Элизабет Джордж - Прах к праху
— В семь часов, — напомнила она. — Вы не забудете?
— Не забуду.
— Спасибо, Барбара Хейверс, — просто сказал Таймулла Азар.
— Барбара. Просто Барбара, — отозвалась она.
Он кивнул и мягко направил девочку на дорожку. Она помчалась вперед, косички прыгали вокруг ее головы, дергались, как на шарнирах.
— День рожденья, день рожденья, день рожденья, — пела Хадия.
Барбара смотрела им вслед, пока они не исчезли за углом дома. Она закрыла дверь, взглянула на подсолнух-приглашение, покачала головой.
Три недели и четыре дня, вдруг осознала она, без единого слова и улыбки. Кто бы мог подумать, что первым ее другом из новых соседей станет восьмилетняя девочка?
Оливия
Я отдыхала почти час. Мне бы следовало лечь в кровать, но я начала думать, что если уйду в свою комнату, не закончив это, когда я так близка к концу, у меня не хватит духу.
Вернемся к моей матери.
Одно дело — принять решение сказать ей о своей болезни. Другое — выполнить это решение. После того вечера на барже, с Крисом и Максом, я месяц откладывала выполнение намеченного. Я продумывала различные сценарии, проигрывала в уме воображаемые варианты примирения до его логического конца. Конец же каждый раз был одним и тем же. Мать выигрывала, я проигрывала. Сами обстоятельства нашей встречи ставили меня в невыгодное положение. Единственным способом выйти из нее победительницей было встретиться с матерью в условиях, при которых она просто будет вынуждена излучать сострадание, любовь и прощение. Ей захочется казаться хорошей. Поскольку у меня не было разумных оснований надеяться, что она пожелает казаться доброй ради меня, я поняла, что при нашей встрече Должен присутствовать Кеннет Флеминг. Поэтому придется съездить в Кенсингтон.
Крис хотел сопровождать меня, но поскольку я солгала, что уже позвонила матери, я не могла допустить, чтобы он присутствовал при самом первом моменте нашей встречи. Поэтому я дождалась очередной запланированной акции Движения, и в тот вечер за ужином объявила, что мать ждет меня к половине одиннадцатого. Он может высадить меня в Кенсингтоне, по дороге в исследовательскую лабораторию в Нортхэмптоне. Я поторопилась прибавить, что он спокойно сможет забрать меня рано утром, учитывая акцию. Нам с матерью есть что обсудить, и ей, как и мне, заявила я, не терпится восстановить наши отношения. Часа или двух не хватит, мы десять лет жили порознь.
— Не знаю, Ливи, — колебался он. — Мне не нравится, что ты останешься там одна. А если разговор
не получится?
— Тогда я позвоню Максу. Он сможет меня забрать. Договорились?
Крис был не в восторге, но согласился.
В двадцать пять минут одиннадцатого мы въехали на Стаффордшир-террас. Свободного места для парковки, как всегда, не оказалось, и Крис оставил мотор включенным, а сам вышел помочь мне выбраться из машины. Он поставил ходунки и перенес меня к ним.
— Прочно стоишь?
На что я весело солгала:
— Как утесы Гибралтара в шторм.
До двери нужно было преодолеть семь ступенек. Мы сделали это вместе. Остановились перед дверью. В столовой горел свет. Эркер сиял. Над ним, в гостиной, тоже светились окна. Крис потянулся к звонку.
Я остановила его и улыбнулась:
— Послушай, Крис. Дальше я справлюсь сама. Иди.
— Я бы помог тебе усесться.
— Не волнуйся. Это сделает мать,
— Не упрямься, Ливи. — Он похлопал меня по плечу и позвонил.
Ну все, подумала я. Что я скажу матери, чтобы сгладить шок от своего непрошенного, неожиданного и непредвиденного появления. И Крису не понравится, что ему солгали.
Прошло полминуты. Крис позвонил еще раз. Прошло еще полминуты.
— Ты, кажется, сказала…
— Наверное, она в туалете, — сказала я и достала ключ, молясь, чтобы мать не сменила замок. Она не сменила.
Оказавшись в прихожей, я позвала:
— Мама? Это Оливия. Я здесь.
Музыка, которую мы слышали на крыльце, доносилась сверху. Фрэнк Синатра пел «Мой путь». Его сладкий голос вполне мог увлечь настолько, что не услышишь ни звонка в дверь, ни моего голоса.
— Она наверху, — сказал Крис. — Привести ее?
— Она никогда тебя не видела, Крис. Ты до смерти ее напугаешь.
— Если она знает, что ты приедешь…
— Она думает, что я приеду одна. Нет, Крис! Не надо!
Но он уже шел к лестнице в конце коридора. Поднимаясь по ступенькам, он крикнул:
— Миссис Уайтлоу? Это Крис Фарадей. Я привез Ливи. Миссис Уайтлоу? Я привез Ливи.
Он исчез наверху. Я с ворчанием потащилась в столовую, а из нее — в смежную малую гостиную. Оставалось только встретить неминуемое с открытым забралом.
К тому моменту как я, убрав с глаз ходунки, разместилась на уродливом в своей бархатно-ореховой элегантности диванчике моей прабабки, который стоял у той же самой стены с середины девятнадцатого века, вернулся Крис.
— Ее здесь нет, — сказал он. — По крайней мере, наверху. Боже, от этого места у меня мурашки по коже, Ливи. Тут как в музее. Повсюду такие вещи…
— А спальня? Дверь закрыта? — Когда он покачал головой, я направила его в кухню. Если мать находилась там, она могла не услышать.
Разумеется, звонок в дверь она услышала бы, просто Крису я не стала об этом говорить, и он ушел на поиски. Прошла минута. Я услышала, как внизу открылась задняя дверь, ведущая в сад, и подумала: она здесь. Сделав вдох, чтобы успокоиться, я уселась поудобнее. Оставалось только надеяться, что Крис не напугал мать, столкнувшись с ней в дверях кухни. Но мгновение спустя я услышала снаружи голос Криса, зовущего миссис Уайтлоу, и поняла, что это он открыл дверь. Я с нетерпением ждала его возвращения.
Ее нигде не оказалось, сообщил Крис, появившись в гостиной минуты три спустя. Но в гараже стоял автомобиль, белый «БМВ», может быть, это ее машина?
Я понятия не имела, какую машину водит мать, поэтому сказал:
— Наверное. Вероятно, мать вышла к соседям.
— А как же Флеминг?
— Не знаю. Возможно, пошел с ней. Не важно. Она скоро вернется. Она знает, что я приеду. — Я принялась теребить бахрому восточной шали, накинутой на спинку диванчика. — Ты оставил машину с включенным мотором, — как можно мягче напомнила я, желая, чтобы он исчез до появления матери. — Поезжай. У меня все будет хорошо.
— Мне не нравится оставлять тебя вот так, одну.
— Я не одна, Крис. Давай, не упрямься. Я же не младенец, справлюсь.
— Ты позвонишь Максу, если возникнут проблемы?
— Проблем не возникнет.
— А если?
— Я позвоню Максу. А теперь иди. Тебя ждет дело.
Он подошел ко мне, поцеловал в щеку.
— Хорошо, — сказал Крис. — Тогда я пошел. — И все же он колебался. Я подумала, что сейчас он угадает правду, но вместо этого, пожевав верхнюю губу, он произнес: — Я тебя подвел.
