Колин Декстер - Драгоценность, которая была нашей
— Знаешь, многие спрашивали, где бы мог ты быть.
— Я же сказал тебе, ну, Боже мой!
— Но всё же, куда на самом деле ты ходил, Джон? Ну-ка, скажи мне! Давай, давай! Скажи мамочке, всё скажи!
Ашенден решил как-то утихомирить её:
— Уж если тебе так хочется знать, я пошёл посмотреть на Магдален.
Он так и не договорил. В нескольких ярдах от них прошёл Морс, направляясь в другой зал, и Шейла окликнула его:
— Инспектор! Инспектор Морс! Идите к нам!
Натянутая улыбка Морса свидетельствовала о том, что он предпочёл бы собственную компанию. Но Шейла похлопала по сиденью рядом с собой, и Морс неожиданно обнаружил, что не может отвести взгляда от тёмно-карих глаз, которые так странно обворожили его недавно.
— Я, э…
— Познакомьтесь с мистером Ашенденом, инспектор. Это руководитель той самой группы!
Морс кивнул, замешкался, потом сдался и, нарочито осторожно поставив кружку на столик, присел за него.
— Джон как раз рассказывал, что сегодня днём бродил по Магдалену. Правильно я говорю, Джон?
— Угу. В общем-то я интересовался не самим колледжем. Конечно, он сам по себе прекрасен, верно? Но мне хотелось посмотреть на олений парк, я даже не представлял, какое чудо прогулка вдоль Черуэлла[6] — целые сотни акров полей и садов. Ну и, естественно, Башня. Бесспорно, одна из красивейших в Европе, согласитесь, инспектор?
Морс кивнул. По-видимому, в тот вечер у него появилась какая-то особая предрасположенность мотать головой. Но в мозгу внезапно шевельнулась мысль, чего не было с самого начала расследования…
Он всегда утверждал, что для того, чтобы подумать, ему нужно выпить. Снисходительные коллеги понимали эти слова как превосходное объяснение того, что инспектор проводит непропорционально много времени в различных барах. Тем не менее сам Морс был искренне убеждён в бесконечной истинности этого своего любимого постулата. Более того, он знал: ещё правильнее было бы сказать, что когда он пьёт, то обязательно думает! И при первых же словах Ашендена глаза Морса на миг сузились, и он не без любопытства взглянул на руководителя туристической группы.
Через двадцать минут после ужина, за которым они почти не разговаривали, Говард и Ширли Браун сидели за столиком в главном баре гостиницы и за стаканом томатного сока со льдом обсуждали ситуацию.
— Ну, что же, — рассуждал Говард, — у тебя есть настоящее алиби, Ширл. То есть я хочу сказать, что ты и Эдди… У вас всё в порядке! А у меня? — Он добродушно ухмыльнулся. — Я лежу по соседству, всего лишь следующая дверь, так? Значит, если бы я хотел… а?
— И о чём же ты думаешь, дорогой? Убийство? Кража? Или изнасилование?
— Ну, что ты, Ширл, разве я могу изнасиловать!
— Что правда, то правда, куда тебе! — съязвила Ширл.
— И, говоришь, что ты видела Ашендена. Это обеспечивает ему алиби.
— Пол-алиби.
— Он тебя видел? Ты уверена?
— Уверена. Но вот в том, знает ли он, что мы видели его, нет.
— Говоришь, на Холиуелл-стрит?
— Угу. Я заметила надпись.
— А что там находится?
— Эдди посмотрел по карте, и там обозначены Нью-колледж и Магдален-колледж.
Детективы Ходжес и Уотсон пунктуально шли по своим спискам и почти одновременно, не сговариваясь, пригласили: Ходжес — миссис Уильямс и мистера Ашендена в кабинет управляющего, а Уотсон — Говарда и Ширли Браун в опустевшую танцевальную залу, попросив ответить на несколько вопросов.
После того как двое его нечаянных собутыльников покинули бар — леди с явной неохотой, джентльмен, наоборот, с заметным чувством облегчения, — Морс снова обратил взгляд на картины Осберта Ланкастера, украшавшие стены вокруг, и стал размышлять, нравятся ли ему эти иллюстрации. Нужно, наверное, ещё раз перечитать книгу Бирбома, хотя бы для того, чтобы вспомнить, как звали героиню: Зулика или Зулейека…
Кружка опустела, и он вернулся к стойке, но броская брюнетка не взяла деньги за новую порцию.
— Леди, сэр. Та, что была с вами. Она заплатила.
— Как это?
— Подошла и попросила налить вам кружку, когда вы вернётесь за новой.
— Она сказала «когда», вы не ошиблись?
— Наверное, хорошо знает ваши привычки, сэр, — понимающе улыбнулась брюнетка.
Морс перешёл в боковой зал, где практически никого не осталось, и несколько минут думал о Шейле Уильямс. В своё время, когда он учился на последнем курсе, у него была девушка, которую звали Шейла, да, а учился он как раз напротив, в колледже Сент-Джона, в том самом, из которого в своё время тоже выкинули А. Э. Хаусмена, величайшего латиниста и поэта двадцатого века, и тоже без степени. И было это лет сто назад, если говорить о Хаусмене, и тысячу, если говорить о нём, Морсе. Шейла… причина, как говорил Мильтон, всех наших бед.
После четвёртой пинты пива Морс пошёл в вестибюль гостиницы и обратился к портье:
— У меня в гараже машина.
— Сейчас прикажу подогнать её, сэр. Какой номер?
— Э… — Номер улетучился из головы, и Морс передумал: — Ладно! Заберу её утром, если вы не возражаете.
— Вы проживаете в гостинице, сэр?
— Нет! Просто не хочется, чтобы по дороге домой забрала полиция.
— Очень правильное решение, сэр. Посмотрим, что можно сделать. Имя? Можете сказать ваше имя, сэр?
— Морс. Главный инспектор Морс.
— Ну, уж вас-то не заберут, так ведь?
— Нет? От полиции, знаете ли, можно ждать чего угодно.
— Я вызову такси?
— Такси? Пойду пешком. Я живу в начале Бенбери-роуд, такси в это время возьмёт фунта три. А это три кружки пива.
— Здесь только две, сэр! — уточнил Рой Хэлфорд, наблюдая за тем, как главный инспектор, осторожно — даже слишком осторожно! — ступая по невысоким ступенькам, спустился на улицу и двинулся по Бомон-стрит.
Глава тринадцатая
Solvitur ambulando.
(Походи немного, и проблема будет решена.)
Латинская пословицаШагая в ту ночь к себе домой на Бенбери-роуд, Морс понимал, что к этому времени Льюис будет знать значительно больше, чем он, о вероятном содержимом сумочки Лауры Стрэттон, возможном местонахождении украденного и предполагаемом круге подозреваемых. И при этом сознавал также и то, что голова у него работает значительно лучше, чем можно было бы ожидать, и что есть факты, над которыми следует пораскинуть мозгами, причём значительно больше фактов, чем Льюис узнал об Альфреде Великом за время учёбы в школе.
Факты: женщина вместе со своей сумочкой поднялась в комнату 310 около 16.35; после этого живой эту женщину не видели — точнее, никто пока что не признался, что видел её в это время живой; в номере 310 наполняли и приняли ванну, это почти наверняка; использовали пакетик кофе и маленькую порцию сливок; в какой-то момент на ручку двери с внешней стороны повесили надпись «Просьба не беспокоить», и, возможно, дверь не была закрыта; муж женщины возвратился в 17.15. и, не обращаясь к портье, поднялся на третий этаж, воспользовавшись гостевым лифтом, с ним была женщина из их группы; за этим последовал стремительный галоп вниз по главной лестнице к портье за дубликатом ключей. Войдя наконец в комнату, муж обнаружил тело жены, лежащее на полу, — по всей видимости, жена была мертва; минут через десять — пятнадцать подоспел гостиничный доктор, тело соответственно перенесли на кровать, и всё это приблизительно до 17.40. В какой-то момент, во время всего этого или сразу по окончании, муж сам обратил внимание, что сумочка жены пропала, и около 18.00 в отдел расследований уголовных преступлений сент-олдейтской полиции поступила просьба помочь расследовать дело, которое теперь выглядело намного серьёзнее, чем какая-нибудь мелкая кража.
