Найо Марш - Смерть и танцующий лакей
— …о парикмахере. Он делал парики и задушил своего соперника шиньоном из длинных крашеных волос. Представьте, на голове он должен носить шлем из металлических бигуди, и вовсе никакой одежды. Наверное, лучше, если это будет балет.
Мандрэг вежливо улыбнулся:
— Соблазнительная тема.
— Я рада, что она вам нравится. Я еще не все продумала. Но вот несколько деталей: у его матери, вне всякого сомнения, были длинные косы. Еще ребенком герой видел, как отец таскал ее за волосы по всей комнате, отчего у малыша начинались судороги — ведь он ненавидел отца и обожал мать. И вот он вырос, сделался парикмахером, и его комплексы стали проявляться в обращении с клиентами. И должна признаться, — добавила леди Херси, — что очень хотела бы последовать его примеру.
— Вы так не любите своих клиентов, леди Херси? — спросила мадам Лисс. — А вот у меня к ним нет никаких недобрых чувств. Со многими я даже подружилась.
— Вы, очевидно, очень быстро заводите друзей, — сладким голосом воскликнула Херси.
— Конечно, — продолжала мадам Лисс, — это зависит от того, к какому классу общества принадлежат клиентки.
— И еще, возможно, от того, к какому классу принадлежите вы сами, не правда ли? — И затем, как бы устыдившись своих слов, повернулась к миссис Комплайн.
— Я думаю, — произнес Уильям, стоявший рядом с Мандрэгом, — что Херси просто шутила, правда?
— Да-да, конечно, — ответил Мандрэг, вздрогнув.
— Но это была неплохая мысль, как вы думаете? Ведь на такие темы действительно пишут. Года четыре назад я видел в Лондоне одну очень длинную пьесу, где сестра и брат выясняли что-то там такое о своей матери, ну, и так далее. Некоторым пьеса показалась немного туманной, но я так не считаю. Думаю, что в ней много жизненной правды. Я не понимаю, почему чувства людей надо показывать как на картинках. Важно не то, что они делают в жизни, а какие поступки они совершают в мыслях.
— Это и моя точка зрения, — сказал Мандрэг, которому все больше и больше хотелось посмотреть на картины Уильяма.
Уильям как-то бесцветно улыбнулся, потер руки:
— Вот видите, — сказал он. Потом, осмотрев группу гостей и понизив голос, неожиданно заметил: — Джонатан замыслил сыграть с нами какую-то шутку.
Мандрэг ничего не ответил. Тогда Уильям добавил:
— Может, вы ее придумали вместе?
— Нет-нет. Идея этой вечеринки полностью принадлежит Джонатану.
— Бьюсь об заклад, что это так. Джонатан в жизни решил устроить то, что он проделывал в мыслях. Если бы вы стали писать о нем пьесу, каким бы вы его показали?
— Я, право, не знаю, — поспешно ответил Мандрэг.
— Не знаете? Если бы я стал рисовать его портрет, я бы сделал его яйцеобразным, с веселой улыбкой и скорпионом вокруг головы. А вместо глаз у него были бы окна, вы знаете, такие, с матовыми стеклами, через которые ничего не видно.
Среди знакомых Мандрэга такие разговоры были более или менее обычны.
— Оказывается, вы сюрреалист? — предположил он.
— А вы разве никогда не замечали, что у Джонатана совершенно непроницаемые глаза. Просто непроглядные, — добавил Уильям, и от этого слова из «Алисы в Зазеркалье» Мандрэгу сразу стало понятно, что он хочет выразить.
— Это из-за его очков с толстыми стеклами, — сказал Мандрэг.
— Вы думаете поэтому? — произнес Уильям и продолжил: — А он рассказывал о нас? О Николасе, Клорис, обо мне? Ну и конечно о мадам Лисс? — к огромному облегчению Мандрэга Уильям не дал ему времени ответить. — Я думаю, что все же рассказал. Он любитель посплетничать о других, и, конечно, ему нужна публика. Я рад познакомиться с мадам Лисс и должен сказать, меня ничуть не удивляет эта их история с Николасом. Мне бы хотелось написать ее портрет. Подождите минутку. Я только принесу еще коктейль. Третий, — добавил Уильям с таким видом, как будто вел счет.
Мандрэг выпил один бокал, и ему показалось, что в коктейлях Джонатана шампанское слишком сильно смешано с коньяком.
— Вы, конечно, помните, что ни Клорис, ни я не видели Николаса со времени нашей помолвки. Я отправился на фронт на следующий же день, а Николас с тех пор воюет в Большом Чиппинге. Но если Джонатан рассчитывает, что его вечеринка может что-нибудь изменить… — он замолчал и отпил из бокала. — На чем это я остановился? — спросил он.
— Может что-нибудь изменить, — подсказал ему Мандрэг.
— Да, совершенно верно. Если только Джонатан или, коли на то пошло, Николас, думают, что я сорвусь, то они очень ошибаются.
— Уверен, что если у Джонатана и были какие-то скрытые мотивы, — осторожно начал Мандрэг, — то они вполне невинны. Примирение…
— Нет, нет, — перебил его Уильям, — ведь это было бы совсем неинтересно. — Он искоса взглянул на Мандрэга: — Кроме того, Джонатан, знаете ли, меня недолюбливает.
Это было настолько созвучно высказанному накануне мнению самого Мандрэга, что тот, изумленно взглянув на Уильяма смог лишь беспомощно произнести:
— Что вы?
— Да. Он хотел, чтобы я женился на его племяннице. Это была бедная родственница, которую он очень любил. Состоялось даже что-то вроде помолвки, но я понял, что у меня к ней не было никаких серьезных чувств, поэтому я вроде как удрал. А он ничего не забывает. — Уильям нерешительно улыбнулся. — Она умерла, — добавил он. — По-моему, у нее началось что-то странное с головой. Конечно, это очень печально.
Мандрэг не нашел, что на это сказать, и Уильям вернулся к своей прежней мысли:
— Мне нет никакого дела до Николаса, пусть охладит свой пыл в бассейне. Ведь кое-что я у него уже выиграл. Так?
«А он под мухой», — подумал Мандрэг и по-глупому подбодрил его:
— Надеюсь, что так. Уильям допил свой коктейль.
— Я тоже надеюсь, — задумчиво произнес он, глядя в другой конец комнаты, где Николас, стоя за стулом мадам Лисс, дерзко смотрел на Клорис Уинн.
— Но он всегда будет пытаться играть с огнем.
3
Мадам Лисс прикрепила три орхидеи Джонатана у выреза своего темно-красного платья и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Блестящие, броские пятна черного, матово-белого и багряного напоминали картины эпохи Возрождения. И за этим почти живописным великолепием в глубине зеркала была видна дверь, которая тихонько открылась.
— В чем дело, Фрэнсис? — спросила мадам Лисс, не поворачивая головы и не отрываясь от пристального созерцания своего отражения.
Доктор Харт прикрыл за собой дверь, и на мгновение его фигура мелькнула в зеркале.
— Весьма неразумно приходить сюда, — тихо проговорила она. — Комната этой женщины рядом с твоей, а миссис Комплайн в следующей. Почему ты не переоделся? Опоздаешь к обеду.
