Сирил Хейр - Смерть бродит по лесу
Он сунул банкноты в руку Уэндона. Последний уставился на них недоверчиво.
— Будь я проклят! — вырвалось у него.
Его пальцы сомкнулись в кулак, и мгновение казалось, что он вот-вот швырнет деньги в лицо Пурпуру. Но внезапно он передумал и сунул их в карман. Без единого слова он вылез из машины и принялся яростно вращать ручку, пока мотор с ревом не ожил. Когда он забрался назад в кабину, лицо у него было кирпично-красным, руки подрагивали.
— Нет, будьте вы прокляты! — перекрикнул он рев мотора.
Разбрасывая гравий, джип вылетел по дорожке за ворота.
Миссис Рэнсом первой нарушила последовавшее затем молчание.
— Ты никогда не говорил, что знаком с мистером Уэндоном, Хамфри, — сказала она несколько укоризненно.
— Конечно. Я не ожидал его тут встретить. Но это худшее в кредиторах. Никогда не знаешь, где они подстерегут. Прошу прощения за беспокойство, Мэриан.
— Печально думать, что, возможно, цыплят от мистера Уэндона больше не будет. Никогда не видела, чтобы впадали в такой раж. Деньги его только разъярили. Думаю, ты зря выкинул тридцать фунтов.
— Стоило попытаться, — философски ответил Пурпур. — Реакция этих людей непредсказуема. А деньги он оставил себе — это хороший знак.
— Тридцать фунтов! — повторила миссис Рэнсом. — Немалая сумма. Почему ты носишь при себе столько наличности?
— Приходится. Как не расплатившийся банкрот я не могу попросить кредит, не преступив закон. За любую мелочь я должен расплачиваться сразу. Совет, достойный запоминания, молодой человек, — добавил он, обращаясь к Годфри. — Бойся человека с карманами, полными денег! Скорее всего чеки у него поддельные. А вот в те дни, когда я был платежеспособным, у меня часто не было при себе на автобусный билет.
Годфри, ужасно смущенный, поймал себя на том, что ему вдруг нечего сказать. Он не мог заставить себя задать вопрос, который занимал его больше всего. Его мать, менее скованная, сделала это за него.
— И пока раздаешь добрые советы, Хамфри, — сказала она, — может, расскажешь нам, откуда банкрот имеет столько наличных, чтобы рассовывать их по карманам?
Пурпур пожал плечами.
— Вы слышали, что наш друг Уэндон только что предположил, — коротко сказал он. — А ведь сегодня, — сменил он тему, — будет отличный день. Не знаю, как вы, а мне хотелось бы прогуляться. Через день или два холм будет кишеть пасхальными отдыхающими. Это, пожалуй, наш шанс насладиться им в полном комфорте. Что скажете?
Пешие прогулки, как и церковные базары, были развлечением совсем не в духе миссис Рэнсом. Она проводила Пурпура и Годфри только до первого поворота на Друидову поляну и вернулась домой.
Из окна своего кабинета Петтигрю видел, как несхожая пара вышла на зеленый склон и медленно направилась вниз. Пурпур на ходу дружески болтал, и мало-помалу чары, которые он напустил на Годфри прошлым вечером, снова начали брать свое. Но на сей раз процесс был медленнее. На фоне леса и склона, под просторным сводом неба Хамфри как будто съежился во что-то менее значительное и гораздо менее интересное, чем казался вчера в четырех стенах гостиной миссис Рэнсом. Годфри даже раз или два поймал себя на том, что зевает.
Со временем они очутились у коттеджа Генри Спайсера. Глаза у Пурпура блеснули.
— Спайсер! — сказал он. — Я ему многим обязан! — Он прочел табличку на калитке: — «Мемориальный музей Спайсера. Вход один шиллинг», — и предложил: — Зайдем?
Музей Спайсера, основанный в то время, когда увлечение его творчеством достигло своего апогея, теперь был малопосещаем, а потому оказался в полном их распоряжении, исключая, конечно, сонного смотрителя. Внутри царила чуточку нереальная атмосфера, какая всегда витает в доме, когда-то обитаемом, а теперь превращенном в хранилище разрозненных реликвий. Пурпур быстро переходил от одного экспоната к другому, помедлив лишь у хранившейся в стеклянной витрине рукописи «Солипсиста», чтобы окинуть ее любовным взглядом. Мимо знаменитого портрета Спайсера кисти Уистлера он прошел, почти не глядя, и, наконец, остановился перед карикатурой Бирбома на любимого автора в крайне преклонных летах.
— Вот каким я его помню, — сказал Пурпур. — Я говорил, что однажды его видел? Тогда я работал в одной бухгалтерской конторе, а он пришел из-за своего подоходного налога. Тот вырос до шиллинга с фунта, и он ужасно тревожился. Конечно, в те годы уклонение от налогов было еще в младенчестве. Я был только младшим клерком, чуть выше мальчика на побегушках, и к моим обязанностям это не относилось, но сумел предложить ему кое-что довольно полезное, и это очень его осчастливило. Тогда я был совсем зеленым, а не то мог бы и для себя кое-что выжать. А так получил только...
На мгновение он словно забыл про Годфри.
— Интересно, где эта чертова штука теперь? — пробормотал он себе под нос. Он рассеянно стоял посреди комнаты, словно размышляя о зеленом клерке тех далеких дней и о долгом пути, который этот клерк прошел с тех пор. — Пойдем на свежий воздух, — внезапно сказал он. — Тут затхло.
Снаружи Пурпур поглядел на коттедж неприязненно.
— Эти музейные люди ничего в собственном деле не смыслят, — заявил он. — Управляй они как следует, музей приносил бы уйму денег. А так едва хватает на содержание.
— Вам кажется, вместо музея придорожная гостиница имени Спайсера была бы лучше? — иронично спросил Годфри. — С открытками и сувенирами на продажу и чаепитиями «Солипсист» по полкроны с носа?
— Почему нет? Посмотрите, что сделали ребята в Стретфорде. Спайсер не Шекспир, но и его можно приспособить. Это просто вопрос рекламы. Реклама и освещение в прессе — ключ к успеху, зачем их бояться...
— Доброе утро, мистер Пурпур! — произнес голос позади них.
Пурпур круто обернулся и оказался лицом к лицу с молодым человеком, в руках которого была фотокамера. Щелкнул затвор, юноша вскочил на велосипед и укатил к шоссе. Пурпур кисло посмотрел ему вслед.
— Завтра это, наверное, будет во всех утренних газетах, — проворчал он. — Если и дальше так пойдет, мне тут не жить. Я-то думал, что теперь имею право на частную жизнь.
— Возможно, и Генри Спайсер тоже? — предположил Годфри.
У Пурпура достало такта рассмеяться.
— Ладно-ладно, оставим музей как есть, — сказал он. — Но даже по меркам захолустья экспозиция у него так себе. Хотелось бы улучшить ее, если возможно.
Они пошли по улочке до перекрестка с шоссе. Единственным видимым колесным средством был велосипед, удалявшийся от них в сторону Тисбери. Ехала на нем женщина. Она с трудом поднималась на умеренно крутой склон и опасно виляла из стороны в сторону. Они как раз собирались перейти шоссе, когда мимо пронесся автомобиль в том же направлении, что и велосипед. Он нагнал его в ярдах пятидесяти от того места, где они стояли. Автомобилю хватило бы места объехать велосипедистку, но, вместо того чтобы сдать к обочине, он надвигался прямо на велосипед, вихлявший по середине шоссе. В последний момент, когда столкновение казалось неизбежным, водитель нажал на гудок и резко обогнул велосипед по самой крутой дуге, необходимой для того, чтобы избежать столкновения. Испуганная же велосипедистка, предприняв тщетную попытку уйти к обочине, слишком резко вывернула руль и, не удержав равновесия, упала, а машина умчалась дальше.
