Артур Дойл - Возвращение Шерлока Холмса. Долина Ужаса (сборник)
Если она хотела заставить его вздрогнуть от неожиданности, ей это в полной мере удалось, да только в следующую секунду ей самой пришлось испугаться не меньше, потому что, стремительно вскочив, он с разворота вцепился одной рукой ей в горло, а другой скомкал лежавший перед ним листок. На миг он замер, но потом удивление и неподдельная радость сменили то жуткое выражение, которое приняло его лицо, то непонятное ей выражение, которое заставило ее отпрянуть, как от какого-то доселе не известного ей ужаса, который впервые вторгся в ее безмятежную жизнь.
– Ты! – воскликнул он, проведя рукой по лбу. – Подумать только, ты, отрада моего сердца, пришла ко мне, а я вместо объятий хотел тебя задушить! Но иди же ко мне, дорогая. – Он раскрыл объятия. – Позволь мне исправить свою ошибку.
Однако выражение затаенной вины и страха, которое она только что прочитала в его взгляде, все еще стояло у нее перед глазами. Особое женское чутье подсказывало ей, что человек, просто испугавшийся неожиданного прикосновения, так бы себя не повел. Вина, вот что это было… Вина и страх!
– Что на тебя нашло, Джек? – воскликнула она. – Почему ты так испугался? О Джек, если бы у тебя на душе все было спокойно, ты бы так не вскинулся!
– Ну да, я просто задумался о своем, а ты подкралась так бесшумно своими милыми ножками, и я…
– Нет, нет, это было что-то большее, Джек… – И тут внезапное подозрение охватило ее. – Покажи письмо, которое ты сейчас писал.
– Ах, Этти, я не могу этого сделать.
Ее подозрение тут же превратилось в уверенность.
– У тебя есть другая женщина! – вскричала она. – Я знаю! Что еще ты можешь скрывать от меня? Может быть, ты пишешь своей жене? Откуда мне знать, может, ты женат? Ты же… ты же совсем чужой, о тебе здесь никто ничего не знает!
– Я не женат, Этти. Клянусь! Ты для меня единственная женщина на всем белом свете. Клянусь крестом Христовым!
Лицо его сделалось таким бледным, он смотрел на нее так искренне, что она не могла не поверить его словам.
– Ну хорошо, – сказала она. – Так ты… не покажешь мне это письмо?
– Поверь, милая, – покачал он головой, – я дал слово никому его не показывать. Как никогда не нарушил бы я клятвы, данной тебе, так же не могу нарушить и это обещание. Письмо это связано с ложей, и даже тебе я не могу раскрыть эту тайну. Понимаешь, когда я ощутил прикосновение к плечу, первым делом я подумал, что это какой-нибудь сыщик.
Этти почувствовала, что он говорит правду, а он обнял ее, прижал к груди и поцелуем заставил позабыть все страхи и сомнения.
– Садись сюда, посиди рядом со мной. Конечно, это не подходящий трон для такой королевы, но это лучшее, что может найти твой бедный поклонник. Но ничего, я думаю, скоро все изменится. Ну что, ты успокоилась?
– Как я могу быть спокойна, Джек, если знаю, что ты сам преступник и общаешься с преступниками? Когда я каждое утро просыпаюсь с мыслью о том, как сегодня узнаю, что тебя будут судить за убийство? «Макмердо-сердитый» – вот как тебя назвал вчера один из наших постояльцев. И эти слова резанули меня прямо по сердцу.
– Ну, это всего лишь слова.
– Но он ведь сказал правду.
– Милая, не все так плохо, как ты думаешь. Мы всего лишь бедные люди, которые пытаются отстоять свои права.
Этти обвила плечи любимого руками.
– Брось их, Джек! Ради меня, ради Господа Бога, брось их! Я ведь пришла сегодня, чтобы просить тебя об этом. О Джек, видишь? Я буду просить тебя на коленях! Я стою перед тобой на коленях и умоляю: брось все это!
Взяв за плечи, он поднял ее и прижал к груди.
– Поверь, дорогая моя, ты не знаешь, чего просишь. Если я это сделаю, я нарушу клятву и предам своих товарищей. Если бы ты узнала, что это все для меня на самом деле значит, ты бы не стала меня об этом просить. К тому же, если бы я захотел, как бы я смог это сделать? Ты же не думаешь, что ложа отпустит человека, которому известны ее тайны!
– Джек, я уже думала об этом. Я уже все спланировала. Отец скопил немного денег. Он уже давно хочет уехать из этого страшного места и готов сделать это в любую минуту. Мы можем вместе уехать куда-нибудь в Нью-Йорк или Филадельфию, где они не смогут нас найти и мы будем в безопасности.
Макмердо рассмеялся.
– У ложи длинные руки. Ты думаешь, они не достанут до Филадельфии или Нью-Йорка?
– Ну, тогда на Запад, или в Англию, или в Германию, на родину отца… Куда угодно, лишь бы подальше от этой Долины Ужаса!
Макмердо вспомнил старого брата Морриса.
– Я уже второй раз слышу, что эту долину так называют, – сказал он. – Похоже, многих из вас действительно гнетет это место.
– Мы живем здесь, как в аду. Ты думаешь, Тед Болдуин простил нас? Что, по-твоему, с нами было бы, если бы он не боялся тебя? Если бы ты только видел, как он смотрит на меня своими черными голодными глазами!
– Что? Ну, я научу его манерам, если когда-нибудь замечу это! Послушай, девочка моя, я не могу отсюда уехать. Не могу… Поверь мне. Но, если ты позволишь мне самому во всем разобраться, я попытаюсь с честью, не потеряв лица, выбраться отсюда.
– О чем ты говоришь, здесь о чести не может быть и речи.
– Это как посмотреть. Дай мне еще полгода, я сделаю так, что смогу оставить это место и мне не стыдно будет смотреть людям в глаза.
Девушка счастливо рассмеялась.
– Шесть месяцев! – воскликнула она. – Ты обещаешь?
– Ну, может быть, семь или восемь. Самое большое – год, и тогда мы уедем из этой долины.
Большего Этти добиться от него не смогла, и все же теперь у нее появилась надежда. Неуверенный слабый лучик затрепетал в окружающем мраке безысходности. Домой к отцу она вернулась в таком приподнятом настроении, какого у нее еще никогда не было с тех пор, как Джек Макмердо ворвался в ее жизнь.
Поначалу Макмердо считал, что его, как члена ложи, будут ставить в известность обо всех делах общества, но вскоре выяснилось, что устройство организации намного сложнее и масштабнее, чем могло показаться, и не ограничивается одной лишь ложей. Даже босс Макгинти много чего не знал, поскольку в Хобсонс-пэтч, чуть ближе к середине долины, если ехать по железной дороге, жил человек (все его называли «окружной делегат»), который возглавлял сразу несколько лож. Надо сказать, управлял он ими довольно жестко, и никто не понимал, какими он руководствовался соображениями, принимая те или иные решения. Макмердо видел его лишь однажды. Это был маленький, по-крысиному юркий человечек с серенькими волосами, мягкой походкой и косым злобным взглядом. Звали его Эванс Потт, и даже великий босс Вермиссы испытывал перед ним нечто наподобие страха и отвращения, как, возможно, гигант Дантон{127} перед невзрачным с виду, но опасным Робеспьером.
