Алан Милн - Тайна Красного Дома
— Я хочу, чтобы вы были совершенно откровенны, — сказал он наконец. — Естественно, я пристрастен, когда речь идет о Марке. А потому я хочу знать, как оцениваете мое предположение вы, человек беспристрастный.
— Ваше предположение?
— Моя теория, что Марк, если и убил своего брата, то непреднамеренно и случайно. Как я и сказал инспектору.
Билл с интересом задрал голову.
— То есть Роберт прицелился, — сказал он, — началась борьба, револьвер выстрелил, а Марк потерял голову и смылся? Что-то в таком роде?
— Совершенно верно.
— Ну, это выглядит нормально. — Он повернулся к Энтони. — Полный порядок, так ведь? Самое естественное объяснение для всех, кто знает Марка.
Энтони попыхтел трубкой.
— Полагаю, что так, — сказал он медленно. — Но есть один момент, который меня смущает. И сильно.
— Какой? — одновременно спросили Билл и Кейли.
— Ключ.
— Ключ? — переспросил Билл.
Кейли поднял голову и посмотрел на Энтони.
— Так что — ключ? — сказал он.
— Ну, возможно, это ничего не значит. Маленькое недоумение. Предположим, Роберт был убит так, как вы говорите, и, предположим, Марк теряет голову и думает только о том, чтобы сбежать, прежде чем кто-нибудь его увидит. Ну, вполне вероятно, что он запирает дверь, а ключ кладет в карман. Делает он это машинально, просто чтобы выиграть время.
— Да, это то, что предположил я.
— Звучит вполне здраво, — сказал Билл. — Именно то, что делаешь, не думая. К тому же, если ты действительно собрался сбежать, это дает тебе больше шансов.
— Да, конечно, если ключ тут. А если его нет?
Предположение, высказанное словно уже доказанный факт, озадачило их обоих. Они недоуменно уставились на него.
— О чем вы? — сказал Кейли.
— Ну, вопрос просто в том, где люди привыкли держать свои ключи. Поднимаетесь к себе в спальню и предпочитаете запереть за собой дверь, чтобы никто случайно не забрел, когда на вас будет один носок и пара подтяжек. Ну, это вполне естественно. И если вы заглянете в спальни почти любого дома, то убедитесь, что все ключи наготове, чтобы запереться при первой надобности. А вот внизу люди не запираются. Это вообще не принято. Билл, например, никогда не запирался в столовой, чтобы побыть наедине с хересом. С другой стороны, все женщины, а особенно прислуга, пребывают в вечном страхе перед грабителями. И если грабитель залезет в окно, они предпочитают ограничить его деятельность только той комнатой. А потому держат ключи в замочных скважинах внешней стороны дверей и запирают эти двери, когда ложатся спать. — Он выбил пепел из трубки и добавил: — По крайней мере моя мать поступала именно так.
— То есть, — возбужденно сказал Билл, — ключ был снаружи двери, когда Марк вошел в кабинет.
— Ну, я просто прикидывал.
— А вы осмотрели другие комнаты — бильярдную, библиотеку и прочие? — спросил Кейли.
— Ну, я подумал об этом только сейчас, пока сидел тут. Но вы живете здесь, так разве ВЫ не обращали на них внимания?
Кейли прикидывал, наклонив голову набок.
— Довольно нелепо, знаете ли, но нет. — Он повернулся к Биллу. — А вы?
— Господи, нет. Я бы никогда не стал разбираться в таком!
— Не сомневаюсь, — засмеялся Энтони. — Ну, мы можем посмотреть, когда вернемся в дом. Если другие ключи снаружи, значит, и этот мог быть снаружи, а тогда все становится много интереснее.
Кейли ничего не сказал.
Билл пожевал травинку и сказал:
— А что это меняет?
— Еще больше затрудняет понять, что же произошло. Возьми вашу теорию несчастного случая и посмотри, что получается. Инстинктивный поворот ключа отметается, верно? Он должен был открыть дверь, чтобы забрать ключ, и, значит, показать голову всем, кто мог оказаться в вестибюле — своему кузену, например, которого оставил там всего две минуты назад. Совершит ли человек в состоянии Марка, отчаянно боящегося, что его застигнут рядом с трупом, подобную глупость?
— Меня ему бояться было незачем, — сказал Кейли.
— Тогда почему он не позвал вас? Он же знал, что вы рядом. Вы могли бы дать ему совет, а в совете он нуждался, Бог свидетель. Но вся теория бегства Марка сводится к тому, что он боялся вас и всех остальных и что единственной его мыслью было выбраться из комнаты и воспрепятствовать вам ли, слугам ли, войти в нее. Будь ключ внутри, он, вероятно, запер бы дверь. Будь ключ снаружи, так, почти наверное, нет.
— Да, похоже, ты прав, — сказал Билл, поразмыслив. — Если только он не забрал ключ с собой и не запер дверь сразу же.
— Вот именно. Но тогда тебе придется разработать совершенно новую теорию.
— То есть, по-твоему, это указывает на предумышленность?
— Да, безусловно. Но, кроме того, превращает Марка в абсолютного идиота. Только предположите на секунду, что по каким-то настоятельным причинам, о которых вы оба понятия не имеете, он хотел избавиться от брата. Обставил бы он это так? Просто убил его и сбежал? Так это же практически самоубийство — самоубийство в состоянии невменяемости. Нет. Если вы правда хотите убрать нежелательного брата, вы сделаете это чуточку поумнее. Для начала обойдетесь с ним дружески, чтобы усыпить подозрения, а когда наконец все-таки убьете его, то попытаетесь представить это, как несчастный случай, или самоубийство, или убийство, но совершенное кем-то другим. Разве нет?
— Ты хочешь сказать, что придумал бы что-нибудь эдакое?
— Да, я хочу сказать именно это. То есть, действуй вы преднамеренно, то не запирались бы, еще не начав.
Кейли все это время молчал, видимо, взвешивая эту новую идею. Теперь, все еще глядя в землю, он сказал:
— Я остаюсь при мнении, что это был несчастный случай и что Марк потерял голову и сбежал.
— Ну, а ключ? — спросил Билл.
— Мы еще не знаем, что ключи были снаружи. Я категорически не согласен с мистером Джиллингемом, будто ключи нижних комнат всегда в скважинах снаружи. Иногда, возможно, но, полагаю, скорее всего мы найдем их внутри.
— Ну, разумеется, если они внутри, то ваша исходная теория, вполне вероятно, верна. Часто видя их снаружи, я просто прикинул, только и всего. Вы, знаете ли, попросили меня быть совершенно откровенным и сказать вам, что я думаю. Но, конечно, вы правы, и мы найдем их внутри.
— Даже если они снаружи, — продолжал Кейли упрямо, — я все равно считаю, что произошла случайность. Он мог взять его с собой, предполагая, что разговор будет неприятным, и не желая, чтобы их прервали.
— Но он же только что велел вам оставаться поблизости, на случай если вы ему понадобитесь, так почему же он запирается от вас? К тому же, думается, что человек в предвидении неприятного разговора с враждебно настроенным родственником никак не стал бы запираться с ним. Он оставил бы все двери распахнутыми и потребовал бы: «Убирайся вон!»
