Николас Блейк - Голова путешественника. Минута на убийство (сборник)
– Это имитация. В ней не было ничего, кроме водички. Совершенно безвредно. Я бы ни в коем случае не стал пить ликер, в который ты добавил отраву, если бы не знал, что это вода. Зеркала, Джимми, иногда здорово помогают. Да, я видел, как ты вылил что-то в рюмку с ликером, когда Мармелад отвлек наше внимание. Я не спускал с тебя глаз.
– А, – сказал себе Найджел. Наконец-то встал на место непослушный кубик.
– Ладно, – повторял Джимми Лейк, – ладно, ладно… – Он только что выдержал изнурительную дуэль умов; минуту назад победа была у него в кармане, он чувствовал, как миновала нависшая над ним угроза, и все это вдруг каким-то непостижимым образом выскользнуло из рук. Все рухнуло, бороться дальше не было сил. Подперев голову правой рукой, он говорил: – Ладно, пусть будет так. Я ничего, я молчу… Так даже лучше. Ведь я не ту женщину… я не ту убил. Я теперь это понимаю. О, Нита, я…
Он зарыдал, горько и безысходно. Избегая смотреть в глаза Кеннингтону, Найджел вернулся к телефону.
Разложим все по полочкам
– Не ту женщину? – спросил Блаунт. – Вы хотите сказать, что он Ниту убил по ошибке? Что на самом деле хотел отравить жену?
– Нет. Ошибки тут не было, он собирался отравить именно Ниту. Но Джимми Лейк слишком поздно, уже убив Ниту, чтобы вернуться к Алисе, понял, что по-настоящему любил Ниту. Вот в чем его трагедия. Знаете, несмотря ни на что, мне его жаль. Он разрывался надвое. Не сомневаюсь, темперамент Ниты сжигал его, с ней он испытал и муки ада, и неземную радость…
– Но как подло он отправил ее на тот свет! Если бы еще в приступе гнева…
– Да, я понимаю. И все же, если уж выбирать между двумя натурами, мне больше импонирует его поведение, чем то, как майор Кеннингтон безжалостно заманил его в западню. От Джимми исходило тепло, он был человеком, который мог с головой нырнуть в самую гущу жизни. По сравнению с ним Чарльз и Алиса – мелкие души…
– Не говорите. У обоих – холодная рыбья кровь. Но я сомневаюсь, что нам удалось бы взять его, если бы Кеннингтон не выманил его из норы.
Они сидели в комнате Найджела; это было вечером после ареста Джимми Лейка. Стоявший перед Найджелом стакан виски был нетронут. Он и до этого думал, что кошмарные, запутанные события предыдущей недели могли завершиться только арестом Джимми. Однако, когда это свершилось, ему стало грустно. Какие могут быть разговоры о сочувствии к человеку, замыслившему и совершившему такое злодейство? И все же…
– Я вот что вам скажу, Блаунт. Вы, конечно, правы: Джимми нужно было бы сидеть не шелохнувшись. Мне ведь так и не удалось его спровоцировать, несмотря на то что за столом я рассказал историю про Чарльза с Алисой. Я думаю, он заметил ее слабые места. Но тут на него набросился Чарльз. И его обвинения попали в самое яблочко, этого Джимми уже не в состоянии был вынести. Он всерьез встревожился и решил все повесить на Чарльза, а потом закруглить дело видимостью самоубийства, обставив его так, что комар носу не подточит. Самоубийство одновременно объяснит, куда девалась его собственная капсула. Импровизация была исключительно смелой. И у него это прошло бы, если бы штульцевская капсула была настоящей штульцевской капсулой. Кстати, как Чарльз объяснил это?
– Достаточно просто. Когда он охотился за Штульцем, у него с собой были одна или две капсулы, имитирующие нацистские, но с водой. Он их держал при себе, на случай если удастся найти какую-нибудь подружку Штульца, которая согласится предать его: он планировал дать ей фальшивую капсулу, чтобы подменить ту, в которой у Штульца был яд, и помешать ему покончить с собой при аресте. И Чарльзу в конце концов удалось найти такую девицу: она подменила капсулу. И как это мы с вами сразу не поняли: то, что он написал в письме к Джимми, – беспардонная выдумка?
– Ну да, попробуйте хлопнуть человека с капсулой за щекой по спине: вы увидите, что капсула и не пошевелится, а не то что вылетит изо рта.
– Значит, Кеннингтон забрал у девушки настоящую капсулу и привез домой вместе с имитацией, как трофей. На встрече в министерстве он нам показал имитацию, а настоящую мы нашли в его чемодане. Я в общем-то должен был бы это предположить. Мы же оба с вами удивлялись, как он мог так неосторожно обращаться с цианидом. Потом, вспомните, какое у него было выражение на лице, когда Нита умерла – мне следовало бы придать этому больше значения. Он же просто не верил своим глазам. Девушка умирает от отравления цианидом, капсула бесследно испаряется, а ведь в ней была всего лишь вода. Неудивительно, что он был так поражен.
– Жаль, что он не сказал нам об этом сразу.
– Я думаю, он тогда не был уверен, что это не Алиса отравила кофе Ниты. Он знал, что у Джимми есть капсула цианида, и убедился вскоре, что Алиса могла взять ее. Поэтому он решил сам разобраться в этом, он опасался, что мы придем к неверному выводу в отношении капсулы.
– Вот здесь он повел себя глупо, – сказал Блаунт. – После того как мы… как вы выдвинули новую версию относительно «штульцевской штучки», стало ясно, что никто, кроме Джимми Лейка, не мог этого сделать. У него был самый сильный мотив, он располагал средством, а возможность ему подвернулась. Ведь это он подготовил все декорации: фотографии и эскизы обложек в своем кабинете. А потом отказался ложиться в больницу после нападения Биллсона. Это-то его и выдало. Он боялся, что во сне или в бреду выдаст себя, никакой другой причины противиться у него не было. Дома возле его постели будет только Алиса – во всяком случае, так он думал.
– Она, вероятно, тут же побежала бы к вам, наша маленькая правдолюбица.
– Ну, не надо так. Вы слишком пристрастны к миссис Лейк.
– Не люблю я холодных, как лягушка, женщин. Но все равно!.. Знаете, Блаунт, вы бы ни за что не получили санкцию прокурора на арест Джимми – на основе тех доказательств, которыми вы располагали. Слабоваты они. Так, травинки… Защитник их сразу сдунул бы, от них бы и следа не осталось. Например, это заглавное «А»…
– В книжке Клау?
– Да. Джимми почуял ловушку, которую я расставил ему. Он увернулся, как увернулся и от других ловушек, сказав почти всю правду. Он подтвердил, что первую часть буквы написала Нита: «J». Сказал, что она подсмеивалась над ним, и тогда он изменил букву в ее присутствии, превратив ее в «А», и тоже стал подтрунивать над ней. Все стало выглядеть вполне невинно. Но если бы они в самом деле дурачились, он бы наверняка вывел «А» явно, с нажимом. Разве не так? А ведь буква «А» была такой нечеткой, что я сначала и не заметил ее. Это наводит на мысль, что Джимми лгал. Отсюда напрашивается вывод: он с самого начала исправил букву, чтобы запутать следствие, которое займется изучением его характера, его проблем и его мотивов. Но вы можете представить себе, чтобы обвинитель из этой мухи сделал слона?
