Ричард Фримен - Поющие кости. Тайны дЭрбле (сборник)
Пембери немного подумал и спросил:
— А почему вы решили, что я человек состоятельный?
Пратт недобро усмехнулся:
— Черт, да я все про вас знаю, мистер Пембе- ри. Последние полгода я жил в полумиле от вашего дома.
— Что за вздор!
— А вот и нет. Когда я ушел со службы, генерал О’Горман нанял меня присматривать за своим поместьем в Бейсфорде — сам он появлялся там довольно редко. В первый же день я наткнулся на вас и сразу узнал, но виду не подал. Решил сначала выяснить, имеете ли наличность, ну, и оказалось, что пара сотен вам вполне по силам.
Установилось молчание, которое вскоре было прервано бывшим тюремщиком:
— Вот что значит иметь хорошую память на лица. Возьмем того же Джека Эллиса. Вы пару лет жили прямо у него под носом, а он и в ус не дул. Ну пусть себе отдыхает, — добавил Пратт, уже сожалея о том, что, поддавшись тщеславию, позволил себе излишнюю откровенность.
— А кто такой Джек Эллис? — осведомился Пембери.
— Да что-то вроде внештатного сыщика в полицейском участке Бейсфорда. Кое в чем им помогает, разнюхивает, и все такое. Он служил конвоиром в Портлендской тюрьме, как раз в те времена, когда вы там сидели, но ему оторвало указательный палец, и его отправили на пенсию. Поскольку Джек родом из Бейсфорда, его там и пристроили. Но не бойтесь, он вас не узнает.
— Если только вы меня не продадите.
— Нет, к чему мне это? — засмеялся Пратт. — Можете не сомневаться, буду сидеть тихо и не высовываться. И потом мы с ним не очень-то ладим. Он стал увиваться за нашей горничной — и это женатый человек, подумать только! Но я его быстренько выставил, и теперь Джек Эллис имеет на меня зуб.
— Понимаю, — задумчиво произнес Пембери и после некоторой паузы спросил: — А кто такой генерал О’Горман? Мне это имя кажется знакомым.
— И правильно. Он был начальником тюрьмы в Дартмуре, когда я там служил — как раз перед отставкой, — и вот что я вам скажу: если бы вы сидели при нем, нипочем не сбежали бы, это уж точно.
— Почему?
— Генерал обожал ищеек и держал в Дартмуре целую свору. Заключенные об этом знали и даже не пытались бежать. У них просто не было шансов.
— Он и сейчас держит собак?
— Да, и все время их натаскивает. Все надеется, что в наших местах кого-нибудь ограбят или убьют и он сможет испытать собак в деле. Но пока ничего такого у нас не случалось. Видно, жулики прознали про этих псов. Но ближе к делу. Как насчет двух сотен в год с выплатой раз в квартал?
— Мне надо подумать.
— Отлично. Я возвращаюсь в Бейсфорд завтра вечером. У вас будет целый день на раздумья. Не возражаете, если я загляну к вам завтра вечерком?
— Нет, дома нам лучше не встречаться. Обсудим все в каком-нибудь укромном месте, чтобы нас никто не видел вместе. Это ведь не займет много времени, а осторожность никогда не помешает.
— Это верно, — согласился Пратт. — Тогда вот что. К нашему дому ведет аллея, вы ее наверняка знаете. Сторожки у ворот нет, и их запирают только ночью. Я приезжаю в Бейсфорд в шесть тридцать. До дома идти минут пятнадцать. Так что ждите меня в аллее без пятнадцати семь.
— Согласен, если там не будут рыскать генеральские ищейки.
— Да что вы! — засмеялся Пратт. — Разве генерал допустит, чтобы его драгоценные собачки бегали без присмотра, чтобы любой жулик мог подсунуть им отравленную колбасу. Нет, их содержат в вольерах позади дома. Ага! Мы уже подъезжаем к Свонли. Я пойду в вагон для курящих, а вы пока как следует все обмозгуйте. Пока. Завтра вечером в аллее, без четверти семь. И вот что, мистер Пем- бери, принесите с собой первый взнос — пятьдесят фунтов мелкими купюрами или золотом.
— Договорились, — бесстрастно проговорил мистер Пембери, но румянец на щеках и злой огонек в глазах выдавали его истинные чувства.
Все это не укрылось от бывшего тюремщика, который, уже выйдя за дверь, вдруг просунул голову в окошко и угрожающе произнес:
— И вот еще что, мистер Пембери-Доббс: не вздумайте меня надуть. Я тертый калач и повидал вашего брата. Так что никаких штучек. До встречи.
С этими словами он удалился, оставив Пембе- ри в нелегких раздумьях.
Характер его мыслей был таков, что если бы какой-нибудь телепат мог бы транслировать их в голову мистера Пратта, то бывший страж порядка был бы немало удивлен и в сердце закрался холодок. Его опыт общения с преступниками ограничивался лишь тюрьмой, что несколько исказило представление об их поведении на воле. Короче говоря, бывший тюремщик сильно недооценил способности беглого узника.
Руфус Пембери — именно так его звали на самом деле, а «Доббс» был псевдоним — обладал недюжинным умом и твердостью духа. Причем эти качества были в нем так сильны, что, начав криминальную карьеру и быстро убедившись в ее бесперспективности, он решительно порвал со своим прошлым. На судне для перевозки скота, подобравшем его у мыса Портленд, он прибыл в один из американских портов. Употребив всю свою энергию и способности на то, чтобы успешно заняться легальным бизнесом, Руфус Пембери через десять лет смог вернуться в Европу с приличным состоянием. Купив небольшой домик на окраине захолустного городка, он скромно жил два года на свои сбережения, держась в стороне от местного общества. И мог бы мирно прожить там до конца своих дней, если бы не злой рок, приведший в эти места злополучного Пратта. Имея его под боком, о безопасности можно забыть. Ведь шантажист личность ненадежная. С ним невозможны никакие прочные договоренности, и все его обещания ничего не стоят. Предмет торга остается у него в руках, и он склонен регулярно повышать цену, беря плату за свободу, оставляя ключи от кандалов у себя в кармане. Короче, шантажист — это совершенно невыносимый тип.
Такими были мысли Руфуса Пембери, возникшие еще в тот момент, когда Пратт делал ему свое абсолютно неприемлемое предложение. Совет бывшего тюремщика «как следует все обмозговать» был совершенно излишним. Пембери уже все решил, причем в тот самый момент, когда Пратт раскрыл карты. Вывод напрашивался сам собой. До появления Пратта он жил в мире и покое. Существование свидетеля угрожает его свободе и благополучию. Если же Пратт исчезнет, опасность минует и все пойдет по-старому. Следовательно, его надо устранить.
Очень простая логика.
Все оставшееся время Пембери был погружен в размышления, никак не связанные с ежеквартальными выплатами шантажисту. Ход его мыслей был целиком направлен на устранение бывшего тюремщика.
Надо сказать, что Руфус Пембери по натуре не был жесток и беспощаден, скорее ему присущ некий утонченный цинизм, лишенный банальных сантиментов и принимающий во внимание лишь здравый смысл. Если над его чаем кружилась оса, он, не колеблясь, давил ее, но отнюдь не голой рукой. У ос имеется жало, которое они подчас пускают в дело. А его задача — избежать укуса.
