Уимзи.
Он сидел в кабинете мисс Кэтрин Климпсон. Учреждение это считалось машинописным бюро, и в нем действительно сидели три опытные машинистки, которые время от времени очень квалифицированно выполняли заказы литераторов и ученых мужей. Судя по виду офиса, дело казалось большим и процветающим, заказчикам даже нередко отказывали из-за того, что персонал слишком перегружен работой. Однако другие этажи были отведены для совсем другой деятельности. Все служащие здесь были женщины, в основном пожилые, но встречались среди них и молодые, и привлекательные. Если бы кто-нибудь заглянул в их личные дела, хранившиеся в стальном сейфе, то стало бы ясно, что все они относились к Разряду тех, которых жестоко называют «никчемными». Здесь были старые девы с крохотным доходом, а то и вовсе без оного, бездетные вдовы, жены, брошенные своими странствующими мужьями, которые до встречи с мисс Климпсон не имели никаких развлечений, кроме бриджа сплетен. Здесь были разочарованные учительницы, безработные актрисы, отважные предпринимательницы, потерпевшие крах, и даже несколько юных особ из высшего света, которым наскучили коктейли и ночные клубы. Большую часть времени эти женщины отвечали на объявления. Богатым джентльменам с серьезными намерениями, желающим познакомиться с обеспеченными дамами, бойким старикам, нуждающимся в экономках для уединенных загородных домов, предпринимателям с финансовыми проектами, ищущим деньги, литераторам, изнемогающим без помощниц, режиссерам, разыскивающим таланты для провинциальных антреприз, благодетелям, готовым поделиться с каждым своими способами зарабатывания денег. Все они могли рассчитывать на помощь персонала мисс Климпсон. Было ли то случайностью, что зачастую эти джентльмены вскоре оказывались перед судом по обвинению в вымогательстве, мошенничестве или сводничестве, сказать с уверенностью не мог никто, однако факт оставался фактом, а мисс Климпсон гордилась тем, что ее личный телефон напрямую связан со Скотленд-Ярдом и мало кто из ее сотрудниц страдал от собственной беззащитности. Кроме того, после тщательного расследования обнаружилось бы, что арендная плата и жалованье дамам поступают с расчетного счета лорда Питера Уимзи. Его светлость скрывал это и лишь порой, в частных беседах с инспектором Паркером или ближайшими друзьями, называл это учреждение своим «котятником».
Прежде чем ответить, мисс Климпсон налила чай. Ее тонкие запястья, прикрытые кружевами, были украшены многочисленными браслетами, которые агрессивно позвякивали при каждом движении.
— Не знаю, — наконец откликнулась она, явно приняв вопрос за относящийся к области психологии, — это так опасно и так отвратительно, что даже невозможно себе представить, как человек может настолько обнаглеть И ведь часто убийцы ничего не выигрывают.
— Именно это я и имел в виду, — сказал Уимзи. — Что они хотят выиграть? Конечно же, некоторые делают это ради удовольствия, скажем — та немка — как ее звали? которой нравилось смотреть, как умирают люди.
— Какие странные пристрастия! — откликнулась мисс Климпсон. — Вам, кажется, без сахара? Вы знаете, дорогой лорд Питер, в мой печальный долг входило присутствовать при множестве смертей, и хотя многие из них были воистину по-христиански прекрасны, я бы не стала утверждать, что это зрелище доставляет удовольствие. Но у разных людей разные представления об удовольствии, лично мне никогда не нравился Джордж Роуби, хотя Чарли Чаплин всегда меня смешит. Что же касается последних минут жизни, они сопровождаются такими неприятными вещами, что, на мой взгляд, не могут доставить удовольствия никому, даже извращенцам.
— Полностью с вами согласен, — ответил Уимзи. — Однако удовольствие может доставлять сама мысль о том, что ты властен над жизнью и смертью другого.
— Это посягательство на прерогативу Создателя, — заметила мисс Климпсон.
— Но приятно ведь считать себя сродни божеству. Так сказать, выше всех, сильнее всех. Теоретически такое понять можно. Однако с практической точки зрения эта теория чертовски… прошу прощения, мисс Климпсон, это слово у меня вырвалось нечаянно, я хотел сказать абсолютно непригодна, ее может использовать любой. Если я ставлю своей целью найти маньяка-убийцу, с таким же успехом я могу сам перерезать себе горло.
— Не говорите так, — взмолилась мисс Климпсон, — Даже в шутку. Вы должны жить хотя бы ради того, что вы делаете здесь, несмотря на самые горькие личные переживания. Я не раз видела, как такие шутки очень плохо оканчивались самым неожиданным образом. Когда-то я знавала одного молодого человека — это было очень давно, лорд Питер, когда вы еще лежали в колыбели, но молодые люди и тогда вели себя необузданно, что бы там ни говорили о восьмидесятых, — так вот, он однажды сказал бедной милой маме: «Миссис Климпсон, если мне не удастся как следует набить свой ягдташ, я пущу себе пулю в лоб» (он очень любил охотиться). И отправился прочь со своим ружьем, а когда перебирался через изгородь, курок зацепился за ветку, ружье выстрелило и разнесло ему голову. Я была еще девочкой, но на меня это произвело ужасное впечатление, потому что он был очень красивым молодым человеком, с такими усами, которыми все любовались, хотя сегодня они бы вызвали только улыбку. Эти усы сгорели, а в голове образовалась страшная дыра — я знаю об этом с чужих слов, потому что мне, конечно, смотреть на него не позволили.
