Агата Кристи - Таинственное происшествие в Сайлз
Джон был совершенно сбит с толку.
— Не беспокойтесь, — мягко сказал Пуаро, — мы можем обойтись и без этого. И вообще, раз уж вы меня пригласили, пойдемте лучше завтракать.
В столовой собрались все обитатели дома. При сложившихся обстоятельствах мы, конечно, представляли из себя не слишком веселое общество. Люди всегда мучительно переживают подобные события. Естественно, правила приличия требовали, чтобы внешне все выглядело, как всегда, благопристойно, но я несколько раз спрашивал себя: «Так ли уж трудно собравшимся сохранять спокойствие»? Что-то не видно было ни заплаканных глаз, ни особо тяжелых вздохов. Да, видимо, я был прав, сильнее всех переживает кончину миссис Инглторп ее служанка Доркас.
Когда я проходил мимо Альфреда Инглторпа, меня вновь охватило чувство омерзения от того лицемерия, с которым он разыгрывал из себя безутешного вдовца. Интересно, знал ли Инглторп, что мы его подозреваем? Он, конечно, должен был догадаться, даже если бы мы скрывали свои чувства более тщательно. Что же испытывал этот человек?.. Тайный страх перед разоблачением или уверенность в собственной безнаказанности? Во всяком случае, витавшая в воздухе подозрительность должна была его насторожить.
Однако все ли подозревали мистера Инглторпа? Например, миссис Кавендиш? Я взглянул на Мэри — она сидела во главе стола, как всегда величественная, спокойная и таинственная. В этом нежно-сером платье с белыми сборками, наполовину прикрывавшими ее тонкие кисти, она была удивительно красива. Но стоило ей только захотеть, и ее лицо становилось загадочным и непроницаемым, как у древнего сфинкса. За весь завтрак Мэри произнесла лишь несколько слов, однако чувствовалось, что одним своим присутствием она подавляет собравшихся.
А юная Цинция? Подозревает ли она Альфреда? Девушка выглядела очень усталой и болезненной, ее слабость сразу бросалась в глаза. Я спросил мисс Мердок, не заболела ли она.
— Да, возможно, у меня страшная головная боль, — откровенно призналась Цинция.
— Может быть, налить вам еще чашечку кофе, мадемуазель, — галантно предложил Пуаро. — Он вернет вас к жизни. Нет лучшего средства от головной боли, чем чашечка хорошего кофе. — Он встал, взял ее чашку и потянулся за сахарными щипцами.
— Не надо, я пью без сахара.
— Без сахара? Это что, тоже режим военного времени?
— Что вы, я и раньше никогда не пила кофе с сахаром.
— Черт побери, — тихо пробормотал Пуаро, наполняя чашечку Цинции.
Никто больше не слышал этих слов моего друга; он старался не выдать своего волнения, но я заметил, что его глаза, как обычно в такие минуты, сделались зелеными, словно у кошки. Несомненно, он увидел или услышал что-то экстраординарное, но что же?
Обычно мне трудно отказать в сообразительности, но признаюсь, что в данном случае я просто терялся в догадках.
В это время в столовую вошла Доркас.
— Сэр, вас хочет видеть мистер Уэллс, — сказала она Джону.
Я вспомнил, что это был тот самый нотариус, которому миссис Инглторп писала накануне вечером. Джон немедленно встал из-за стола и сказал: «Пусть он пройдет ко мне в кабинет», — затем, повернувшись к нам с Пуаро, он добавил:
— Это нотариус моей матери и… и местный следователь. Может быть, вы хотите пойти со мной?
Мы вышли из столовой вслед за Джоном. Он шел немного впереди, и я успел шепнуть Пуаро:
— Это означает, что все-таки будет следствие?
Он рассеянно кивнул. Мой друг был всецело погружен в какие-то мысли, что еще больше подстегнуло мое любопытство.
— Что с вами, Пуаро? Вы, кажется, сильно взволнованы?
— Да, меня беспокоит один факт.
— Какой же?
— Мне очень не нравится, что мадемуазель Цинция пьет кофе без сахара.
— Что?! Вы шутите?
— Нисколько. Я более чем серьезен. Что-то здесь не так, и интуиция меня не подвела.
— В чем?
— В том, что я настоял на осмотре кофейных чашек. Но ни слова больше?
Мы зашли в Кабинет Джона, и он запер дверь.
Мистер Уэллс был человеком средних лет с приятным лицом и умными проницательными глазами. Джон представил нас, пояснив, что мы помогаем расследованию.
— Вы, конечно, понимаете, мистер Уэллс, что мы не хотим лишнего шума, так как все еще надеемся избежать следствия.
— Я понимаю, — мягко произнес мистер Уэллс, — и хотел бы избавить вас от неприятностей, связанных с официальным дознанием. Боюсь, однако, что оно стало неизбежным, ведь у нас нет медицинского заключения.
— Увы, я так и думал.
— Какая умница доктор Бауэрстайн, к тому же, говорят, крупнейший токсиколог.
— Да, — сухо подтвердил Джон. Затем он неуверенно спросил:
— Вы думаете, всем нам придется выступить в качестве свидетелей?
— Во всяком случае вам и… э-э… мистеру Инглторпу.
Возникла небольшая пауза, и мистер Уэллс мягко добавил: «Показания остальных свидетелей будут просто небольшой формальностью».
— Да, я понимаю.
Мне показалось, что Джон облегченно вздохнул, что было странно, так как в словах мистера Уэллса я не услышал ничего обнадеживающего.
— Если вы не против, — продолжал юрист, — я хотел бы назначить дознание на пятницу. Мы уже будем знать результаты вскрытия, ведь оно состоится, кажется, сегодня вечером?
— Да.
— Итак, вы не возражаете против пятницы?
— Нет, нисколько.
— Думаю, нет нужды говорить вам, дорогой мистер Кавендиш, как тяжело я сам переживаю эту трагедию.
— В таком случае, мсье, я уверен, что вы поможете нам в расследовании. — Это были первые слова, произнесенные Пуаро с момента, как мы зашли в кабинет. — Я?
— Да, мы слышали, что миссис Инглторп написала вам вчера вечером письмо. Вы должны были его получить сегодня утром.
— Так и есть, но вряд ли оно вам поможет. Это обыкновенная записка, в которой миссис Инглторп просила меня зайти сегодня утром, чтобы посоветоваться по поводу какого-то очень важного дела.
— А она не намекнула, что это за дело?
— К сожалению, нет.
— Жаль, очень жаль, — мрачно согласился Пуаро. Мой друг о чем-то задумался, и наступила долгая пауза. Наконец он взглянул на нотариуса и сказал:
— Мистер Уэллс, я хотел бы задать вам один вопрос, конечно, если это позволительно с точки зрения профессиональной этики. Словом, кто является наследником миссис Инглторп?
Немного помедлив, мистер Уэллс произнес:
— Это все равно будет скоро официально объявлено, поэтому, если мистер Кавендиш не возражает…
— Нет, нет, я не против.
— …то я не вижу причин скрывать имя наследника. Согласно последнему завещанию миссис Кавендиш, датированному августом прошлого года, все состояние, за вычетом небольшой суммы в пользу прислуги, наследуется ее приемным сыном мистером Джоном Кавендишем.
