Агата Кристи - Том восьмой. Выпуск II
То, что он способен влюбиться с безрассудством и отчаянием безусого мальчика, было для него открытием. Он не мог ни о чем думать, только о Розмари. Об ее задорном, смеющемся лице, пышных каштановых волосах, манящем, возбуждающем желания теле. Он не мог есть, не мог спать. Они вместе катались на лыжах. Танцевали. И малейшее прикосновение рождало желание, которое он никогда не испытывал. Значит, вот это страдание, томление, страсть и было любовью!
Даже потеряв голову, он благословлял судьбу за то, что она наделила его способностью сохранять естественность и невозмутимость поведения. Никто не должен догадываться, никто не должен знать, что он чувствует, кроме самой Розмари.
Бартоны уезжали на неделю раньше, чем Фаррадеи. Стефан пожаловался Сандре, что Сан-Мориц довольно уныл. Не сократить ли им отпуск и не вернуться ли в Лондон? Она охотно согласилась. И через две недели после их возвращения он сделался любовником Розмари.
Странное, возбуждающее, опустошающее время — беспокойное, фантастическое. Как долго оно продолжалось? Почти полгода. Полгода, в течение которых Стефан, как обычно, занимался делами, встречался с избирателями, поднимал в палате общин вопросы, выступал на различных собраниях, разговаривал с Сандрой о политике, и думал только лишь об одном — о Розмари.
Тайные встречи в маленькой квартире, ее красота, страстные ласки, объятия. Сон. Волнующий, одурманивающий сон.
А после сна — пробуждение.
Совершенно неожиданное пробуждение.
Подобно дневному свету, обрывающему мрак тоннеля.
Еще сегодня он был страстным любовником, а завтра снова стал Стефаном Фаррадеем, подумывающим, что, наверное, не следовало бы столь часто видеться с Розмари. К черту все это. Они и так ужасно рискуют. Если Сандра что-нибудь заподозрит… Он воровато посмотрел ей за завтраком в лицо. Слава богу, она ни о чем не догадывается. Ничего не подозревает. Хотя его объяснения по поводу запоздалых возвращений были на редкость худосочными. Другие бы женщины начали вынюхивать крысу. К счастью, Сандра не такова.
Он глубоко вздохнул. Нет, действительно, он с Розмари поступает очень опрометчиво. Удивительно, что ее муж ни о чем не догадывается. Образец глупенького, доверчивого супруга, который намного старше ее.
А все-таки какое удивительное создание…
Неожиданно вспомнился гольф. Свежий ветер, разгуливающий над песчаными дюнами, размеренные шаги… взмах клюшкой… отменный первый удар… мяч, взмывающий в синеву. И мужчины. Мужчины с четырьмя дымящимися трубками. Женщины на площадку не допускаются.
Он неожиданно обратился к Сандре:
— Не поехать ли нам в Файрхевен?
Та подняла глаза, удивилась.
— Тебе хочется? А как со временем?
— Может быть, посреди недели. Хочу немного поиграть в гольф. Устал.
— Смогли бы завтра, если не возражаешь. Надо будет договориться с Астлеями, я перенесу встречу на вторник. А что делать с Ловатцами?
— О, давай тоже отложим. Придумаем какое-нибудь извинение. Хочется уехать.
Его манили тишина Файрхевена с Сандрой и собаками на террасе, и старый разросшийся сад, и гольф в Сандли Хиф, и коротание вечеров на ферме с усевшимся на колени Мак-Тевишем.
Стефан испытывал те же ощущения, которые испытывал больной, поправляющийся после тяжелой болезни.
Он нахмурился, когда увидел письмо от Розмари. Ведь он же просил ее не писать. Это слишком опасно. Сандра, конечно, не спросит, от кого приходят письма, но все равно, это неразумно. И слугам не всегда можно доверять.
Он прошел в кабинет и с раздражением разорвал конверт. Страницы. Уйма страниц.
При чтении прежнее волнение охватило его. Она его обожала, любила как никогда прежде, терзалась, не видя его целых пять дней. А он тоже соскучился? Не стосковался ли Леопард по своей Эфиопке?
Он улыбнулся, вздохнул. Забавная шутка — она родилась, когда он купил ей мужской пятнистый халат, приведший ее в восхищение.
Пятна на шкуре у леопарда меняются, и он сказал:
— А ты, дорогая, должна оставаться по-прежнему красивой.
И после этого она прозвала его Леопард, а он называл ее Чернокожей красавицей.
Глупо, нечего сказать. Чертовски глупо. И сколько же страниц она исписала? Но этого-то как раз и не следует делать. К черту, им обоим надо проявлять благоразумие! Не такая Сандра женщина, чтобы прощать подобные оскорбления. Если она только что-нибудь заподозрит… Слишком опасно. Он уже говорил это Розмари. Что это ей приспичило, что она не может дождаться его возвращения? Черт побери, они увидятся через два или три дня.
На следующее утро за завтраком ему подали новое письмо. На этот раз Стефан про себя выругался. Кстати, Сандра взглянула на письмо. Но ничего не сказала. Слава богу, она не из тех женщин, которые интересуются корреспонденцией мужа.
После завтрака он сел в машину и проехал восемь миль до ближайшего города. Из деревни звонить не рискнул. Оттуда он позвонил Розмари.
— Алло — это ты, Розмари? Не пиши больше писем.
— Стефан, дорогой, как я рада слышать твой голос!
— Будь осторожна. Никто не подслушивает?
— Нет, конечно. Мой ангел, я о тебе соскучилась. А ты обо мне скучаешь?
— Разумеется… Только не пиши. Это слишком рискованно.
— Тебе понравилось мое письмо? Оно меня к тебе приблизило? Дорогой, каждую минуту я хочу быть возле тебя. А ты?
— Да… Но, старушка, это не для телефона.
— Ты до смешного осторожен. В чем дело?
— Я беспокоюсь о тебе, Розмари. Не хочу навлечь на тебя неприятности.
— Мне все равно. Ты это знаешь.
— Но мне не все равно, дорогая.
— Когда ты вернешься?
— Во вторник.
— И в среду увидимся?
— Да… Хм, да.
— Дорогой, я не могу ждать. Может, что-нибудь придумаешь и приедешь сегодня? Придумай, Стефан! Деловое свидание или что-нибудь в этом духе.
— Боюсь, это невозможно.
— Не верю, что ты скучаешь обо мне хотя бы в половину того, как я о тебе скучаю.
— Глупости, конечно, скучаю.
Положив трубку, он почувствовал неимоверную усталость. Почему это женщины столь неистовы и чертовски безрассудны? В будущем они с Розмари должны быть более осмотрительны. Не следует так часто встречаться.
После этого их отношения осложнились. Он был занят — весьма занят. Просто был не в состоянии много времени уделять Розмари и пытался ей это растолковать. Но она даже не слушала его объяснений.
— О, эти твои глупые старые политиканы — возомнили о себе.
— Но они…
Она ничего не понимала. И не желала понимать. Ее не интересовали ни его работа, ни его стремления, ни его карьера. Она хотела одного: чтобы он беспрестанно повторял, что любит ее. «Как прежде? Скажи мне, ты любишь меня?»
