Чарльз Сноу - Смерть под парусом
— Может, это журнал, — предположил я.
— Слишком мал, — возразил Уильям, но Биррел уже вытащил книгу. Это оказался вполне невинный экземпляр «Клодин в Париже», которую Филипп, по всей видимости, захватил с собой, чтобы читать перед сном. Увидев название, Кристофер презрительно усмехнулся. Алоиз Биррел, к моему удивлению, покраснел и поспешно вернул книгу на место.
Я терялся в догадках. Сержант уголовной полиции, страстно увлекающийся расследованием преступлений, уже выглядит достаточно странно, но сержант уголовной полиции, питающий слабость к героине Викторианской эпохи, — это просто немыслимо. Я вспомнил, с каким чувством несколько минут назад он произносил слово «похоть». И вдруг мне все стало ясно. Биррел — ирландец, и это все объясняет. Я уже сталкивался с необыкновенным ханжеством ирландских католиков — ханжеством, которое в равной степени объясняет цензуру в Бостоне, штат Массачусетс, войну банд в Америке, мистера Джеймса Джойса, а также странное замешательство сержанта уголовной полиции Алоиза Биррела.
Не успела краска смущения сойти с его щек, как сержант получил новый удар. Мы повели его в каюту, которую занимали Эвис и Тоня, — наименее вероятное место, где мог быть спрятан пистолет. Сержант постучал и открыл дверь. Я успел заметить Тоню, сидевшую на коленях у Филиппа и обнимавшую его за шею. Затем дверь очень быстро захлопнулась, а лицо Алоиза Биррела побагровело.
— Отвратительно, — сказал Биррел, указывая на закрытую дверь. — Молодые мужчины и женщины отправляются на подобные прогулки и обнимаются. — Он умолк на секунду и прибавил: — Особенно когда тут недавно убили человека.
Сзади послышался приятный голос.
— Как ни странно, люди гораздо чаще проявляют желание ласкать друг друга — по меткому выражению этого джентльмена — после убийства, чем в любое другое время. Дело в том, что в качестве возбуждающего средства горе значительно эффективнее джазового оркестра.
Я повернулся и увидел улыбку в глазах Финбоу.
Он только что спустился через кормовой люк и стоял на нижней палубе, аккуратно одетый и невозмутимый. Одна девушка как-то сказала, что он похож на «представление иностранца о по-настоящему красивом англичанине», но поскольку Финбоу ей нравился больше, чем она ему, это могло быть преувеличением.
Хотя в чем-то она права. Финбоу красив — красотой, которой завидуют все европейцы и большинство американцев, холодной и одновременно утонченной. У него вытянутое и довольно худое лицо, седеющие волосы, крупный нос; злейший враг назвал бы его лицо лошадиным, а лучший друг мог с полным основанием назвать Финбоу очень красивым человеком.
Я представил его Филиппу и Тоне, вышедшим из каюты, отметив, что девушка очень старалась произвести впечатление на моего друга. Финбоу, однако, был поглощен беседой с Биррелом.
— Понимаете, сержант, вам будет гораздо спокойнее, если в бунгало поселится кто-то, непосредственно не связанный с происшествием, — сказал Финбоу.
— Совершенно верно, — неохотно признал Биррел.
— Кроме того, — обходительным тоном продолжал Финбоу, — мне всегда очень хотелось увидеть, как расследуется убийство. Я всегда мечтал посмотреть, сержант, как подобный вам человек преодолевает трудности на пути к разгадке. Должно быть, это удивительное занятие.
Под влиянием льстивых речей Финбоу на румяном лице Биррела появилось выражение удовольствия, почти как у маленького ребенка.
— Если вы хотите извлечь из этого дела пользу, мистер Финбоу, то вам нужно следить за расследованием с самого начала, — с жаром ответил он. — Самое главное — логическая структура расследования, и если вы не видите первых шагов, то можете не понять логики.
— Разумеется, — согласился Финбоу.
— Это очень необычное дело. Я тщательно осмотрел всю яхту, — сообщил Биррел. — И не нашел ни автоматического пистолета, ни журнала, ни флажка. Все они исчезли. Но я собрал много сведений. Вам лучше пройти в большую каюту и взглянуть, что мне удалось выяснить за последние полчаса.
— Вы чрезвычайно любезны, — поблагодарил Финбоу, и они удалились.
Уильям следил за их разговором с угрюмым лицом. Когда Биррел и Финбоу ушли, он повернулся ко мне.
— Этот ваш друг разбирается в убийствах, да? — В его тоне сквозило подозрение.
— Ему интересно, — ответил я. — Ему интересно почти все. Будет полезно иметь рядом такого умного человека, если тут появятся и другие Алоизы Биррелы.
При упоминании имени сержанта Уильям и Кристофер усмехнулись.
— Бедняга покраснел как рак, когда заглянул в каюту и увидел, что мы с Филиппом целуемся, — сказала Тоня своим низким голосом. — Я должна его воспитать.
Мы поднялись на палубу и увидели, что Эвис по-прежнему безучастно смотрит на камыши. Тем не менее ей удалось выдавить улыбку, когда мы рассказали о деликатности и чувствительности Алоиза Биррела, а потом она шепотом сообщила мне, что Финбоу произвел на нее сильное впечатление. Они поговорили несколько минут, прежде чем он спустился в трюм.
Мы ждали на палубе около получаса, мило беседуя. Старались вести себя как обычно, но это давалось нам нелегко — перед глазами был тент, временами казавшийся более страшным, чем то, что он скрывал. Большую часть времени мы шутили и смеялись, а потом вдруг кто-то вспоминал о произошедшем и погружался в мрачное молчание.
По моему глубокому убеждению, чувства скоротечны. Меня не назовешь бесчувственным человеком — в действительности я гораздо мягче, чем следовало бы. Тем не менее, хотя мы с Роджером дружили не один год, уже через два часа после его смерти я потешался над Биррелом, волновался за Эвис, радовался сухой одежде — и все эти чувства полностью вытеснили мысли о Роджере.
Через полчаса я спустился в большую каюту и обнаружил, что Алоиз Биррел что-то взволнованно объясняет Финбоу, который одобрительно улыбается.
— Главная особенность этого преступления — ритм! — воскликнул сержант. — Убийство подобно любому искусству. А произведение искусства характеризуется ритмом. Ритм одного художника всегда отличается от ритма другого. Найдите, кто мыслит и действует в ритме этого преступления, и вы найдете виновного!
Заметив меня, он умолк.
— Привет, Йен! — сказал Финбоу. — Мы только что закончили весьма познавательную беседу. Сержант Биррел объяснял мне свою теорию преступлений.
— Мистер Финбоу — чрезвычайно благодарный слушатель, — с жаром заявил Биррел. — Но вам пора отправляться в бунгало. Я очень рад, что вы будете жить вместе. Это облегчает дело.
— А яхта?
