Джорджетт Хейер - Так убивать нечестно! Рождественский кинжал (сборник)
– Современные девушки, – вмешалась Мод, – не придают такого значения помолвке, как это было в наше время. Раньше обручиться больше одного раза считалось верхом легкомыслия.
– Ну и глупо! – надула губы Валери. – Я хочу, чтобы у меня было сто помолвок!
– Когда ты выйдешь замуж, я подарю тебе что-нибудь на свадьбу, – пообещал Стивен.
– Ах, Стивен, ты милашка! Надеюсь, тебя не арестуют! – выпалила Валери, наивно хлопая ресницами.
Вскоре она принялась флиртовать с Ройдоном и занималась этим до тех пор, пока в комнате, излучая бодрость и уверенность, не появилась ее мать.
Чтобы уравновесить за столом присутствие миссис Дин, требовалась опытная и авторитетная хозяйка, а поскольку Мод не была опытной и не считала себя хозяйкой, мать Валери без труда заняла главенствующее место. Она немедленно узурпировала власть, то рассаживая гостей, то направляя их беседу или выражая уверенность, что, несмотря на трагические обстоятельства, им не помешают какие-нибудь спокойные игры.
– В конце концов, сегодня Рождество, – добавила она с сияющей улыбкой. – Какой смысл сидеть с унылым видом? Буйствовать нам, конечно, ни к чему, но я знаю несколько милых бумажных игр, которые придутся по вкусу молодежи.
Ошарашенные гости даже замолчали. Пола наконец обрела дар речи и пробурчала:
– Терпеть не могу бумажные игры.
– Многие так говорят сначала, – возразила миссис Дин, – а потом присоединяются к остальным.
– Мамочка мастерски организует игры, – сообщила Валери.
– Только без меня! – отрезала Пола, откинув со лба челку.
– Будь вы одной из моих девочек, – игриво заметила миссис Дин, – я бы посоветовала вам не глупить.
Выражение лица Полы стало таким грозным, что Матильда, решив, что с нее хватит эмоциональных встрясок, встала из-за стола, пробормотала извинения и вышла из комнаты.
В коридоре она встретила Стивена.
– Что, сдали нервы? – спросил он.
– Увы. Ей бы пойти в массовики-затейники.
– Пола с ней разберется, – равнодушно бросил Стивен.
– Не сомневаюсь, но у меня уже нет сил смотреть на подобные сцены. Имей в виду: если в этом доме начнутся «спокойные игры», я уйду спать, сославшись на головную боль.
– Не начнутся. Вероятно, я недолго буду здесь хозяином, но на этот вечер – наверняка.
– Ценю твое извращенное чувство юмора, но шутка мне не нравится.
Он рассмеялся и открыл дверь в библиотеку:
– Заходи. Я распоряжусь, чтобы чай принесли сюда.
– Ты уверен? Выглядит как-то невежливо.
– Кому какое дело?
– Уж точно не тебе. И не мне.
Стивен позвонил прислуге и бросил на нее странный взгляд.
– Ты пока держишься, Матильда?
– Да, но с трудом. Завидую Мод и ее спокойствию. Вся эта история – сущий ад. Что тебе сказал полицейский?
Он пожал плечами.
– То, что следовало ожидать. Кажется, он явился ко мне после содержательной беседы со Старри.
– Не выношу вашего Старри! – воскликнула Матильда.
– И я тоже. Если выпутаюсь из передряги, сразу его уволю. Вчера я видел, как он подслушивал у двери, когда дядя громил пьесу Ройдона. Он мне этого не простит.
– Мне всегда казалось, что ваш дворецкий из тех, кто при случае может вонзить нож в спину.
Матильда прикусила язык и покраснела.
– Продолжай! – подбодрил Стивен. – Чего ты испугалась? Не волнуйся, я не приму это на свой счет.
Она покачала головой.
– Думаю, Старри переврал все слова, которые говорил тебе Натаниэль.
– А там и перевирать нечего. Он ясно выразился, что не желает видеть меня в доме.
– Все знают, что он говорил не всерьез!
– Попробуй объяснить это инспектору Хемингуэю. По-моему, я крепко влип, Матильда.
Ее вдруг захлестнула необъяснимая ярость.
– И поделом тебе, потому что ты вел себя как болван! Какого черта ты со всеми ссорился?
Стивен не ответил, потому что в комнату вошел слуга. Он коротко распорядился насчет чая и, когда тот ушел, молча уставился в камин.
– Прости, – произнесла Матильда, не понимая, что на нее нашло. – Я сморозила чушь.
Он кивнул, словно ее слова не имели никакого значения.
– Думаешь, я его убил, Матильда?
Она достала из портсигара сигарету и закурила.
– Нет, хотя все улики свидетельствуют против тебя.
– Спасибо. Боюсь, больше никто не разделяет твоего мнения.
– Есть еще один человек, который считает так же.
– Верно, – согласился Стивен. – Убийца. Ты когда-нибудь была под колпаком у полиции? Здорово нервирует, если честно.
– Мне кажется, мы все под колпаком.
– Только не ты, девочка моя. Тебя никто не заподозрит.
Ей показалось, что сигарета горчит, и она швырнула ее в огонь.
– У кого шалят нервы, так это у тебя, Стивен. Можно подумать, что внизу уже стоит тюремная машина. На самом деле у полиции не хватит улик, чтобы тебя арестовать.
– Будем надеяться. Кстати, если бы я хотел кого-нибудь убить, то начал бы с Джозефа.
– Согласна, он утомляет. Так уж мы устроены: когда кто-то навязывает нам свою симпатию, нас это отталкивает. Получается, во всем виноват Джозеф. Добрые намерения ведут сам знаешь куда. Если бы не он, Натаниэль не написал бы своего завещания и не устроил бы праздник. Без него Валери не узнала бы, что ты наследник дяди, а Ройдон не разозлил бы Натаниэля своей пьесой. Сначала скверное стечение обстоятельств, последствия которых никто не мог предвидеть, потом неудачный поворот событий – и вот ты в ловушке! Тут поневоле станешь циником. У них все равно ничего на тебя нет, поверь мне, Стивен!
Странно, но инспектор Хемингуэй пришел к тому же выводу, хотя не обладал столь же безоглядной верой в Стивена, как Матильда. Во время короткого допроса Стивен держался замкнуто, что было легкообъяснимо, но не говорило в его пользу. Он вел себя осторожно и тщательно взвешивал каждое свое слово. Хемингуэй прекрасно разбирался в людях и видел, что имеет дело с очень хладнокровным человеком. Это склоняло его к мысли, что из всех обитателей Лексэма он больше других подходит на роль убийцы. Впрочем, несмотря на свое пристрастие к психологии, за которое его частенько журило начальство, Хемингуэй был слишком хорошим детективом, чтобы идти на поводу у собственных теорий. Да, порой он позволял себе легковесные суждения и выдвигал довольно сумасбродные идеи, где чистой фантазии было больше, чем неоспоримых фактов. Но если бы на этом основании кто-нибудь решил, что Хемингуэй обязан своей карьерой не столько собственным достоинствам, сколько простой удаче, скоро ему пришлось бы убедиться, что в данном случае внешность выглядит еще более обманчиво, чем всегда.
Инспектора не устраивали показания Стивена, а камердинер не внушал ему доверия; поэтому, не имея на то ни малейших доказательств, Хемингуэй все-таки подозревал, что между ними существует какой-то сговор. Он уже отправил в Лондон отпечатки пальцев Форда и выяснил у него фамилии и адреса двух последних работодателей. Тот сообщил их с такой готовностью, что дальнейшая проверка казалась малоперспективной. Однако инспектор был не из тех людей, кто пренебрегает даже призрачной возможностью.
