Жорж Сименон - Мегрэ забавляется
— Вы недолюбливаете зятя?
— Я этого не говорил. Мы с ним — разного поля ягодки, или точнее: он хотел бы, чтобы так считали, но, в конце концов, его мать — всего лишь учительница…»
Тут явно разбередили старые раны. Действительно, столкнулись два мира. Семья Ле Терек, несмотря на свое богатство, продолжала вести в провинции простую и суровую жизнь, в то время как Жав, пообтесавшись в парижских кругах, вырвался вперед.
Однако денежки-то поступали от производителей консервированных сардин.
«— Поверьте, унаследовав половину завода, сестра каждый месяц получала кругленькую сумму.
— Она вышла замуж на условиях совместного владения хозяйством?
— К сожалению.
— А вы?
— Я тоже. Но у нас все по-другому, так как моя жена — дочь судовладельца, ее родственники этого же корня, что и мы.
— Вы считаете, что имело место преступление?
— А вы разве полагаете, что Эвелин сама себе сделала укол, а затем, согнувшись вдвое, забилась в шкаф, чтобы умереть там, предварительно заперев его? Где ключ от шкафа? Куда подевалась одежда?
— Кто же, на ваш взгляд, убийца?
Ле Терек открыл было рот, чтобы ответить, но спохватился.
— Я не хочу навлечь на себя обвинение в клевете.
Факты говорят сами за себя, разве не так? Что касается утверждений некоторых особ насчет якобы имевшегося у нее любовника, то это — наглая ложь. Эвелин не способна на такое. Она была женщиной, лишенной какого бы то ни было темперамента. Мужчины ее пугали. Девушкой, явившись на танцы, она весь вечер просиживала в уголке, соглашаясь танцевать только со мной.
Взгляните на этот снимок. Помню, с каким невероятным трудом ей удалось раздобыть купальник, который закрывал бы почти все тело. Она же выглядела в нем посмешищем.
— Эвелин часто писала вам?
— По случаю дней рождений — моего, жены и детей, а также под Новый год.
— Она знала о своей болезни?
— Во всяком случае, Эвелин понимала, что не протянет до старости, но на судьбу не роптала.
— Была ли она верующей?
— Пока жила с родителями была очень набожной и каждое утро ходила к мессе. Потом, как я выяснил, под влиянием мужа она перестала чтить Бога.
— Считаете ли, что ваша сестра была несчастным человеком?
— Убежден в этом.
— На чем основывается ваше мнение?
— Такие вещи чуют нутром. Например, на том, как она с мягкой улыбкой говаривала мне: «Непременно забегай ко мне всякий раз, как будешь в Париже. И не забудь передать ребятишкам, что тетя думает о них…»
И тем не менее в шкафу-то ее нашли голой. Может, ее раздел убийца, совершив злодеяние? Но и эта гипотеза казалась довольно сомнительной, тем более что не так-то легко снять с покойника одежду. Да и вообще, зачем это понадобилось?
Что сейчас поделывает Жав, оставшись в одиночестве с Жозефой в доме на бульваре Османн? Какие показания он дал Жанвье и следователю Комельо касательно своего скоропалительного вояжа в Париж?
Если уж Комельо не вынес постановления об аресте, значит, у следствия возникли серьезные сомнения и шансы каждого из подозреваемых оказаться на скамье подсудимых почти наверняка расценивались примерно как равные.
Теперь Мегрэ не терпелось узнать побольше о Филиппе Жаве и его личной жизни. Не было ли у него любовницы, второго семейного очага? Или, как полагало большинство, он в самом деле, будучи салонным медиком, оставался человеком строгих правил?
— Чем займемся? — проронила мадам Мегрэ, увидев, что муж подзывает гарсона, чтобы расплатиться.
Комиссар понятия не имел. Сие не имело ровным счетом никакого значения — в этом-то и состояла вся прелесть его нынешнего положения.
— Начнем с того, что спустимся по ступенькам лестницы Сен-Пер…
Они прошлись по бульвару Рошешуар. Затем могли направиться, например, на улицу Мартир — постоянно оживленная, она была так мила сердцу Мегрэ. Обожал он и Фобур-Монмартр….
Это состояние ничегонеделания как-то по-новому раскрывало Париж для Мегрэ, и он был полон решимости ничего при этом не упустить.
— Не забыть бы сегодня вечером позвонить Пардону.
— Ты не заболел?
— Нет. Но у него, возможно, появились новые сведения об этом докторе Жаве.
— Тебя это волнует?
Разумеется, он много думал о деле мадам Жав, но оно для него вписывалось в праздные прогулки по Парижу.
— Завтра утром я, может быть, поброжу в районе улицы Сен-Пер.
Это уже было опаснее, ибо на малолюдной улице он рисковал нос к носу столкнуться с одним из своих инспекторов.
— Подумываю, не махнуть ли нам в Конкарно полюбоваться на море.
Он излагал свои планы просто так, не веря в них, ради забавы. Все заботы лежали теперь на Жанвье, а Мегрэ воспринимал ситуацию как прообраз своего бытия в тот день, когда уйдет в отставку.
При этой мысли он помрачнел. Ладно, он согласен поиграть роль праздношатающегося обывателя в течение нескольких дней, максимум трех недель.
Но вариться в этом соку до конца жизни?
Шагая к паперти базилики Сакре-Кер, Мегрэ неожиданно сжал локоть жены, и она поняла, что он взволнован, и, как ей показалось, догадывалась, по какой причине, но виду не подала.
Глава 4
Где была Жозефа?
В тот вечер он так и не позвонил Пардону, хотя и обещал самому себе это сделать, сидя на площади Тертр. Откровенно говоря, сия мысль его более не занимала.
Было, наверное, около пяти, когда на углу Фобур-Монмартр они с женой свернули на Большие бульвары.
Солнце палило вовсю, и тротуары с редкими прохожими казались просторнее обычного. Между витринами магазинов готового платья и металлоизделий он увидел сумрачный, похожий на тоннель подъезд и услышал теньканье звонка, какой, бывало, давали перед началом сеанса в старых кинематографах.
Оказалось, что это действительно вход в кинотеатрик, который раньше Мегрэ как-то не замечал. Там показывали старые фильмы с Чарли Чаплиной, и комиссар остановился в нерешительности.
— Давай зайдем, — предложил он жене.
Она подозрительно посмотрела на темный плюшевый занавес за кассой, перекрывавший вход в вестибюль с серыми каменными стенами.
— Как ты полагаешь, там чисто?
В конце концов они все же вошли, а когда вышли вместе с толпой, обнаружили, что ликующее августовское солнце уже село и на смену ему пришло сияние фонарей и неоновых вывесок по обе стороны Бульваров. Супруги Мегрэ не заметили, что в кинотеатре в тот день меняли программу, и фактически они высидели два сеанса подряд.
Идти обедать домой было уже поздно.
— А не перекусить ли нам где-нибудь поблизости?
